Центр мира - Михаил Кречмар

Другой охранник ожидал Максима возле турникета на проходной. Он проверил его документы, сверил фотографию с оригиналом, позвонил по телефону и только после этого выписал пропуск.

Проходя по анфиладе офисных залов, Спадолин со злостью подумал о том, сколько молодых и здоровых мужиков предпочитают любому нормальному труду комфортное существование в форме охранника. «С другой стороны, сами виноваты – доверие к милиции упало ниже плинтуса… Ниже паркета, я бы даже так сказал. И на фоне этого „доверия" любая более-менее значительная коммерческая структура почла за благо обзавестись собственной вооружённой силой. В итоге получилось всё как всегда: вместо сверкающих личных гвардий олигархов появились хмурые полууголовные группировки, которые всё чаще и чаще вертят хозяевами как хвост собакой. При этом зарабатывает такое мурло с дубинкой значительно больше того же таксиста или строителя».

Документы, которые продемонстрировал Спадолин охраннику и в приёмной, принадлежали владельцу крупного объединения мебельных магазинов Северо-Запада России. Настоящий хозяин этих документов жил на Кипре, в окружении вооружённых guards, ротвейлеров и наложниц. Любая связь с ним была невозможна. Но, в память о некоторых услугах, оказанных ему Службой лет десять тому назад (собственно говоря, благодаря этому одолжению он и мог позволить себе кипрское уединение, а не лежал в канализации Марьиной Рощи с простреленным черепом), он разрешал использовать собственное имя и положение в некоторых, не особо рискованных, оперативных ситуациях.

Положение владельца документов было таково, что его безоговорочно принял глава московского офиса Guptah Electronics, которого, вопреки ожиданиям Спадолина, звали не Бадришем Шьямаланом или каким-нибудь другим столь же экзотическим индийским именем, а по-сермяжному просто – Николаем Сидоровым.

«Ещё один Фунт в джунглях российского бизнеса, – решил Спадолин, развеселившись. – Зицпредседателей у нас, верно, не меньше, чем охранников. И сидеть, если что, тоже им вместе придётся». Реальные управляющие крупных российских компаний, в большинстве своём иностранцы, занимали обычно внешне неброские посты. Однако уставами этих структур предписывалось, что любые финансово значимые документы обретают силу лишь в результате визирования таким вот «третьим директором по развитию». Йозефом Мундтом или Россом Брауном. «Так что сегодня я беседую лишь со вторым рубежом обороны, выстроенным компанией на подходе к ключевой фигуре».

Николай Сидоров был обычным, вертлявым, узколицым топ-менеджером лет тридцати в сером костюме за три тысячи долларов. Он долго не мог понять, о чём, собственно, пытается говорить Спадолин. Пока тот ему напрямую не сказал, что готов включить товарный перечень Guptah Electronics в ассортимент своей мебельной сети на Северо-Западе России, включая Санкт-Петербург, Новгород и Петрозаводск. Естественно, в обмен на доступ к контактам, которые помогут создать сеть отдыха на территории северо-западных провинций КНР.

Менеджер Сидоров надулся и сказал, что его компания не имеет интересов в области туризма.

Спадолин тут же объяснил ему, что сведения об участии GE в туристических проектах на территории КНР он получил от руководства Фонда по сохранению диких кошек.

– Ах, фонд с тигром? – рассмеялся Сидоров. – Да, наше отделение делает взносы в развитие их экотуристических программ. Но, во-первых, я не решаю эти вопросы. Все контакты по линии международной благотворительности находятся в компетенции головного офиса компании, расположенного в Кашмире. Мы просто переводим им деньги. По распоряжению руководства, естественно. Кроме того, мы переводим деньги не в российское отделение этого фонда. Вы знаете, эти русские такие жулики, когда дело касается халявных денег, – доверительно сообщил он Спадолину, будто они вдвоём принадлежали к расе марсиан. – Мы работаем с их головным офисом в Аризоне, и там они уже распределяют средства по договорённости с Амритсаром. Я рекомендую связаться напрямую с кашмирским офисом – там вам объяснят, как выйти на китайцев.

Спадолин покинул московский офис GE ещё с двумя телефонами и с ощущением того, что он окончательно погрузился в бурую болотистую трясину, в которой циркулируют потоки по законам, абсолютно неподвластным человеческому пониманию.

Элитный жилой комплекс «Иван-Чай». Москва

Модный шаман Болботун Хорхой возвращался домой. На этот раз в клубе Blue Waves ему чуть-чуть не хватило времени. Обычно для полной зарядки высшей энергией ему требовалось чуть более пары часов, но обстановка в клубе была вялой, люди, присутствовавшие в нём, казались лузерами, и отбирать энергию у такого материала было не только безнравственно, но даже и просто опасно.

До сеанса оставалось два часа. Хорхой бросил взгляд на начальника службы охраны комплекса. Павел Ильин, в прошлом майор ФСБ, был человеком многих достоинств, но, увы, эти достоинства не входили в спектр интересов Хорхоя. Тем не менее Ильин мог оказаться именно тем, кто был нужен.

Хорхой подошёл к стойке охраны и вежливо поинтересовался, как дела у начальника службы, каковы его успехи в дзюдо, кто был его противником на предыдущем дружеском матче. Службы охраны проводили время от времени полуофициальные состязания по этому ставшему вдруг столь модным в России виду спорта.

Ильин отвечал сдержанно, но дружелюбно. Из всех жителей комплекса Хорхой, безусловно, был самым загадочным и, что самое любопытное для майора, никак не тянул на нувориша или просто жулика, которых здесь проживало больше всего. Значительную роль в этом играла внешность Хорхоя – он это знал и умел пользоваться. Высокий, выше ста восьмидесяти сантиметров, Болботун носил длинные волосы до плеч, стриженые в тёмное каре, усики и бороду подстригал а-ля Ришелье и одевался только в длинную светло-бежевую хламиду без рукавов, которую опускал складками до самого пола наподобие римской тоги. В сочетании с чёрными, большими и пронзительными глазами, а также с матово-бледным лицом длинные волосы и мушкетёрская бородка делали его совершенно неотразимым для женщин. Так, по крайней мере, был склонен думать Павел. Кроме того, он подозревал, что Хорхой является настоящим, а не показушным мастером восточных единоборств, принципиально отличающимся от накачанных в спортзалах мальчиков, которые время от времени разминались в спортзале комплекса. Быстрый и точный, как змея, шаман был человеком, не тратящим попусту ни единого мускульного сокращения. Такую породу людей Ильин знал и очень уважал.

Он вежливо поговорил с жильцом, который подходил к нему будто бы совсем без повода, и вдруг почувствовал, как прикрываются глаза.

– Что за чертовщина, – сказал он себе и нажал на пульт кофемашины Saeco.

Хорхой вышел из лифта, нащупывая в кармане магнитный ключ. Перед самой дверью он остановился. Первой его мыслью было, что секьюрити в холле отнюдь не так хорош, как ему казалось уже почти два года. Он, Хорхой, ошибся в человеке, а ошибаться в людях – совсем не его ремесло. Потом хмыкнул: ожидавшие его были обычными людьми, а не тайными сущностями, а людям свойственно хитроумие. Так что будем-ка думать об Ильине так же хорошо, как и прежде, тем более что сейчас у него появится возможность продемонстрировать, чего он стоит, в деле, для которого его нанимали.

Хорхой щёлкнул дверью, затем зажёг свет.

– Если вы пришли ко мне в гости, – сказал он негромко, – зачем сидеть в потёмках?

В дверях возникла невысокая коренастая фигура в чёрной кожаной куртке и джинсах.

– Мы пришли пригласить тебя в гости, шаман.

Модный шаман Болботун Хорхой. Лобби элитного комплекса «Иван-Чай»

Начальник службы охраны жилищного комплекса Павел Ильин полулежал в кресле, пробегая взглядом стену мониторов внутреннего наблюдения. Ему не нужно было всматриваться в детали. В Школе внутреннего наблюдения обучали реагировать на изменения, а не на общий план. Поэтому даже полудремлющий тренированный человек мгновенно реагировал на самые незначительные трансформации в изображении. На четвёртом этаже произошло движение. Из лифта вышел Игорь Константинов, который только что мило перебросился здесь с ним парой слов. Перед дверью своей квартиры Константинов повёл себя как-то… как-то неуверенно повёл он себя, будто выпил, хотя здесь, у стойки, запаха алкоголя от него не чувствовалось. Неожиданно Константинов поднял руку и – Ильин подобрался – сдвинул объектив камеры в сторону, так, что в поле его видимости перестал попадать коридор, а оставалась только стена, причём та её часть, которая примыкала к двери квартиры. Это было грубейшим нарушением правил поведения в элитном комплексе, но разве не сами жильцы устанавливают эти правила? Ильин получал зарплату, какую получает не каждый генерал-майор МВД, но платили ему за то, чтобы он думал, а не изображал супермена в холле. Константинов не хочет, чтобы они видели, кто придёт к нему в квартиру… Бессмысленно. Даже если гости попадут в здание, минуя основной вход или даже с крыши, камера продолжает держать под наблюдением узкий проход, который не миновать, держа под прицелом дверь, даже приоткрытую на двадцать сантиметров. Тем более что камера теперь наблюдает за участком пола, который миновать нельзя никак и который до этого выпадал из её поля зрения. В этот момент Ильин рефлекторно нажал на кнопку связи с ближайшим отделением милиции.