Великорусские сказки Пермской губернии - Дмитрий Зеленин

Приходит к его дочери в комнату и говорит: «Родитель твой задал мне задачу — исправить корабь, чтоб он бегал и морями, и лугами, и лесами». — «Это не твое дело: утром вставай, все готово будет!» — Поутру встает, корабь готовый. Сказала девица: «Поди к барину, покатайтесь на корабле!» — Приходит Иван-царевич: «Корабь готов.

Барин, давай садись, съездим покатаемся!» — Сели на этот корабь, наперво поехали морями, потом пересели лугами, потом лесами; приезжают, наконец, домой.

Скричал барин своим слугам: «Сорок слуг, натаскайте еще более того гороху, потчуйте его двое суток всякими бисертами!» — Им сделалось трудно. — «Пойдемте, ребята, к Ваське Большеголовому: он нам скажет, чем выжить его!» — Пришли к Ваське Большеголовому, скричали все враз: «Васька Большеголовый, что ты приказал, он исправил!» — «Отдайте мне теперь по двести рублей денег: я что скажу, ему вовеки не исправить, его барин завтра же выгонит!» — Отдали они по двести рублей денег. Сказал Васька Большеголовый: «Вот что, ребята, скажите, чем похвастался он нам: на болоте посею хлеб, и в ночь этот хлеб родится и поспеет; чтобы и выжать, и скласть, и поутру из свежего хлеба булки чтобы готовы». — «Ну, ребята, Васька Большеголовый выдумал, нам бы не выдумать!»

Приходят все сорок человек к барину, скричали все враз: «Барин, нам Иван-царевич вот чем хвастался: на болоте посею хлеб, и в ночь этот хлеб родится и поспеет, чтобы и выжать, и скласть, и поутру из свежего хлеба булки чтобы готовы». — Барин приказал его призвать к нему. — «Что ты, Иван-царевич, слугам хвастался, а мне ничего не говоришь?.. Чтобы ты посеял хлеб на болоте, и в ночь чтобы хлеб поспел, и поутру у тебя чтобы булки из хлеба были готовы!» — «Что ты, что ты, барин?» — говорит. — «А не сделаешь, я тебе и голову сказню!» — До утра дела будет, утром что будет!

Приходит он к его дочери, обсказывает ей: «Родитель твой задал мне задачу вот какую: чтобы посеял хлеб на болоте, и в ночь чтобы хлеб поспел, и поутру чтобы булки из хлеба были готовы!» — «Это не твое дело: ложись спать, утром все готово будет!» — Поутру встают — у ней уж и булки поспели. Приносит барину из свежего хлеба калачи. Барин глядел на болото: много кладей накладено. Дивился этому делу. (Они устроят, нечистые-то духи.)

Скричал барин: «Сорок слуг, потчуйте этого человека трое суток! Натаскайте более того гороху, на коленках ползайте — уважайте его!» — Ползали трое суток, заболели ихи коленки. — «Пойдемте, ребята, еще к Ваське Большеголовому! Он выдумает: сживать надо его как-да-нибудь!» — Пришли все сорок человек, скричали в один голос: «Васька Большеголовый, что ты сказал, он и сделал!» — «Ну, сёдни скажу, не сделать никогда! Отдайте вы мне сегодня по триста рублей с человека, тогда я выдумаю!» (Ладно он себе денег-то грудит) Они отдали по триста рублей денег.

Васька Большеголовый сказал: «Выстрою я середь моря церкву, и чтобы были попы и дьяки, поутру и звон готовый был бы; от этой церкви до дворца исправить хрустальный мост, а на мосту чтобы на каждом повороте по елочке стояли, на этих елках чтобы сидели разные птицы и пели разными голосами!» — Приходят они, сорок человек враз к барину, скричали все враз: «Вот нам Иван-царевич чем хвастается: «Выстрою я середь моря церкву, и чтобы были попы и дьяки, поутру и звон готовый был бы; от этой церкви до дворца исправить хрустальный мост, а на мосту чтобы на каждом повороте по елочке стояли, на этих елках чтобы сидели разные птицы и пели разными голосами!» (Всё высказали). — «Что он за чудак! Ступайте, зовите его сюды, я его спрошу сам!» — Приходит Иван-царевич. — «Что ты за чудак: моими слугами хвастаешься, а мне ничего не говоришь! На взморье выстроить хвастаешься церкву, чтобы были попы и дьяки, поутру и звон готовый был бы; от этой церкви до дворца исправить хрустальный мост, а на мосту чтобы на каждом повороте по елочке стояли, на этих елках чтобы сидели разные птицы и пели разными голосами!» — «Что ты, что ты, барин! Где мне это дело сделать?» — «А не сделаешь, я тебе заутра голову сказню!» — «Ну ладно, до утра; утром что будет!»

Приходит, своей невесте это все обсказывает. — «Ну, это не твое дело!» — Невеста поставила чашку: «Давай сегодня плюй в чашку слюней!» — Они в ночь наплевали полную чашку. Она вылезла в трубу и его выняла, а окна запечатала. Пошли они в русское государство с ним. (Повела уже она его домой: жить невозможно тут стаёт.) — Поутру барин поглядел, видит на взморье церковь и от этой церкви до дворца хрустальный мост…

Приказал слугам гадательную книжку подать: «Кто ему пособляет?» — Поглядел в гадательную книжку, узнал, что ему дочь помогает. На это он осердился; сказал слугам: «Ступайте, спросите: что есть ли они дома? — тогда затопите баню!» — Слуги подходят к дому, скричали: «Дома ли вы?» — А слюни отвечают в чашке, что «дома». — Они приходят к барину: «Они дома, что прикажешь?» — «Истопите теперь пожарче баню!» (Я, говорит, его изжарю и съем! Ишь чё думает!) — Они истопили, изготовилась баня; слуг посылает за ним. Слуги приходят: «Что вы долго спите, не открываете окна? Дома ли вы?» — А слюни не отвечают: у них сила вышла уже. Тогда они открыли окна и смотрят, что их дома нет. Сказали барину.

«Подайте мне гадательную книжку: я посмотрю, где они есть?» — Глядит он в книжку; доказывает ему, что они в пути: идут в русское государство. Посылает своих слуг: «Если вы догоните, воротите их назад!» — Слуги, все сорок человек, поехали; «Догоним, так мы им дадим жару!» — Стали их догонять; она обвернула его стожком, сама — остожьем. Они взад-вперед проехали, никого, кроме этого стожка не видали. Приехали к барину, обсказывают: «Мы никого не видали, кроме — стоит стожок, остожье, больше никого!» — Барин сказал, что «Вы бы везли жердь, мы бы их воротили. Ступай, везите жердь! Мы воротим их».

Они во второй раз поехали. Она услыхала погоню. — «Мила ладушка, за нами погоня едет!» — говорит. — Обворотила его коровой, а сама сделалась старушкой, села под его и давай доить. Они поехали, старушку догоняют, поздоровались, старушку спросили: «Бабушка, не видала ли — проходили молодец с девицей?» — «Не видала, никто и не проходил». — Воротились они, обсказывают (все) барину.

Барин: «Вас нечего посылать! Послать надо свою хозяйку, она вас лучше догонит!» (Хозяйка у него людоедка, волшебница хитрая.) «Призвать хозяйку ко мне на лицо!» Барин свою хозяйку посылает: «Когда она не спросилась у меня, выходит за Ивана-царевича, ступай, их вороти назад!» — Мать полетела. Сразу узнала она: «Погоня за нами не простая, а летит мамонька родная». — Перебросила она с руки на руки кольца, выскочили три ухореза: «Что ты нас покликаешь, на каки работы посылаешь?» — Сказала эта девица: «Пропусти огненную сейчас реку, а за огненной рекой чтобы были лагери. Натащите всякого бисерту!» (Отдых сдумали). — Прилетела мать к реке: «Ах, дочь, я летела вас благословить, а ты вот что сделала, не допущаешь меня до себя!» — «Ты хищница, ты должна нас сгубить обоих!» — «Ништо я не сделаю! Только благословлю и повидаюсь с Иваном-царевичем; допусти меня посмотреть жениха!» — Дочь приказала своим слугам: «Не допустить, а утопить ее в огненной реке, мать мою, чтобы ее не было на белом свете!»

«Ну, Иван-царевич, теперь мы отправимся с тобой в твое государство, теперь я никого не боюсь: отец у меня простой человек, ничего не знает!» — Доходят они до русского государства; невеста говорит ему: «Мне в твой город идти нельзя сейчас! Стану я в этот дуб. Смотри, придешь домой, мать свою не целуй в уста, а целуй в щечки (всех целуй в уста). Как если ты мать поцелуешь в уста, то ты меня забудешь!»

Наказала она ему: «Если не поцелуешь мать в уста, приедешь, вот я в этом дубе буду стоять. Тогда ты запрягай 10 лошадей рабочих, приди к дубу, этот дуб стегни плетью. Из дуба я выйду змеей: ты подойди, стегни плетью, скажи: «Из змеи обворотись девицей, а перед девицей окажись казна неоцененная!» (Сама-то она волшебница.)

Иван-царевич приходит в свое государство, в свой дом; заходит в свои комнаты, со всеми поздоровался, сел на стул. Никто не может его признать, что он сын их. (Его потеряли, значит: много годов он проживался там; оборвался, небось, обносился.) А у матери слезы навернулись, что шибко на сына похож; как взглянет — и заплачет. Иван-царевич сказал: «Мати, не плачь! Я ваш сын!» — Мать на него пала, заплакала; он поцеловал мать в щечки — в ту щечку и в другую. Также братьев и отца своего — всех поцеловал в уста.

Сыновья заметили: «Что же, братчик, всех нас поцеловал в уста, а нашу родительницу в щечки? Или нашей родительницей моргу ешь ты — не поцеловал ее в уста?» — То он во второй раз подскочил, мать в уста поцеловал. Как мать поцеловал — и невесту забыл.

То невеста — «Нечего мне стоять в дубе» — отправилась сама к царю в город русский. Выпросилась она у старухи квартёровать. Старуха живет одна себе. — «Старушка, знать, очень ты бедно живешь?» — «Я только по миру хожу, тем и питаюся». — Девица сказала: «Прими меня с тобой жить: я буду где воды носить, где и дров подтащу — веселее двоим жить будет!» — Старуха согласилась ее держать. — «Бабушка, чем нам так жить, я человек молодой, напишу я три письма, стащи ты их во дворец: первое письмо передай Ивану-царевичу, а два письма генералам, чтобы они ходили к нам в гости». — Старуха письма эти взяла, потащила во дворец и раздала Ивану-царевичу и генералам.