Боги выбирают сильных - Борис Толчинский

— Если я правильно понял, ученая раджасса, суетное стремление свершить как можно больше добрых дел, дабы очистить карму, является, по-вашему, грехом гордыни?

— Совершенно верно. Полагая, что он творит добро, человек может на деле творить зло.

— А как человеку определить, что нужно делать, дабы не сотворить излишнего добра или зла? — лукаво сощурившись, спросил гуру Мадхва.

— Он должен тем внимать, кто это знает лучше, — ответила княгиня София.

— Вы сами себе противоречите, ученая раджасса.

— Нисколько! Творец создал смертных неравными: одних разумными, как вы и я, других подобными обезьянам; одних он наделил душою яркой, светлой, целеустремленной, как у людей цивилизации, душа других, язычников, подобна одноклеточной амебе, созданию тусклому и бессмысленному по определению; одним назначил он родиться господами, другим — рабами для господ; так мы приходим к появлению людей, которые способны чувствовать и объяснять желания Творца всем прочим смертным.

— Это жрецы.

— Да, именно. Вы, индуисты, говорите: «Брама, средоточие мира, создал браминов из уст своих, кшатриев — из рук, вайшиев — из лядвей, шудров — из ступней своих». И мы, аморийцы, утверждаем это, лишь изменяя имя Брамы на Творца, браминов называем иереями Содружества, кшатриев — патрисами, вайшиев — плебеями, а шудров — нашими рабами. Как видите, бхагаван Мадхва, — с воодушевлением резюмировала София, — разумные идеи всюду схожи!

Однако гуру не спешил разделять ее чувства.

— Ваше учение цинично и опасно, — хмурясь, проговорил он. — Неверие в исцеляющую силу добра ведет к неверию в богов, неверие в богов — к неверию святым отцам, а оное — к бунтарству против всякой власти.

В поклонении богам и в сложных ритуалах, долженствующих закрепить благоговение толпы, — основа дхармы, космического порядка. А ваше учение означает мировой хаос!

София улыбнулась, но так, чтобы не оскорбить почтенного мудреца.

— Учение, которое я имею честь вам излагать, создано Фортунатом, моим великим предком, а он, в свою очередь, воспринял основные догмы от небесных аватаров, посланцев Творца. Весь Аморийский мир живет по этому учению. Оглянитесь вокруг, бхагаван, — где вы зрите хаос?!

Брамин смутился.

— И вы желаете, раджасса, чтобы я поверил, будто аморийцы не веруют в богов?

— Для нас вера в богов нечто иное, — ответила княгиня. — Мы не заглядываем друг другу в душу, так как это невозможно, а для кого возможно — для остальных опасно. Мы, аморийцы, живем с сознанием богов как высшей и несоразмерной данности. Они — как свет, как воздух, как вода.

Боги над нами властвуют, и разумному человеку просто не придет в голову сомневаться в их существовании! Боги суть не вопрос веры. Амориец рождается в мире, устроенном по Божественному усмотрению. Это в его крови, в его душе. Подобно тому, как у вас когда-то считали индуистом всякого, родившегося индусом, так и у нас рожденный аморийцем автоматически становится аколитом Священного Содружества, приверженцем Истинной Веры. Фатум, то есть судьба, или, иначе, сам Бог-Творец, дарует аморийцу право выбора, что означает Выбор аватара, покровительствующего в текущей жизни, по-вашему, в самсаре, «потоке естества»…

— Я видел «Колеса Фортуны». Какое это «право», где тут «выбор»?

Ваш Выбор определяет слепой случай!

— Вы заблуждаетесь, бхагаван. Не случай, а Божественное Провидение, Фатум! У нас понятие судьбы, планиды человека многолико, немудрено и спутать. Как я уже сказала, Фатум, отождествляемый с Творцом, есть Провидение Господне; ему антагонистична слепая судьба, случай, или Фата; неизбежность мы называем Нецесситатой, что близко к карме в вашей вере; высшая справедливость, когда человеку воздается по делам его, есть Адрастея (как видите, и это близко к карме); наконец, победа, жизненный успех, который римляне звали Фортуной, у нас зовется Никой, а поражение и смерть — Танатой. Есть еще три пары понятий человеческой судьбы, но они не столь важны, как названные.

— Вернемся к вашим богам. Зачем они нужны, если учение Фортуната не побуждает поклоняться им?

София вздохнула.

— Этот вопрос нелегок хотя бы потому, что у нас никто разумный им не задается. Я говорила вам: боги суть данность, они не могут быть полезны либо излишни — боги не зависят от нас, наших желаний! Аморийская иерархия выделяет Бога-Творца, Демиурга, Пантократора, двенадцать аватаров, его посланцев, то есть посредников между Творцом и смертными, и земного бога, императора, в котором, согласно Выбору, воплощается один из аватаров. Эта нерушимая триада — залог порядка в нашем государстве.

Еще у нас считаются богами Фортунат-Основатель, — он может быть сравним с Калки, последней инкарнацией вашего бога-охранителя Вишну, ибо призвание Фортуната заключалось в наведении порядка в мире, — а также его дети и все наследники, законно занимавшие Божественный Престол; то вторая триада богов.

— А если некий амориец не верит в названных богов?

— Это естественное право его души. Вы можете поклясться, бхагаван, что всякий, кто почитает Шиву, верит в Шиву?! У нас в священном городе Мемноне есть грандиозный храм Творца-Пантократора, повсюду — святилища великих аватаров, и Фортуната, и его божественных детей; кто хочет, посещает их, а кто не хочет — того мы не неволим; я не имею в виду подсудимых, которых приводят в суды-пантеоны против желания. Бывает, кое-кто из аморийцев даже приносит аватарам гекатомбы! Мы смеемся над такими сумасбродами, но и только. Мы даже позволяем рабам нашим и некотором увязшим в вековом невежестве федератам, например, иудеям и дагомейцам, почитать иных богов, не аватаров. Их дело; они слабы своей темной религией; глядя на них сверху, мы понимаем свою силу… Вы видели представление с участие бога солнца Гелиоса? Мы называем Гелиоса богом, но он не бог — антропоморфное творение античных мифов!

В таких богов и сами греки с римлянами не всегда верили.

— Тем более неясно мне, зачем павшие боги предков нужны вам, аморийцам. Вы поминаете мифических богов на каждом слове, а Пантократора и аватаров не зовете.

— Наши истинные боги неизмеримо далеко от нас, поминать их всуе грех, — промолвила София, и в голосе ее можно было приметить оттенок грусти, — поэтому мы чаще призываем легендарных. Не столь уж важно, что их на свете не было и нет, важна культура, которую они являют нам.

Так, Афродита означает красоту, любовь и сладостную негу, Зевс — грозномогучую твердыню, Гера — счастливый брак и материнство, Гадес — страдание и смерть, и так далее… Нашей культуры не было бы без легенд, которые создали предки!

— Вы не ответили на мой вопрос. Допустим, некий амориец не верит в аватаров и Творца, как он не верит в Гелиоса и Атона…

— Поймите, бхагаван, мы никого не заставляем верить — ибо заставить верить невозможно! Достаточно, чтобы амориец, да и не только амориец, признавал Божественный порядок самоочевидным и следовал ему.

— Иначе?

София отозвалась резко, точно словами разрубая воздух:

— Иначе он становится еретиком, и государство подавляет ересь всей силой дарованной богами власти! Еретиков мы отправлять привыкли на суд к небесным аватарам; не люди — боги разбираются с еретиками. Вот по какой причине упреки ваши в бунтарстве вызвали у меня улыбку. Бунтарство против власти, согласно нашей вере, суть высший грех, ибо вся власть — от бога, божественна ее природа! Истоки земной власти — в деснице у Творца; Творец передает священную власть через посланцев, аватаров, царствующему императору, августу, а он, в свою очередь, подобно могучей реке в дельте, распределяет власть между руслами. Жрецы, по-нашему, иереи, они же судьи — одно русло, министры и чиновники — другое, сенаторы из знати — третье, делегаты простого народа — четвертое, и пятое — наместники на местах. И все указанные русла впадают в море, которое зовется миром Богохранимой Амории!

— Воистину продуманно устроена ваша великая держава! — воскликнул гуру Мадхва; оборотившись к ученику, он требовательно вопросил: — Ты все записываешь, благородный юноша?

— Да, о Учитель, — ответил тот. — Нет ни единой буквы в твоих словах или словах великознающей раджассы, которую бы я пропустить дерзнул.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул брамин. — Ты продолжай записывать, все это очень важно… — вновь повернувшись к собеседнице, он молвил: — Возможно, вам покажутся обидными мои слова, многоученая раджасса, но я скажу, во имя истины и знания, которые мы равно ценим.

Раскрылась мне полезность богов ваших! Вы встроили их в государство! У вас, помимо государства, нет ничего: ни веры, ни сообщества людей, ни даже мыслей. Ваше великое государство сковано учением Фортуната, а вместе с государством скованы и люди, и наука, и культура. Не мне, ничтожному, судить, хорошо ли это, плохо ли, но это так!