В простор планетный - Абрам Рувимович Палей

И тогда ему казалось, что он попал в тесное замкнутое помещение, не ограниченное ни стенами, ни крышей, но из которого тем не менее нет выхода, и даже биться головой о стену нельзя, так как нет стены. А деваться тоже некуда.

Но вот работа над книгой кончена. Пьер почувствовал себя опустошенным, погрузился в апатию. До него смутно, как из другого мира, доходили отклики на его исповедь. Словно в полусне, он разговаривал с женой и дочерью, подчас невпопад отвечал им. Анна, прочитав книгу в один присест, прилетела к родителям, возбужденная, полная желания сейчас же высказаться. Но, увидев отца, сразу поняла, что сейчас не следует говорить с ним об этом.

Трудно сказать, сколько времени продолжалось бы такое самочувствие Пьера, если бы не произошло нечто совершенно неожиданное. Его вызвали по теле. В комнате появился Олег Маслаков.

— Пьер Мерсье, — назвал он по имени и фамилии, как было принято при официальных обращениях, — мне необходимо поговорить с тобой.

Председатель Мирового Совета говорил очень сдержанно, но Пьер заметил в его взгляде уже знакомое отечески заботливое выражение.

— Я слушаю тебя, — тихо сказал он.

— Нет, это очень важный разговор. Если можешь, прилети, буду ждать.

Глава шестнадцатая.

ПО ЗНАКОМОЙ ТРАССЕ

Казалось бы, нынешние средства связи почти совершенны. Человек, находящийся даже на другом земном полушарии, во время разговора как бы присутствует возле тебя, ты видишь его во весь рост, объемно. Правда, не можешь пожать ему руку или обнять его. Но изобретатели работают над передачей осязательных ощущений. Первые опыты уже дали обнадеживающие результаты. Среди электромагнитных волн передатчика выделены такие, которые передают ощущение прикосновения. В приемнике заложены рецепторы, моделирующие кожные осязательные тельца. Прикасаясь к объемному изображению сколь угодно отдаленного предмета, вы ощущаете сопротивление. Но пока — и только. Рецепторы еще не дифференцированы настолько, чтобы различать ощущение прикосновения к неодушевлённому предмету или к живому телу, к чему-либо твердому или жидкому. Они не различают ни характер, ни силу ощущения и к тому же ненадежны в работе — часто отказывают. Поэтому их еще не вводят в серийные приемники. Но изобретатели не сомневаются в конечном успехе: они знают, какими младенчески беспомощными были первые шаги телефона, радио, телевидения. Впрочем, теле не всегда могло заменить личное общение.

Но какой же будет разговор?

Пьер всю дорогу думал об этом. Он догадывался… Но гнал прочь неясную догадку, боясь ошибиться.

И вот, опустив плечи, он сидит против Маслакова, смотрит в глубоко запавшие карие глаза.

Время председателя Мирового Совета насыщено до предела. Он не может тратить его на подготовительные фразы. И, стараясь внешне безразличным тоном смягчить впечатление, говорит:

— Пьер Мерсье, ты должен работать.

Пьеру кажется, что он не совсем расслышал. И все же он задает ненужный, пожалуй, вопрос:

— Ты прочел мою книгу?

— Да.

— У тебя для этого нашлось время?

— Я теперь мало читаю. Но эту книгу невозможно не прочесть.

После короткой паузы Пьер спросил:

— Какого мнения другие члены Совета?

— Такого же.

— Но… как отнесутся все люди к такому решению Совета?

— Подавляющее большинство одобрит.

— Откуда ты знаешь?

— Мы знаем общее настроение — иначе каким бы мы были Мировым Советом? Прости меня, Пьер (неофициальное обращение радостно взволновало Мерсье), я так занят. Где ты хотел бы работать?

Не раздумывая, Мерсье ответил:

— Там!

— Думаю, ты прав.

Пьер вышел выпрямившись, словно сбросив тяжкий груз.

Вернувшись домой, он застал жену и рассказал ей о происшедшем. Ольга ни на минуту не усомнилась, что ему следует отправиться туда. За какую бы работу он ни взялся на Земле, все его помыслы будут там. Здесь, на Земле, теперь никакая работа не даст ему полного удовлетворения. Но… предстоит разлука, неопределенно долгая. И конечно, опасности.

Нет, она вовсе не подумала отговаривать его. Но они так привязаны друг к другу!

Анна прилетела проститься с отцом. Зная ее порывистый характер, Пьер боялся сильных проявлений огорчения из-за предстоящего расставания. Но этого не было. Анна наполнила квартиру быстрыми движениями, веселым, безотчетным смехом, бравурными музыкальными импровизациями.

Но в последние минуты перед расставанием она, несмотря на предостерегающие взгляды матери, упала головой на плечо отца и разразилась рыданиями, бурными, как весенний грозовой ливень перед тем как вспыхнет многоцветная радуга.

Межпланетный корабль стартовал с искусственного спутника Земли. Сюда Пьера и несколько десятков молодых людей доставила ракета промежуточного сообщения.

И вот Пьер и его спутники заняли места в просторной каюте, в креслах, мгновенно принявших формы их тел.

Для путешественников не был незнаком вид каюты: они неоднократно проходили тренировку в ее макете. Все прониклись важностью момента: впервые они прощаются с Землей. И как прощаются! На неопределенный срок, может быть, и на очень долгий. А иные — кто знает? — возможно, и навсегда. Все они — энтузиасты освоения Венеры и намерены стать ее постоянными жителями. Когда-нибудь их назовут на Венере старожилами. Но у всех ли хватит выдержки устроить там для себя новую жизнь? Сил и энергии для преодоления трудностей и опасностей наверняка хватит, ведь это все специально отобранные люди, сами решившие в корне изменить свою жизнь. Но преодолеют ли они властное влечение к милой, старой Земле, своей родине? И если справятся с этим влечением, то ценой каких душевных усилий?

Так думал Мерсье о своих спутниках, молча вглядываясь в их лица — в каждое в отдельности.

Уже через минуту с небольшим после старта голубое небо стало угольно-черным. Звезды перестали мерцать, превратились в неподвижные слабые точки. Но их было много больше, чем видно с Земли сквозь толщу атмосферы.

За всеми думами и переживаниями не так уж сильно дало знать о себе ускорение. Вторично пришлось почувствовать его при старте со спутника, когда большая венерианская ракета ринулась в пространство, оставив за собой кратковременный, но мощный огненный след.

Пьер смотрел на покинутую Землю. Огромный зеленовато-голубой шар — объемный, как в стереоскопе — висит в пространстве. Медленно-медленно поворачивается он. Облака попеременно закрывают различные его части. Звездочкой блеснуло в их разрыве отраженное океаном Солнце. А вот смутные очертания Европы. Еще можно различить центральную ее часть. Пьеру кажется: он видит, как блестят снежные вершины. Вон там, наверно, Альпы, Монблан, Салев. И совсем близко оттуда Женевское озеро. Нет, сколько ни напрягай зрение, озера не различишь. Но каким-то другим, внутренним зрением Пьер видит и побережье, и тот