Болшевцы - Сборник Сборник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ложась спать, Богословский улыбался, вспоминая выступление Накатникова:
«Верно… Наломали мы тут дров… А, пожалуй, ребята не уйдут».
Голуби и финки
Солнце, до появления которого Леха Гуляев отложил свой побег, упорно пряталось за низкими тучами. Все время моросил дождь.
Многие бутырцы поговаривали о зимовке в коммуне как о неизбежном и само собой разумеющемся деле. Гуляев злобился, слушая эти разговоры. А когда его спрашивали, что он намерен делать дальше, он прямо отвечал: «Сбегу и воровать буду».
Все — и детдомовцы и бутырцы — верили в его неукротимость, относились к нему с уважением, даже с некоторой боязнью. Он чувствовал это и старался укрепить свою репутацию отчаянной головы, которой все нипочем. Держался он особняком, с воспитателями не разговаривал.
Сдвинув кепку и заложив руки в карманы, он ходил по коммуне, по улицам Костина, насмешливо посматривая на хмурых мужиков.
В одну из таких прогулок Леха пошел в компании с другими ребятами. Низкое небо было пасмурно, с утра шел мелкий дождь. Навстречу попалась телега. Огромный заросший бородой мужик сидел на ней, свесив ноги.
— Уйдите с дороги-то, охломоны, — лениво сказал он.
Парни посторонились. Гуляев продолжал стоять на самой середине колеи. Лошадь повела ушами, остановилась, выпустила из ноздрей две густых струи теплого пара.
— Посторонись, эй! — миролюбиво повторил мужик.
Гуляев ответил:
— Объедешь! Не барин.
— Так я же с телегой. Куды ж я объеду? Видишь, грязь!
— Вот по грязи и объедешь.
В голосе крестьянина появилась угроза:
— Уйди, говорю.
В его кулаке был зажат толстый кнут. Гуляев покосился на кнут, взял лошадь под уздцы и завел ее в грязь, сам вымазавшись до колен. Мужик сидел, вытаращив глаза. Потом он соскочил, стал чмокать и кричать, оглядываясь боязливо и растерянно на Леху.
А Леха вышел на обочину и зашагал дальше, сопровождаемый одобрительными шутками болшевцев.
Скука преследовала его. Дождь, грязь, этот испуганный мужик в телеге. Хоть бы драться полез, было бы веселее. Гуляев повернул назад в коммуну.
К вечеру дождь прекратился. Светлая полоска протянулась на западе. В лужах появился голубой отсвет. Деревья роняли капли, а светлая полоска все ширилась, точно солнце прильнуло к холодным тучам, и они таяли.
Тогда из деревни поднялись голуби. Они летели сначала плотной кучкой, потом разбились, и один — коричневый турман, — кувырнувшись, стремительно упал вниз ц* повис на струящихся крыльях над самой крышей коммуны. Это было как прекрасное, короткое видение. В следующую секунду голубь исчез за деревьями, и только потерянное перо все еще падало, медленно кружась, как осенний лист.
— Ты, значит, голубей любишь?
Гуляев вздрогнул. Сергей Петрович стоял перед ним. Леху так взволновал турман, бросивший на память перо, такое зло поднялось на Сергея Петровича, прервавшего неясные мечтания, что Леха не удержался и выругался.
— Перестань, — сказал Сергей Петрович и, помолчав, спросил: — Ты за что мужика обидел?
— Так…
— Плохо! Говори спасибо — не было топора у него.
— Боюсь я топора! Видали топоры. Я бы ему кишки выпустил.
— Выпустить кишки — это не штука, — ответил Сергей Петрович, закуривая. — Выпустить легко, а вот собрать — затруднительно.
— Это не наше дело. Наше дело — выпускать, а докторское — собирать, а то доктора с голоду вымрут.
— Ты, я вижу, бывалый… А как думаешь дальше жить?
— Тебя не спрошу.
— Воровать будешь?
— Дело прибыльное!..
— Из коммуны сбежишь?
— А тебе что? — закричал Гуляев и даже подпрыгнул от ярости. — Чего пристал?
Сергей Петрович с усмешкой поглядел на Гуляева, сказал раздумчиво:
— Голубей, значит, Гуляев, любишь? — и спокойно отошел.
С каждым днем он чувствовал себя с болшевцами уверенней и тверже. Ему казалось, что он начинает глубже понимать этих людей. Он учился на практике, перенимал опыт у товарищей-воспитателей. А у них было чему поучиться. Взять хотя бы недавнее событие с финками, произведшее на Сергея Петровича особенно сильное впечатление.
Произошло это событие так.
Ребята шли из лесу и о чем-то спорили. Из детдомовцев среди них был один Котов.
— Вы бы мяч погоняли, — добродушно посоветовал Мелихов, когда болшевцы поравнялись с ним.
— Надоело, — отвечал за всех Осминкин.
Должно быть, это было с его стороны неправдой. Он так увлеченно гонял с оравой детдомовцев и бутырцев мяч по костинским полям, так беспощадно бил по мячу, взметывая его выше сосен, что нельзя было ошибиться — игра в футбол всегда была для него радостью. Осминкин разорвал башмаки в восемь дней. Мелихов выдал ему другие.
— Хорошо ты играешь, Осминкин, — продолжал Мелихов. — Хорошо, даже отлично. Ты бы попробовал команду составить.
— Команду? — удивился Осминкин. Разве он тут собирается жить всю жизнь?
— Игра пошла бы организованная. Ведь это интересно. Надо столбы врыть, ворота сделать. Как думаешь?
— Что же, можно, — с деланным равнодушием согласился Осминкин. Предложение Мелихова было заманчивым.
Именно в этот момент Котов зачем-то нагнулся и выронил финку.
Мелихов знал, что воспитанники детдома имели финки. Сколько ни боролись с этим в детдоме, ничего существенного добиться не могли. Детдомовцы не расставались с финками и в коммуне. Бутырцы, прожженные воры, в большинстве своем не только не имели финок, но посматривали на маленьких финконосцев с насмешкой.
Накануне Почиталов подрался с одним из бутырцев и сгоряча выхватил финку. Бутырец презрительно пожал плечами и бросил драку.
— Что это у тебя? — спросил Мелихов, скользнув равнодушным взглядом по сконфуженному лицу Котова. — Я понимаю, хорошо иметь нож в лесу: прут вырезать, тросточку обстругать, а то и хлеба ломоть отрезать. Однако перочинный ножик лучше. Финку неудобно носить. Споткнешься — сам себе бок пропорешь. Хочешь — отдай мне финку, а я дам тебе перочинный нож? — предложил Мелихов.
Он вынул из кармана большой складной нож с пилкой, штопором, несколькими лезвиями. Болшевцы, понимающие толк в ножах, залюбовались им.
— Меняемся? — соблазнял Мелихов.
— Меняемся, — согласился Котов.
Отточенная, как бритва, финка перешла Мелихову, а великолепный его ножик — Котову.
— Харчи-то вам здесь нравятся? — перешел на другую тему Мелихов.
— Подходящие, — отозвался один из парней.
Мелихов заметил, что Осминкин толкнул Котова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});