Сбежать от зверя (СИ) - Владимирова Анна

Знаю. Только находился я по другую сторону этой конвенции. Против оборотней запрещено применение магии. Любая попытка без основания — ликвидация.

— Но теперь ему не уйти, — зло щурился он на моем лице.

— Стерегов не просто так сегодня заявился, — начал я.

— Еще бы. Демьян пообещал, что с тобой проблем больше не будет. — Довлатыч вздохнул, сморгнув. — Прости, что довел тебя до такого состояния, но теперь Демьян пойман с поличным за попыткой провокации и убийства. Он будет вынужден указать на Стерегова и рассказать о нем все.

— Что нам с Мариной тогда делать?

— Дождаться решения суда. Я завтра подгоню процесс — максимум пара дней, и вы будете свободны.

Даже не верилось. Неужели…

— Демьян еще не раскололся? — искал я поводы напрячься.

— Пока нет. Он боится Стерегова больше, чем меня, — покачал головой Артур. — Но я думаю, сегодня у обоих будет тяжелая ночь.

41

А хороший пасьянс вырисовывался. Демьян попался с поличным и будет вынужден дать показания против Стерегова.

— А зачем ты звонил мне и просил прийти на разговор? — спохватился я.

— Ну так рассказать тебе хотел обо всем. Чтобы ты так не дергался. Но у тебя все не было времени.

Вот же дрянь! А я тогда больше верил Демьяну, чем ведьмаку. Неудивительно.

Довлатыч выкатил меня на этаже и попытался предложить дойти до своей женщины ногами, чтобы не волновалась. Но старания Катерины не прошли даром — Марина с Геной сидели у дверей нашей квартиры, лишая меня надежды показаться ей в обычном виде.

И это было хреново. Очень. Я видел в ее глазах все: как испугалась за меня снова и как лишний раз утвердилась в уверенности, что я нуждаюсь в спасении от Стерегова. И как я буду выбивать из ее головы эту дурь?

— Что случилось? — обратилась она тревожно к ведьмаку, не ожидая услышать от меня правду.

Тут же корчил хмурую физиономию Гена.

— Много всего, — авторитетно заверил Довлатыч обоих. — Тахиру досталось, но сейчас уже все хорошо.

— Марина, это Артур Довлатович Серый, высший ведьмак, — представил я, поднимаясь с каталки.

И только тут подумал, что не рассказывал ей, что в моем мире существуют не только оборотни. Мне все казалось, что и меня одного ей будет много. А теперь приходилось рассказывать все впопыхах. Марина опасливо глянула на моего спутника:

— Это как Геральт, что ли? — усмехнулась она ошарашено.

— Как Геральт, да, — протянул Артур ей руку. — Приятно познакомиться.

А вот это хорошо. Теперь надо убедить мою зайчиху, что два серьезных мужика в моей морде и лице Довлатыча стоят большего доверия, чем угрозы блохастого медведя.

Настроение поднялось. Мы все вошли в квартиру. Гену не поднялась лапа выгнать — совсем продрог мой боец днями сидеть в машине. Я послушно пересел на диван, Довлатыч опустился на стул рядом, а Марина с Геной засуетились с ужином. Я видел, как Марина поглядывает на меня, и не мог дождаться, когда уже нас оставят в покое.

Но задерживаться никто не стал. Артур выпил лишь чашку кофе и распрощался, обещав держать в курсе.

— Тахир Муратович, — замялся Гена у выхода, — простите… но мне доложили, что ваш начальник под следствием. То есть я перехожу под ваше руководство.

— Приказываю валить домой и отдыхать, — кивнул я ему на двери.

— Понял, — просиял тот. — Но я на связи.

— Пока, Гена, — с нажимом попрощался я, и мы с Мариной остались одни.

Она медленно приблизилась ко мне и села в ногах, заглядывая в глаза. А я даже не знал, с чего начать. Не верилось, что вот сейчас я ей расскажу обо всем, и завтра-послезавтра все закончится.

— Что случилось? Почему Катя сказала, что тебе плохо?

Она еще немного помялась, но все же переползла на колени и скрутилась в руках.

— Я оказался кем-то вроде камня преткновения, — признался я. — Неожиданно, но, кажется, завтра все должно закончиться.

— Правда? — Ее голос ожил, а пальцы впились в мою рубашку.

— Да… Завтра против твоего Иосифа дадут показания. А после в течение нескольких дней мы станем свободны. Никто на самом деле не давал хода твоему делу.

— Тахир, тому, кто собирается дать показания, конец, — вдруг прошептала Марина.

— Он под защитой. Не доберутся. А приходил он сюда, потому что считал меня трупом…

Руки ее ослабли, а я стиснул зубы. И не нашел ничего лучше, чем процедить:

— …Если ты перестанешь в меня верить, я не прощу тебя, Марина. — Я запустил пальцы в ее волосы и притянул к себе, шепча на ухо: — Что мне, мать твою, еще сделать, чтобы ты поверила в меня?

Она испуганно замерла, но тут вдруг в двери раздался стук и настойчивое:

— Откройте для медицинской процедуры!

Марина отпрянула и направилась к двери, а я зло смотрел ей вслед, не в силах пошевелиться. Меня сковало мимолетным страхом, что я снова не смогу выиграть гонку со смертью. Что она уже дышит смрадом в затылок, а я ничего не могу поделать, кроме как подчиниться…

— Поворачивайтесь на живот, — нарочито бодро скомандовал медбрат и всадил мне две инъекции. — Завтра утром к вам зайдет врач проверить, как вы себя чувствуете.

— Пойдешь в душ? — вернулась ко мне Марина, выпроводив врача.

— Могу не успеть, — глянул на нее исподлобья.

— Пошли, — кивнула она, грустно улыбаясь. — Я помогу.

Ворчливая злоба набухла в груди, но я молчал. А она отвела меня в ванную, раздела, настроила воду и залезла следом.

— Значит, все наладится? — улыбнулась.

Я молчал, оперевшись о стенку ладонью. А Марина вспенила гель на мочалке и принялась тереть мне спину. Я чувствовал касания ее пальцев, успокаивающе оглаживающих кожу, а когда она прижалась вся ко мне, прикрыл глаза.

— Скажи… — прошептала едва различимо под шорохом каплей воды.

— Да, наладится, — выдавил.

42

Она вжалась в меня крепче, честно стараясь удержаться и верить. Только никто из нас не поверит, пока этого действительно не случится. Нас обоих судьба только обманывала, уничтожая навыки веры во что-то или кого-то. Может, поэтому и вместе? Не верить вдвоем уютней…

— Марин, мне надо… выползать отсюда… — выдавил, чувствуя, что начинаю отъезжать.

Она вывела меня из ванной и направилась со мной к кровати, заботливо поддерживая. Как же хотелось остаться с ней! С ее заботой, взглядом, тоской… Мне нужно было надышаться ей сегодня, потому что неизвестно, что ждет завтра. Но инъекции бескомпромиссно вырубили, и все, что я успел — унести с собой в сон ее тихий вздох…

Пробуждение вышло тяжелым. Я все никак не мог раскрыть глаза, как после наркоза. Слышал, что Марина рядом, что беспокоится и звонит врачам, и я кое-как заставил себя сесть на четвереньки и потряс головой.

— Тахир, осторожно, — положила она мне руку на плечо и ответила в трубку: — Да, он сел.

Когда к нам примчались врачи, я почти пришел в себя. А когда попытались еще что-то вколоть, едва не выкатились у меня из спальни.

— Нет. Мне нужно быть в себе, а не в виде овоща! — рычал я. — Нет, и этого колоть тоже не надо. Никаких витаминов и спазмалитиков. Просто оставьте в покое!

И даже обеспокоенный взгляд Марины не убеждал быть покладистым. Бригада пригрозила мне визитом рыжей ведьмы, и на этом мы расстались.

— Я испугалась, — вернулась Марина в спальню, проводив врачей. — Ты мычал и дергался, но не просыпался.

— Иди сюда, — протянул я ей руку, и она послушно устроилась у меня в объятьях. — Сколько времени?

— Семь, — прошептала она. — И тебе звонят все утро.

Я медленно моргнул, глядя в окно. Солнечно. Впервые за много дней. Но с раннего утра мне, значит, уже звонят.

— Будешь завтракать?

— Мне нужно посмотреть, кто звонил, — тяжело вздохнул я, не в силах изображать фальшивую надежду на то, что меня чем-то спешили обрадовать.

Она шмыгнула носом, бодро поднимаясь:

— Ладно.

Не успел я свесить ноги с кровати, она уже подала мне мобильный и направилась в кухню: