Урга и Унгерн - Максим Борисович Толмачёв

Женя волок труп и сбросил его под откос в реку Керулен. Жуткая участь Чернова произвела на чинов дивизии сильное впечатление. После казни вышел приказ о полном запрете на распитие алкоголя в лагере. Кроме этого, Унгерн вызвал в штаб госпожу Голубеву, а также ее мужа, статского советника Голубева, которому объявил: «Твоя жена вела себя непристойно. Теперь ты должен ее наказать. Выдашь ей полсотни ташуров, а если будешь плохо бить жену, повешу обоих. Идите…» Нужно ли говорить о том, что экзекуцию над женой Голубев произвел с достаточным усердием, и оба избежали повешения.

Голубева довольно мужественно перенесла наказание, без чужой помощи поднялась и ушла в поле. Унгерну доложили об исполнении наказания, и он, кивая, сказал: «Отлично! Теперь пусть Голубева идет на лед и там посидит эту ночь». Женщина пошла на реку Керулен, а ближе к утру барон разрешил развести для нее костер. В тот же день был выпущен приказ о том, что Голубева отправляется в распоряжение доктора Клингенберга в госпиталь, где уходом за ранеными и больными должна искупить свои грехи. Беды для нее на этом не закончились. Женя стал усердно осаждать наказанную, писал ей похабные безграмотные записочки, в которых угрозами принуждал ее к ебле. Одно из таких посланий попалось мне в руки, и с ним я явился к барону, чтобы ходатайствовать о защите сломленной женщины от посягательств этого страшного человека. Женя был вызван к Унгерну. Из юрты барона его вынесли на руках в бессознательном состоянии, в крови, жестоко избитого Дедушкиным ташуром. С дюжим детиной долго возились, приводя его в чувство. После этого инцидента Голубеву наконец оставили в покое.

На Керулен прибывало пополнение. В сформированный недавно 2-й полк под командованием Хоботова были влиты две сотни есаула Архипова, прискакавшие с реки Хара. С Мензы вернулись две сотни Галимова, увеличив численность Азиатской конной еще на 150 штыков. Было налажено снабжение бойцов бараниной, которую монголы начали поставлять по разумной цене, в лагере появилась и мука – прежде ее недостаток остро ощущался. Постоянные занятия с личным составом, частые казни и жестокие репрессии значительно усилили порядок, а с ним и боеспособность всех подразделений. Полным ходом шла подготовка к новому штурму Урги. Офицерам дивизии, включая и меня, было непонятно, на что рассчитывал Унгерн с несколькими сотнями голодных, замерзших и оборванных бойцов, почти без патронов и снарядов против десятитысячного гарнизона китайцев, в хорошо укрепленном городе, на полном довольствии и при практически неограниченном арсенале. Однако сомнения свои все держали при себе.

Похищение хутухты

Поворотным моментом в ходе подготовки к штурму Урги стало похищение богдо-гэгэна из-под ареста. Несомненно, эта операция, проведенная за день до самого штурма, значительно укрепила боевой дух бойцов Азиатской конной и вселила страх в сердца китайских гаминов, нервы которых были и без того на пределе.

Сам штурм я описывать не стану. Он, безусловно, достоин отдельного рассказа, но детали его подготовки и проведения лучше меня сможет раскрыть Резухин, один из главных действующих лиц и очевидцев этого эпического действа. В резухинской версии штурма я нашел много интересного и необычного. Сам же я был свидетелем и участником подготовки к операции по похищению хутухты и его жены из плена, а также доставки обоих в монастырь Манджушри.

Унгерн поручил мне ведение переговоров и переписки между администрацией монастыря, при котором я состоял ламой, и резиденцией богдо-гэгэна. Нужно было заручиться поддержкой хутухты и получить согласие на проведение военной операции по его освобождению, и с этой задачей мне удалось справиться. В Манджушри все подготовились к тому, чтобы принять правителя Халхи и разместить его в стенах дацана, сам хутухта к назначенному сроку тоже оказался готов, о чем сообщил Унгерну тайной запиской, переданной через лам.

План операции разрабатывался в мельчайших деталях. Задача по похищению сначала казалась невыполнимой. Сложный рельеф местности и многочисленная охрана укрепленного здания оставляли мало шансов на незаметное проникновение. Зимнюю резиденцию называли еще Зеленым дворцом, по цвету крыши этого двухэтажного строения, обращенного фасадом на юг в сторону священной горы Богдо-Ула и текущей у ее подножия реки Тола. Сразу за дворцом было безлесное неглубокое ущелье, которое в этих краях называют падью. По этой пади с трудом, но можно было бы вскарабкаться наверх и выбраться на дорогу, ведущую в монастырь Манджушри, однако на фоне припорошенных снегом прогалин любые передвижения не остались бы незамеченными. Приблизиться же к реке под прикрытием деревьев мешала крутизна горных склонов. От самой резиденции открывался прекрасный обзор окружающей местности, включая и замерзшую поверхность реки. Всадники и пешие воины не имели тут никаких шансов для удачного штурма. С противоположной стороны Зеленого дворца простиралась плоская пустынная долина, открытая со всех сторон, без единого кустика, деревца или строения. С этого бока никто не смог бы тайно подобраться ко дворцу. Из Урги резиденция отлично просматривалась как в дневное, так и в ночное время, в силу чего китайские военные чины чувствовали себя вполне спокойно и были готовы отразить любую попытку штурма дворца.

Для осуществления хитроумного плана барона Унгерна понадобились и особые исполнители. Было решено, что операцией будет руководить Тубанов, предводитель тибетской сотни. Тибетцы Тубанова, называемые в дивизии тубутами, как нельзя лучше подходили для этого задания сразу по нескольким причинам. Прежде всего, они были фанатичными ламаистами, присланными самим далай-ламой для восстановления власти богдо-гэгэна. Они готовы были беспрекословно сложить головы за святое дело, не имея корыстных мотивов и не думая о личной безопасности. Кроме этого, тубуты привыкли жить в горах, с изумительной ловкостью передвигались по горным кручам и были способны при этом переносить на себе значительное количество грузов. По комплекции тибетцы казались несколько крупнее монголов, выше ростом, шире в плечах, лицо имели не столь широкоскулое, а нос у них был с непременной горбинкой. Обликом тубут напоминал хищника, которым в своем роде и являлся. Выносливость горцев не знала границ, они были неприхотливы, умелы в ведении как конного, так и пешего боя, отлично стреляли из любого положения, точно поражая даже движущиеся цели. Из черепов своих врагов тубуты выпиливали чаши-габалы, обрамляли их серебром и ели всегда только из них. Эти суровые, аскетичные воины отличались молчаливостью, что также являлось значительным плюсом при разработке тайной операции.

Тубутов экипировали одеяниями лам из монастыря Манджушри. В соответствии с планом, часть тибетцев должна была при свете дня проникнуть в резиденцию богдо-гэгэна под видом делегации паломников. По прибытии тубутам ставилась задача обезвредить охрану и, завладев