Фауст - Иоганн Гёте

(Уходит.)

Как смело хмурила я брови,Как предавалась я злословью,Как я строга была, когдаСлучалась с девушкой беда!Как из избы тогда надменноЧужой я выносила сор!Как не жалела слов, позорИзобличая откровенно!И вдруг какая перемена!Сама не лучше я сестер.Куда я скроюсь с этих пор?Куда я сделанное дену?Но то, что сердце завлекло,Так сильно было и светло!

На городском валу[59]

В углублении крепостной стены изваяние скорбящей божией матери, перед нею цветы в кувшинах. Гретхен ставит свои цветы к прочим.

К молящейСвой лик скорбящийСклони в неизреченной доброте,

С кручинойСмотря на сына,Простертого в мученьях на кресте,

И очиВозведшиЗа помощию отчей в вышине!

Кто знает,Как таютПо капле силы у меня внутри?

Лишь пред тобой я вся как на ладони.О, пожалей меня и благосклоннейНа муку и беду мою воззри!

Где шумно, людно,Дышать мне трудно,Поднять глаза на посторонних срам,

А дома волюСлезам от болиДаю, и сердце рвется пополам.

Я эти цветики в букетеСлезами облила,Когда сегодня на рассветеИх для тебя рвала.

Меня застало солнце в спальнойДавным-давно без сна.Я думою своей печальнойБыла пробуждена.

Спаси меня от мук позора,Лицо ко мне склоня!Единая моя опора,Услышь, услышь меня!

Ночь. Улица перед домом Гретхен[60]

Валентин, солдат, брат Гретхен.

Зайду, бывало, пить в подвалИ слышу, как иной бахвалРасписывает наобумСвою властительницу дум.И девушки на свете нетКрасивей, чем его предмет.Я тихо сяду, как вошел,И локти положу на стол,И бороды курчавлю край,Пока болтает краснобай.Потом стакан свой подымуИ говорю в ответ ему:«Кому какая по нутру, –Я выпью за свою сестру.Какую девушку в странеПоставишь с Гретхен наравне?»И прекращается вранье,Все чокаются за нее,Смолкают разом хвастуныИ видят, что посрамлены.Теперь все по-другому здесь,Хоть на стену от злобы лезь!Терпеть, чтоб каждое дрянцоМогло бросать тебе в лицоНамеки, колкости, кивки,Двусмысленности и смешки!А чем мерзавцев этих мнеНа месте припереть к стене,Когда их сплетни не наветИ в их словах обмана нет?Что за канальи там вдвоемПодкрадываются тайком?Поди любезник сестрин тут?Они живыми не уйдут.

Входят Фауст и Мефистофель.

Дрожа от веянья прохладыИ озаряя сумрак плит,Неугасимая лампадаВ соборной ризнице горит.Такой же мрак во мне точь-в-точь,Как эта полутьма и ночь.

А у меня позыв другой,Какой-то зуд страстей угарных,Как по ночам весенним войКотов на лестницах пожарных.Ведь я бродяга и шатунИ славу о себе упрочуОпять Вальпургиевой ночью,А завтра ведь ее канун.Тогда по праву кутерьмаИ сходит целый свет с ума.

А выйдет ли из-под землиТот клад, светящийся вдали?

Уж у поверхности покрышка,Нам не придется долго рыть.Набита золотом кубышка.

Мозги б ты лучше понатужилИ раздобыл жемчужин нить,Чтоб милой Гретхен подарить.

Я там и жемчуг обнаружил.

Прекрасно. К девушке под кровХодить мне больно без даров.

Напрасно! Выгоду своюПреследуй в жизни безвозмездно.Сейчас я Гретхен песнь споюПод кровом этой ночи звездной.Чтоб девушка попалась в сеть,О нравственности буду петь.

(Поет под гитару.)

Смиряя дрожь,Зачем под нож,Катринхен, к милому идешь[61]И гибели не видишь?Пусть он хорош,Пусть он пригож, –Ты девушкой к нему войдешь,Но девушкой не выйдешь.Он для проказ,Не обручась,Возьмет что надобно от вас,И – с богом, до свиданья!А нужен глаз,На все отказ,Чтоб честь осталась про запасДо самого венчанья.

Кого ты пеньем манишь, крысолов?[62]Сейчас расправлюсь я с тобой, нечистый!Сперва гитару на двадцать кусков,А после сокрушу и гитариста!

Сломал гитару вдребезги мою.

Я вам обоим череп раскрою.

Смелее, доктор! Шпагу вон! Вперед!Тесни его. Прижмись ко мне вплотную.Коли смелей, он целым не уйдет!Не отступай! Я хорошо фехтую.

Так отражай!

Ну что ж, и отразим.

А если так ударю?

Эка штука!

Я бьюсь как будто с дьяволом самим,И вот уже он перешиб мне руку!

Коли!

Пропал!

Несчастному капут.Теперь, пока не поздно, надо скрыться.Сейчас людей на помощь позовут.С полицией не трудно сговориться,Другое дело уголовный суд.

Уходят.

Наружу все!

Огня! Огня!

Эй, караул! Разбой, резня!

Вон труп, взгляни сюда!

Лови убийц! Держи и бей!

Кто здесь?

Сын матери твоей.

О боже, вот беда!

Я умираю, – сказ простой, –И не увижу дня.Не войте, бабы, надо мной,Послушайте меня.

Все обступают его.

Еще ты, Гретхен, молода,И где тебе понять, кудаВедет твой глупый нрав.Но, шлюхой ставши невзначай,По правилам теперь гуляй,На все есть свой устав.

Брат! Господи! Не убивай!

Ты к богу всуе не взывай,Что свершено, то свершено,Что будет, будет все равно.Теперь ты начала с одним,А после перейдешь к другим,Когда ж до дюжины дойдет,Столпится город у ворот.Когда на свет родится стыд,Еще он от народа скрыт,Его таят во тьме ночей,Надвинув шапку до ушей.Его не видно, и тогдаЕго прикончить не беда.Но не по дням, а по часамРастет и выпирает срам,И чем чудовищнее грех,Тем больше на виду у всех.Я твердо знаю: дни придут,Когда тебя весь честный люд,И стар и мал, исчадье тьмы,Чураться будут, как чумы.Ты будешь направлять стопыВ обход, подальше от толпы.Тебе не даст проступок твойБлистать в цепочке золотой[63]И в кружевном воротникеОтплясывать на пикнике.Ты будешь находить ночлегСредь оборванцев и калек.И если милостивый богПростит по смерти твой порок,Ты смыть не сможешь на землеКлейма проклятья на челе.

Вам каяться теперь под стать,А не проклятья изрыгать.

Ах, сводня, жалко, мочи нет,Сломал бы я тебе хребетДа все грехи бы искупил.

О брат мой, вынести нет сил!

Не плачь, сказал я, брось тужить.Минувшего не воротить.Ты мне сама из-за углаУдар бесчестьем нанесла.Я честь солдатскую своюИ душу богу отдаю.

(Умирает.)