Бенефис мартовской кошки - Дарья Донцова

– Хорошо.

Дарья кивнула и пошла по узенькой тропинке вдоль забора. Я осталась на скамеечке. Вот ведь какой поворот: устав таить в себе беды, Дарья выплеснула информацию на незнакомую женщину, раскрылась перед ней. Впрочем, многие из нас, оказавшись в купе скорого поезда, мигом выкладывают попутчикам о себе всю правду, вываливают такие факты, которые бы никогда не рассказали ни близким знакомым, ни родственникам. Парадоксальное на первый взгляд обстоятельство легко объяснимо. Зная, что больше никогда не встретятся с собеседником, люди делаются откровенными и даже беззащитными. Уж так устроен человек, ему трудно таить в себе все, информация ищет выход и падает на голову того, кто потом не сумеет ею воспользоваться.

Одно время, еще до замужества, я пристроилась на работу в фирму, и приходилось мотаться два раза в неделю на поезде в Питер. Платили хорошо, но я ушла, потому что было очень трудно не спать по ночам. Стоило сесть в купе на полку, как попутчики начинали исповедоваться и пить водку. Чего я только не наслушалась! В каких только преступлениях не признавались люди! Правда, утром они хватали сумки и, пряча глаза, убегали по перрону, боясь, что я увяжусь с ними до метро. Раскрывшись перед кем-либо, человек потом старается избавиться от свидетеля собственной слабости как можно быстрее.

Вот и Дарья разболтала семейную тайну. В конце концов, ведь именно для того, чтобы облегчить душу, люди во всем мире и ходят к психоаналитикам и психотерапевтам. Только в нашей стране у народа подобной привычки нет, поэтому и кидаемся на незнакомцев.

Минуты летели быстро. Четверть, полчаса, сорок пять минут… Когда большая стрелка, обежав круг, вновь замерла на цифре двенадцать, я встала и пошла по тропке вдоль кирпичного забора. Скорей всего, узенькая дорожка выведет к воротам, наверное, там имеется будка с охранником и телефон, попрошу, чтобы мне разрешили позвонить. Может, Дарья передумала или ей не хватает денег… Не сидеть же мне тут до ночи? Кстати, несмотря на теплую погоду, в лесу становится сыро и не слишком уютно. Все-таки наступила осень.

Разгребая ногами упавшие листья, я медленно брела вдоль казавшейся бесконечной ограды. Интересно, сколько у них соток? Похоже, целый гектар. Вот уж не думала, что фирма по ремонту квартир может принести такой доход!

В лесу было тихо-тихо, только изредка вскрикивала испуганная птица, остро пахло умирающей листвой, уходящим летом. Внезапно мне стало грустно, в Ложкино сейчас, наверное, Ирка накрывает в столовой чай. Банди и Снап, набегавшись по саду, дрыхнут у камина, Черри и Жюли зарылись в пледы на диванах. В нашем доме уютно, хорошо и комфортно. Боже, как здорово, что Аркашка и Зайка совершенно не похожи на этих Арсения с Наташей. Ведь, если разобраться, денег-то у меня нет, капитал принадлежит детям, но никто из них ни разу не дал мне почувствовать себя нахлебницей.

Ноги вынесли меня на небольшую опушку, и я встала как вкопанная. Чуть поодаль от тропинки, справа, виднелась длинная клумба, засаженная неизвестными мне серыми цветами. Впрочем, приглядевшись, я поняла, что один край цветника темно-бордовый. Непонятно, однако, откуда тут… В то же мгновение я зажала себе рот руками. Кричать нельзя, мигом прибегут охранники, и тогда беды не миновать.

Серо-бордовые цветы – это не длинная, странно вытянутая клумба, а тело Дарьи, лежащее на спине в пожухлых листьях. Еле-еле передвигая ноги, я дошла до женщины и сразу поняла – помочь ей уже нельзя.

Из сине-желтого лица ушла жизнь, если вы хоть раз видели покойника, то поймете, о чем я говорю. Большие глаза не мигая смотрели в осеннее небо, рот был чуть приоткрыт, щеки странно ввалились. В полном ступоре я сделала пару шагов вперед и поняла, что бордовые растения – это кровь, вытекшая из головы несчастной. Ее было много, густой, чуть подернувшейся пленкой. Значит, Дарью убили достаточно давно, может быть, сразу после того, как она пошла за деньгами. Приглядевшись повнимательней, я увидела, что мочки ушей несчастной разорваны, сережек нет, как, впрочем, часов, цепочки с кулоном и колец тоже. Значит, бедняжка, идя по лесу, наткнулась на бандита, который, недолго думая, решил поправить свое материальное положение. А вот и орудие убийства! Чуть в стороне валялась окровавленная коряга.

Увидав палку, я развернулась и бросилась к шоссе. Красивая иномарка Дарьи стояла на том же месте.

Я пошарила трясущейся рукой под задним бампером. Очень многие рассеянные автомобилисты прячут там запасную «открывашку». У самой на всякий случай, в этом месте висят на специальном крючочке ключики. Пальцы нащупали железку. Я открыла дверь, взяла с сиденья мобильный и набрала «02».

– Милиция, двенадцатая слушает.

– На Киевском шоссе, пятый километр от МКАД, с задней стороны коттеджного поселка Беляево, в лесу на тропинке, идущей вдоль красного кирпичного забора, лежит труп женщины, жительницы одного из домов Дарьи Петровой, на обочине припаркована ее машина.

– Ваши данные? – потребовала диспетчер.

Но я уже отсоединилась. Потом встала около машины и подняла руку. Тут же затормозил «Фольксваген», из него высунулся дядька лет сорока:

– Что стряслось?

Я глупо хихикнула:

– Идиотство, конечно! Отошла в лесок и посеяла ключи.

– Запасные под бампером не прячете?

– Увы, – развела я руками, – сделайте милость, подбросьте до ближайшего метро.

Мужчина окинул взглядом иномарку, потом меня и кивнул головой:

– Садитесь!

Я влезла внутрь салона, вытянула дрожащие ноги и тупо уставилась в окно. Хоть бы добрый самаритянин не начал приставать с разговорами. Но мужчина включил радио, и под бодрую музыку мы полетели по шоссе.

Перед тем как подойти к салону «Риволи», я забежала в туалет, глянула в зеркало и шарахнулась в сторону. Оттуда пялилась брюнетка со смуглой кожей и пурпурно-алыми губами. Посмотрев на незнакомку пару секунд, я оглянулась, наверное, сзади стоит какая-то женщина, но в помещении было пусто, только тихо жужжал вентилятор. Я еще раз посмотрела в зеркало. Минуточку, а где же мое изображение? И тут только до меня дошло: Дашутка, ты в гриме, существуешь в образе страстной брюнетки, не забывай об этом.

С глубоким вздохом я вытащила косметичку, подмалевала щеки и губы, потом вышла и села на скамеечку у «Риволи».

Мимо текла толпа, Машки не было. Часы показывали пять, но у входа в «Риволи» стояла лишь крепко сбитая, грудастая бабенка лет тридцати, одетая в темно-зеленый брючный костюм с золотыми пуговицами в виде огромных кораблей. У дамы было явно плохо со вкусом. Темно-рыжие волосы копной падали на плечи, лоб прикрывала длинная челка. Глаза, рот, брови, щеки – все было ярко раскрашено, а огромные очки, красовавшиеся на носу, совершенно не шли к щекастому круглому лицу. На мой взгляд, ей следовало купить иную оправу, тоненькую, почти незаметную.

Тетка сначала переминалась с ноги на ногу непосредственно у дверей, потом принялась нервно вышагивать туда-сюда по тротуару. При каждом движении ее бюст, размера эдак шестого, не меньше, угрожающе подпрыгивал и слегка съезжал в сторону, наверное, дама из кокетства купила лифчик слишком маленького размера, и теперь огромная грудь вываливалась из чашечек.

Через пятнадцать минут я встала, купила в киоске «Союзпечать» телефонную карточку, затем подошла к висящему у входа в «Риволи» таксофону и позвонила Машке на мобильный. Сначала я услышала гудки, потом сбоку послышалась знакомая мелодия. Грудастая тетка порылась в сумке и вытащила сотовый, в трубке раздался голос Маруськи:

– Да.

– Салон «Риволи» беспокоит. Вы обещали приехать за запонками. В чем дело? Мы ждем уже давно!

– Так я стою у входа, – сердито выкрикнула Маниным голосом размалеванная бабища, – уже почти полчаса прыгаю! Вы где, а?

– Тут, – еле сдерживая смех, ответила я, – за вашей спиной у таксофона!

Грудастая тетка сунула мобильник в отвратительную, потрескавшуюся лаковую сумищу и повернулась. Потом, потряхивая грудью, она приблизилась ко мне и свистящим шепотом спросила:

– Муся, это ты?

– Я, детка, впрочем, тебя тоже не узнать. Послушай, где ты взяла такой бюст?

Маруська хихикнула:

– На кухне. Это мешочки с гречкой. Помнишь, мы в колледже на Новый год ставили спектакль?

Я кивнула. Конечно, помню, «Госпожа Метелица». Машке досталась роль противной старухи-мачехи, и дочка расстроилась. Ей-то хотелось сыграть умную и трудолюбивую падчерицу, а пришлось изображать злобную бабку. Но не в Манюниных принципах долго унывать. Через час Машка, полная энтузиазма, принялась придумывать костюм, и вот тогда-то ей и пришла в голову идея сделать накладной бюст из пластиковых мешочков, набитых гречневой крупой.

– Лифчик взяла у Ирки, – пояснила Маня, – маловат чуть-чуть, пару шагов сделаешь, а «грудь» набок сваливается, приходится ее все время поправлять.

– Откуда у тебя такие толстые щеки?