Бенефис мартовской кошки - Дарья Донцова

– Откуда у тебя такие толстые щеки?

– Подложила ватные тампоны, надела парик, очки, здорово вышло, да? А костюмчик одолжила у Ольги.

– У нее есть подобная вещь? – изумилась я. – Зеленая с жуткими золотыми пуговицами?

– Ага, неужели не помнишь? Ей его Кешка купил, а Зайка сказала, что никогда не будет его носить, они еще жутко поругались в тот день. Висел в шкафу два года, теперь пригодился. Что мы тут сидим? Пошли в кафе.

Мы оглянулись по сторонам и увидели на углу вывеску «Максима пицца».

– У тебя глаза карие, – сказал Маня, когда мы сели за столик, – круто!

– Зачем ты так загримировалась?

– А ты? – парировала Манюня, разглядывая меня.

– За мной охотятся. Небось вся милиция в ружье поднята.

– Так и за мной могли проследить! – довольно сообщила Маруська. – Я хитрая, словно братец Кролик. Из Ложкино уехала в нормальной одежде, на заправке, в туалете, переоделась. Прикинь, шофер чуть не умер, когда меня увидел.

– Какой шофер?

– Ну, мусик, – снисходительно улыбнулась дочь, – сама подумай, как из Ложкино выбраться? Такси заказала.

– Представляю, что теперь будет болтать водитель!

– Ну, – хмыкнула Маня, – обычное дело, я ему все объяснила.

Мне стало интересно.

– Что же ты сказала?

Манюня отхлебнула кофе и сморщилась:

– Ну, блевотина! Никогда не думала, что можно так изгадить эспрессо. Еще хорошо, чизкейк не заказала, небось он у них из картона! Шоферу я просто объяснила: «Еду к любовнику, боюсь, что на мужа наткнусь, вот и переоделась на заправке».

Я чуть не подавилась отвратительным пойлом.

– Ты? К любовнику?!!

– А что, – пожала плечами Маня, – никто же не знает, сколько мне лет? Выгляжу-то я старше!

Я посмотрела на ее ножку, одетую в красивую темно-коричневую туфельку сорокового размера, и внезапно с тоской поняла: мой теленочек вырос. Это лишь в моих глазах она маленькая, наивная, бесхитростная девочка, другие видят перед собой хорошенькую молоденькую блондинку. Ей-богу, трудно понять, сколько лет Машке, то ли пятнадцать, то ли двадцать…

Примерно полчаса Маня выливала на меня домашние новости. Зайке стало лучше, но она, естественно, в больнице, Кеша сидит около жены, забросив все дела. От Александра Михайловича ни слуху ни духу, и каждый день звонит злой Женька.

– Представляешь, – тарахтела Маня, ковыряя ложечкой кофейную жижу, – он прямо шипит в трубку: «Ну, где твоя мать?» А позавчера в одиннадцать вечера неожиданно приехал в Ложкино и пошел во все комнаты заглядывать, небось думал, что мы с Иркой врем и ты на самом деле дома.

Мои руки сжались в кулаки: «Ну, Женя, погоди, я никогда не прощаю предателей».

– Близнецы здоровы, собаки с кошками тоже, Ирка с Катериной целый день стонут: «Господи, что же это делается!» Еще они рыдают по Хучику. Все решили, что мопс потерялся, но я сразу поняла, что ты его с собой прихватила. А зачем я тебе понадобилась?

– Деньги кончились.

– Молодец, мусечка, – одобрила Маня, – лучше я со своей карточки сниму, поехали.

В банке Манюня решительным шагом подошла к служащей, взяла листок бумаги, ручку, написала пару цифр и сказала:

– Мне нужны эти суммы, срочно. Верхняя – в валюте, нижняя – в рублях.

Девушка в темно-синем костюме и белой блузке улыбнулась, взяла карточку, ввела код, потом неожиданно спросила:

– Ваше имя?

– Воронцова Мария Константиновна.

– Подождите минуту.

Мы спокойно сидели, наблюдая, как кассир идет куда-то в глубь служебных помещений, никого, кроме нас, в зале не было. Вдруг раздался негромкий короткий звонок. Охранник, стоявший возле дверей, мигом задвинул огромную щеколду и встал у выхода, расставив ноги. Кассиры как по команде подняли руки вверх, дернули какие-то веревки, и перед ними в мгновение ока упали решетки, только перед нами с Манюней оказалось свободное окошко. Я посмотрела на часы. Они решили закрываться? Однако странно, этот банк обычно прекращает работу в 21.00, а сейчас нет и семи.

Не успела я удивиться, как в зале показался управляющий Геннадий Филиппович. Я великолепно знаю парня. Как правило, приезжая за деньгами, поднимаюсь в его кабинет и жду заказанную сумму в комфортных условиях, испивая ароматную арабику. К слову сказать, кофе, который подают в банке, намного вкуснее того, каким балует своих посетителей кафе, где мы побывали полчаса назад. Увидав, что Геннадий, одетый, как всегда, в великолепный костюм и отглаженную сорочку, пересекает зал, я прикусила губу. Вовсе ни к чему, чтобы управляющий сейчас издал радостный вопль и закудахтал:

– Ах, ах, ах, Дарья Ивановна, отчего же вы тут сидите, почему не у меня в кабинете?

Потом я вспомнила, что превратилась в брюнетку, и слегка успокоилась. Надеюсь, Геннадий Филиппович скользнет по мне равнодушным взглядом, одарит дежурной улыбкой, предназначенной для клиентов, и исчезнет в служебных помещениях. Но вышло не так. Он быстрым шагом подошел к нам и резко, без всяких улыбок и приветствий спросил:

– Кто из вас Мария Константиновна Воронцова?

Я ликовала в душе. Здорово загримировались.

– В чем дело? – поинтересовалась Манюня.

Глава 14

– Вы Воронцова?

– Я, – ответила Машка, – а что произошло?

– Карточка чья?

– Моя.

– Не врите, – неожиданно заявил Геннадий Филиппович, – давайте решим дело миром, тихо и спокойно. Ни нам, ни вам шум не нужен, милицию вызывать не станем. Будем считать, что вам не повезло. Воронцова Мария Константиновна наша постоянная клиентка, естественно, я великолепно знаю ее и могу сказать, что вы похожи на Машу, как я на самаркандского верблюда. Ну-ка, говорите быстро, где взяли карточку, как узнали данные владелицы и код?

– Но… – завела Маруська.

Геннадий Филиппович поднял руку и упер в Машкину грудь золотой «Паркер».

– Лучше ничего не врите! Если сейчас расскажете правду – отпущу с миром, начнете лгать – вызову службу безопасности, и разберемся с вами сами, без милиции.

– Я Маша, – шепотом сказала девочка, – а это моя мама.

Очевидно, от злости на наглых воровок управляющий нажал на «Паркер», послышался шорох. На пол быстро-быстро побежал ручеек гречневой крупы.

– Это что? – оторопел Геннадий Филиппович.

– Гречка, – сказала я, – каша такая, неужели никогда не пробовали?

Банкир, не говоря ни слова, ткнул Машку в другую «грудь». Кучка серо-коричневых зернышек на безукоризненно вымытом полу стала больше.

– Ясненько, – голосом, не предвещающим ничего хорошего, протянул управляющий.

Кассиры прильнули к зарешеченным окошкам. Геннадий ухватил Маню за рукав.

– Геннадий Филиппович, – попыталась я исправить ситуацию, – успокойтесь и прикажите своим людям приниматься за работу. Это и впрямь Машка.

– Ой, – совершенно по-бабьи взвизгнул управляющий, – что это у вас с глазами? Только что карие были, а теперь один голубой!

Я растерянно поморгала, очевидно, выпала линза, такое случается.

Геннадий Филиппович вытащил из кармана маленькую черненькую коробочку с антенной. Понимая, что он сейчас вызовет охрану, я ухватила мужика за рукав:

– Не надо.

Но управляющий уже ткнул пальцем в кнопку. Словно джинны из бутылки, в зале материализовалась тройка крепко сбитых парней с мрачными лицами. Мы с Манюней переглянулись, в голову нам двоим, очевидно, одновременно пришла одна и та же мысль. Выход блокирован, но вход во внутренние, служебные помещения – нет. Если сейчас побежать не на улицу, а в длинный коридор, ведущий к кабинету Геннадия Филипповича, то можно оказаться в дамском туалете, в нем имеется окно, не зарешеченное. Этим санузлом пользуются только сотрудницы и, так сказать, почетные посетительницы. Для обычных клиентов предусмотрена другая «точка», вход в которую ведет непосредственно из зала.

– Рвем когти через коридор, – шепнула Манюня и, издав вопль команчей, понеслась в глубь банка.

Холодея от ужаса, я побежала за ней. Растерявшиеся на секунду охранники бросились следом. Но именно этих двух-трех мгновений, пока парни поджидали «преступниц» у перекрытого выхода, хватило нам с Манюней, чтобы оказаться в служебном помещении.

Дрожащими руками я задвинула щеколду на внутренней стороне двери, ведущей из зала в служебный коридор. Незамедлительно понесся стук и гневные крики:

– Немедленно откройте!

Мы порысили в туалет, выглянули в окно и отшатнулись. По тротуару нервно расхаживали двое охранников.

– Делать-то что? – испугалась я.

– Идти сдаваться.

– Куда?

– Давай умывайся, – велела дочь, стягивая парик.

Я принялась послушно удалять с лица грим. Спустя некоторое время раздалось оглушительное «бум», секьюрити таки удалось сокрушить дверь…

Спустя полчаса управляющий, опрокинувший в себя пару стопок коньяка, совершенно непрофессионально заметил:

– Ну вы даете! Чуть инфаркт не заработал! Кассирша прибежала перекошенная и вопит: «Ой, ой, там с карточкой Воронцовой другая явилась, код знает!» Естественно, я поднял охрану в ружье! Ну зачем же так!