Блуждающая Искра - Джеймс Купер

Фрегат, остерегаясь опасности, подвигался тем не менее также вперед, и, наконец, поравнялся с самым выдающимся концом мыса.

— Этому морскому разбойнику больше некуда было направиться, как в устье реки Голо; я думаю, что он так и сделал, — высказал свое предположение капитан Куф, когда грозившая фрегату опасность миновала, и все немного успокоились. — Через какие-нибудь четыре часа мы это узнаем.

Эти четыре часа все были в сильном нетерпении.

Рауль действительно направился к устью реки Голо. Восточная часть Корсики настолько же лишена бухт и гаваней, насколько богата ими западная сторона, и при обыкновенных условиях река Голо, куда направлялся Рауль, далеко не считается удобным местом стоянки; но Раулю уже пришлось как-то воспользоваться ее устьем, и он главным образом надеялся на ее недостаточную глубину, как существенную помеху для фрегата.

Оба судна к этому времени уже настолько приблизились к острову, что с них можно было отчетливо различить отвесные скалы с вечно снеговыми вершинами, расположенные на довольно значительном расстоянии от моря в глубь острова.

Оставалось не больше часа до захода солнца. Ветер стал заметно спадать, и экипаж люгера, которому трудно было противостоять сильному напору воздуха со своими поврежденными снастями и парусами, поуспокоился. По возможности заменили новыми все существенно попорченные части оснастки судна, и люгер пошел опять так легко и ходко, что Рауль уже подумывал было пройти берегом к Бастии[25], где он мог бы основательно отремонтировать свое судно, но затем отказался от этого намерения, как слишком смелого, и решил согласно прежнему плану укрыться в неглубоком устьи Голо.

В продолжение всего дня фрегат только на время поднял свой флаг — во время непродолжительной перестрелки с люгером; также и Рауль только перед залпом, посланным им на фелуку, выставил свое трехцветное знамя.

Теперь, у берега Корсики, принадлежавшей французам, Рауль чувствовал себя как бы среди друзей и не сомневался, что ему не будет отказано в содействии в случае надобности.

Между тем «Прозерпина» неожиданно повернула к береговым мелким судам, рассыпанным в довольно большом числе вдоль острова, и захватила три или четыре из них, прежде чем те успели от нее увернуться. Обыкновенно крупные суда не беспокоили бедных рыбаков и мелкие береговые суда, а потому Рауль понял этот поступок капитана Куфа как желание нанести хотя косвенное оскорбление ему, Раулю Ивару. Он был готов уже вступить в новую борьбу, но положение его собственного судна внушало серьезные опасения и требовало очень внимательного отношения, а потому он отказался от своего первоначального желания.

В ту же минуту как солнце уже заходило, «Блуждающая Искра» бросила якорь в устьи реки Голо, на расстоянии, настолько значительном от входа, что можно было считать себя вне выстрелов фрегата. Тут все, казалось, благоприятствовало спокойной стоянке, начиная с незначительной глубины воды.

«Прозерпина», с своей стороны, очевидно, далека была от мысли прекратить преследование: она отпустила захваченные ею мелкие суда, предоставляя им свободу уйти, — чем они не могли, однако, воспользоваться вследствие наступившего безветрия, — и, выбрав место поглубже около устья, также бросила якорь и спокойно расположилась отдыхать.

Глава XI

Чудную картину представляет Средиземное море со всеми прилегающими к нему землями, чудную во всякое время; но и у него есть оттенки, повышающие или немного понижающие ее прелесть. Солнечный закат того дня, когда Рауль бросил якорь в устьи реки Голо, представлял необыкновенную по своей красоте картину, и когда Джита вышла на палубу, считая преследование фрегатом и все опасности миновавшими, ее охватило восторженное чувство, и она сказала, что еще впервые видит такой дивный закат солнца.

Задолго до того, как солнце скрылось за горизонтом, темная тень от ближайших гор широко охватывала засыпавшее море. Корсика и Сардиния казались большими, оторванными от Альп клочками, брошенными в море, и походили на сторожевые башни этой громадной европейской стены. Те же горы с остроконечными белыми вершинами, те же истерзанные и полные величия склоны; та же смесь оттенков нежного и сурового, мощного и прекрасного, что так характеризует очаровательную природу Италии.

На темно-синем море, при постепенно замиравшем ветре, мало-по-малу исчезали все следы зыби. Оно становилось гладким, как зеркало. Неправильные контуры отдаленных гор, крупных и величавых, резко вырисовывались на золотом небе, щедро окрашенном целым снопом лучей заходящего солнца, а долины и ближайшие равнины окутывались мраком, набрасываемым на них соседними горами, и получали более нежные очертания. На расстоянии двух миль виднелся фрегат, спокойно уснувший на якоре — и Рауль невольно залюбовался пропорциональностью его частей и размерами.

После тяжелого и тревожного дня Рауль наслаждался тишиной и покоем. Он ответил смехом на предостерегающее замечание Итуэля, что можно ожидать со стороны фрегата ночной атаки на шлюпках. Рауль не хотел думать об опасности; впрочем, на всякий случай, были приняты необходимые предосторожности.

В этот вечер, после ужина, матросам позволены были танцы. Среди ночной тишины понеслись звуки романтических песен Прованса[26]. Самая задушевная веселость оживляла всех участников этого развлечения, и недоставало только женщин, чтобы придать вечеринке настоящий характер мирного деревенского веселья. Джита с удовольствием и любопытством слушала эти песни. Ее дядя стоял подле, а Рауль ходил взад и вперед на некотором расстоянии, беспрестанно подходя к ней, чтобы поделиться своими мыслями и ощущениями.

Наконец, пение и танцы кончились, и матросы разошлись спать по своим койкам, за исключением нескольких очередных дежурных. Перемена была так поразительна, как и внезапно торжественное молчание ночи, которое сменило смех, мелодичные песни и несколько шумное веселье толпы. С гор подул ветер и чуть-чуть зарябил нагретую за день поверхность воды. Луны не было, но сияли мириады звезд и позволяли различать предметы довольно отчетливо, хотя как бы сквозь легкую дымку. Рауль подчинился впечатлению этого мира, он тоже как-то весь затих, тронутый и настроенный на более серьезные мысли. Он присел подле Джиты, дядя которой ушел в свою каюту.

На палубе не раздавалось ничьих шагов. Итуэль ушел на противоположный конец, не теряя из виду своего давнишнего врага — «Прозерпину». Двое дежурных, на большом расстоянии один от другого, чтобы помешать возможности разговора между ними, внимательно следили за морем и всем, что могло на нем произойти. Кроме фрегата и люгера, поблизости находились еще три береговых судна, захваченные было фрегатом и снова им отпущенные. Одно из них стояло на середине расстояния между люгером и фрегатом. Оно сделало под вечер попытку уйти дальше к северу, но принуждено было стать на якорь из-за полного отсутствия ветра. Так как теперь начинал пробуждаться некоторый ветерок, а эта фелука все еще оставалась неподвижной, и на таком близком расстоянии от фрегата, взявшего ее накануне, то Рауль особенно рекомендовал следить за нею. Другая фелука очень медленно двигалась к югу, а третья, повидимому, намеревалась мимо «Блуждающей Искры» войти в реку; это была самая маленькая.