Преступления и призраки (сборник) - Артур Дойл

Он уделял большое внимание строевым упражнениям, но, как выяснилось, неграм эти упражнения тоже пришлись очень по душе. Так что молодой бимбаши вскоре обрел среди солдат большую популярность. Но день проходил за днем, ничего вокруг не менялось: одинаковая погода, одинаковая пища, однообразный пейзаж, однообразие строевой муштры… Через три недели Джойсу уже казалось, что он прожил здесь несколько долгих лет.

А потом из пустыни прибыл некто, чье появление прервало монотонность этой жизни.

Однажды вечером, когда солнце уже опускалось за горизонт, Хилари медленно ехал по старой караванной дороге. Эта узенькая тропка выглядела невзрачно, но такие тропы изображены на всех военных картах, и Джойс отлично помнил, какова их протяженность. Везде узкие, едва заметные, казалось бы, на каждом шагу готовые пропасть между камней, они тянулись в неведомые дали, в самое сердце таинственной Африки. Бесчисленные верблюжьи караваны многие века тянулись по этой дороге, протаптывая путь, выглаживая камень – и даже теперь заброшенная, неиспользуемая тропа была сильнее времени и расстояния. Воистину, странны для белых эти африканские дороги, шириной не более фута, а длиной за две тысячи миль… Вот, к примеру, именно эта тропа: на сколько миль она тянется к югу, когда в последний раз из конца в конец прошел по ней путник…

Джойс поднял взгляд – и даже растерялся, увидев такого путника, идущего (пешком!) ему навстречу. Сперва бимбаши подумал, что это один из его солдат, но тут же убедился в своей ошибке. Незнакомец был одет не в облегающий английский мундир цвета хаки, а в свободный арабский балахон-галабею.

Путник этот был очень высок, а венчающий его голову огромный тюрбан и вовсе делал пришельца подлинным великаном. Шел он быстро, с высоко поднятой головой, как человек, не ведающий страха.

Кто же он, этот загадочный гигант, столь неожиданно явившийся из страны, куда давно уже никому нет хода? И один ли он? Быть может, за ним следует дикая орда конных копьеносцев? Но почему он пеш? Пешему здесь не место: ведь до ближайшего оазиса, где есть колодец, подобный здешнему – по меньшей мере сто миль пути…

Как бы там ни было, в эти дни Куркур – не просто оазис, но пограничный пост. И поэтому он не может позволить себе быть гостеприимным пристанищем для случайных путников.

Хилари Джойс развернул лошадь, поскакал в оазис и поднял тревогу. Вскоре он уже скакал назад – но не один, а с двадцатью всадниками.

Незнакомец, конечно, давно уже понял, что его ожидает отнюдь не теплая встреча. Тем не менее он продолжал двигаться вперед. Увидев несущихся ему навстречу всадников, он на секунду замер – но скрыться ему все равно было некуда, и араб пошел навстречу кавалеристам, как человек, вынужденный выбирать между плохим и безнадежным. Он не сопротивлялся, когда двое солдат, перегнувшись с седел, крепко взяли его за плечи, и без возражений последовал в лагерь, шагая меж их лошадьми.

Вскоре после этого во все стороны отправились кавалерийские разъезды, но все вокруг было спокойно: никаких признаков дервишей. Зато разъяснилась, по крайней мере отчасти, тайна появления загадочного пешехода: на караванной тропе неподалеку от оазиса был найден труп верхового верблюда, рослого, великолепной породы и – загнанного насмерть. Но зачем, откуда и куда ехал его всадник, по-прежнему оставалось секретом. А Джойс отлично помнил: именно для разгадывания таких секретов он здесь и находится.

Поначалу молодой бимбаши даже огорчился, убедившись, что оазису не грозит набег до зубов вооруженных дервишей. До сих пор на его счету не было ни одного, даже самого маленького сражения – и, если бы сейчас удалось одержать над неприятелем молниеносную победу, это стало бы отличным началом! О, его карьера в египетской армии быстро бы двинулась вперед, если б!.. Впрочем, поразмыслив, капитан понял, что судьба все-таки послала ему замечательный шанс произвести хорошее впечатление на командование Египетского корпуса. Теперь начальник отдела военной разведки узнает, что он не ошибся с назначением Джойса, узнает об этом и прославленный генерал, который никогда не забывает отличившихся и не прощает оплошавших.

Одежда арестованного и его манера держаться свидетельствовали о том, что в руки бимбаши попала важная птица. Кроме того, вряд ли в распоряжении простого путника окажется такой ездовой верблюд, и уж тем более вряд ли простой путник будет так спешить, чтобы загнать этого верблюда насмерть. Джойс обтер себе лицо мокрой губкой, выпил чашку крепкого кофе, сменил пробковый шлем на чрезвычайно эффектно выглядевшую феску, которую в Египетском корпусе носили исключительно в качестве парадного головного убора, и отправился к тенистой акации вершить следствие и суд.

Молодой офицер очень сожалел, что сейчас некому оценить все великолепие этой сцены. Вот он восседает под деревом за специально принесенным столом (единственным на весь оазис), рядом с ним младший офицер Мохаммед Али в качестве секретаря и переводчика, по обе стороны замерли два чернокожих стража в солдатской форме, а другие стражи, чеканя шаг, ведут на допрос арестованного.

Неизвестно, произвела ли вся эта торжественная обстановка впечатление на арестанта, зато сам он – рослый, внушительный, с лицом, наполовину скрытым черной бородой – изрядно смутил судью, едва лишь тот встретился со смелым взглядом стальных глаз араба. Поэтому для Хилари было большим облегчением заметить, что лицо арестованного слегка подергивается, словно тот пытается украдкой от конвоиров подать судье тайный знак.

– Что за новости?! – воскликнул Джойс. – Ты смеешь здесь корчить рожи, негодяй?!

Лицо араба мгновенно закаменело. Теперь он словно представлял собой воплощение достоинства – такого, которое известно только людям Востока. Молодой офицер даже усомнился, не привиделось ли ему это странное подмигивание.

– Кто ты такой и что тебе здесь нужно?

Офицер-египтянин перевел вопрос, но незнакомец ничего не ответил. Его лицо вновь странно передернулось, словно по нему пробежала нервная судорога.

– Вот дьявол! – вознегодовал судья. – Этот мерзавец продолжает корчить рожи, а на вопросы не отвечает. Кто ты такой, мошенник? Отвечай немедленно! Или тебе прочистить уши?!

Но гость из пустыни не реагировал ни на английские, ни на арабские вопросы. Напрасно Мохаммед Али истощал свое искусство: арестант даже не оглянулся на египетского офицера. Смотрел он по-прежнему только на Джойса, взгляд его был все так же бесстрастен, а по лицу временами пробегало странное подобие судороги.

Бимбаши в замешательстве почесал затылок.

– Что будем делать, Али? Нам все-таки необходимо разобраться, зачем этот тип сюда прибыл. Значит, при нем не оказалось никаких бумаг?

– Нет, сэр, мы его тщательно обыскали – но ничего не нашли.

– Ну а если просто порассуждать, без документов и без допроса? Хоть какой-нибудь намек, а?

– Если так – то он, сэр, конечно, прибыл издалека. Такого верблюда, как был под ним, загнать не просто. Для этого требуется идти быстрым аллюром, без остановок – и по меньшей мере из Донголы.

– Ну, хоть что-то прояснилось. Значит, мы заставим его говорить.

– А может, он глухонемой, сэр?

– Ну уж нет. Я внимательно следил за его взглядом. Он отлично понимает нас обоих.

– Тогда лучше отправить его в Асуан.

– Еще не хватало! Чтобы другие пожали плоды моей удачи?! Нет уж, этого голубчика изловил я, я и сниму с него хотя бы первый допрос. Задача сводится лишь к тому, как заставить его говорить.

Черные глаза египтянина странно блеснули. Он посмотрел по сторонам и выразительно кивнул в сторону сложенного из камней очага, где как раз сейчас начали разогревать котел для вечерней трапезы.

– Это можно. Бимбаши достаточно лишь приказать… или даже разрешить…

Взгляд Мохаммеда Али перебежал от очага на арестанта и обратно.

– Э… Нет, Али. Так не полагается. Ей-богу, это чересчур.

– А мы не чересчур, сэр. Мы совсем-совсем легонько.

– Ни в коем случае. Здесь такое, может быть, и сходит с рук, но если сведения об этом дойдут до Флит-стрит…[20]

Это было сказано негромко – но через секунду Джойс, скосив глаза на арестованного, пригнулся к уху своего помощника и произнес совсем уже шепотом:

– Другое дело, что мы можем его этим припугнуть. За такое нас точно никто не осудит!

– Так точно, сэр.

– Али! – Джойс вновь заговорил громко, командным голосом: – Проследите, чтобы солдаты взяли старую подкову и раскалили ее докрасна.

– Будет исполнено, сэр!

– Вы двое, – бимбаши повернулся к ближайшим солдатам, – снимите с этого молодчика галабею и держите его покрепче!

Арестант следил за этими приготовлениями скорее с насмешкой, чем с испугом. Он даже не дрогнул, когда чернокожий сержант, держа на двух штыках раскаленную подкову, приблизился к нему.