Безрассудство любви - Сьюзен Липиц

Он слышал, как Бернис что-то говорила о том, что мамы и дети разместились с комфортом, снова благодарила его. Макс слушал ее вполуха, думая лишь о Лайзе Джейн.

— Я уверена, только ты можешь убедить Элизабет, что ей не стоит торопиться домой, — слышал он голос в трубке.

— Мне не пришлось ее убеждать, — сказал Макс.

— Что же ты сделал?

— Из-за меня она сейчас неважно себя чувствует.

Элизабет сидела в ванне уже сорок пять минут. Когда Макс в очередной раз постучался в дверь, предлагая свою помощь, она ответила голосом, лишенным всяких эмоций:

— Успокойся, я не утонула.

— Я не думал тебе мешать.

— Ты правда мне мешаешь.

— Извини, что побеспокоил.

— Ничего.

Ответа не последовало, но она чувствовала, что он продолжает стоять за дверью. Элизабет очень хотелось впустить его, но вслух она сказала:

— Я же тебе говорю, что ты прощен.

— Я еще вернусь.

Весь день он был очень внимателен к ней. После всех мучений ей наконец-то удалось заснуть на довольно продолжительное время. Проснулась она от запаха роз, наполнявшего комнату. Он заказал по меньшей мере полдюжины букетов, которые красовались на самых видных местах в огромной комнате.

Здоровый сон и тарелка овощного супа окончательно привели ее в чувство.

Приняв ванну, она взглянула на себя в зеркало. И что такого Макс нашел в ней? Худая, уставшая. Ничего привлекательного. Она повернулась.

А вот и та самая красная розочка на ягодице, к которой он когда-то прикасался с таким трепетом. Впервые за много лет вид этой татуировки не вызвал у Элизабет ни стыда, ни сожаления.

На глаза ей навернулись слезы, когда Элизабет подумала, что уже не сможет родить Максу ребенка. Она надела махровый халат. Резким движением завязала пояс. Бруди и Энни — ее единственные дети. Доктора давно об этом говорили. Но прекращение месячных было для нее скорее благодатью, чем проклятием. Теперь она может спать с мужчиной, не опасаясь нежелательных последствий.

Ты переспала не с кем-нибудь, а с Максом, напомнила себе Элизабет. Это был единственный человек, от которого она хотела иметь детей. Но ведь она не может родить ему ребенка, как любая другая женщина. А он… теперь он мечтает продолжить род. Было видно, как Макс разочарован тем, что Бруди не его сын.

Убирая волосы в пучок, Элизабет на какое-то время застыла перед зеркалом со шпильками в руке. Она разглядывала свое лицо. Морщинки под глазами. Курносый нос. А что это на щеках: веснушки или пигментные пятна? Да, ей уже тридцать шесть, а не шестнадцать. Печальная вдова.

— С неким обаянием… — добавила она вслух, положив шпильки на полочку и потянувшись за расческой.

— Ты меня звала?

Она не могла не улыбнуться.

— Настало время для беспокойства?

— Нет, но… — Он услышал, как щелкнул замок.

— Можешь войти, — сказала она.

Макс тихо толкнул дверь.

— Одета.

— Почти. Мне жаль, что разочаровала тебя.

Макс взял расческу у нее из рук, усмехаясь ее удивленному выражению в зеркале. Ее лицо в оправе влажных вьющихся волос казалось ему драгоценностью. От теплой ванны ее кожа стала нежнее и прозрачнее. Но самым прекрасным в ней были глаза. Он никогда не устанет в них смотреть.

— С тебя бы картины писать, — сказал он, бережно расчесывая ее густые волосы.

Она спросила в недоумении:

— С такой, какая я сейчас?

— Именно с такой. — Он усмехнулся ее недоверчивому тону и снова провел расческой по волосам. — Никакой косметики. Ты само совершенство.

— Да что во мне особенного?

— Ты самая особенная женщина на свете!

Она пожала плечами.

— Гадкий утенок — он и есть гадкий утенок.

Макс с удовольствием бы отшвырнул расческу и доказал ей, что это не так, долгим поцелуем, но, держа себя в руках, продолжал расчесывать ее волосы.

— Гадкий утенок однажды превращается в прекрасного лебедя.

— Только в сказках. — Печальный взгляд Элизабет болью отозвался в его сердце. — Моя жизнь не похожа на сказку, Макс.

— Мне грустно думать, что она не сложилась так, как ты хотела.

— Я не жалуюсь.

— Ты никогда не жаловалась.

Он положил расческу на полочку. Встретившись глазами с Элизабет в зеркале, он замер, очарованный. Ну и как он теперь вернется на свое ранчо в Аризоне без нее? Отныне, глядя в зеркало, он будет видеть ее лицо, и эти глаза уже никогда не оставят его в покое.

Не отрывая взгляда от отражения, он наклонился и поцеловал ее в шею.

— Скажи, кого ты сейчас видишь в зеркале у себя за спиной? — спросил Макс.

По ее губам пробежала удивленная улыбка.

— Тебя, конечно.

Слегка сжав плечи Элизабет, он развернул ее к себе лицом.

— О ком ты думала сегодня ночью, когда занималась любовью?

— О тебе, — ответила она уже не так уверенно.

— Правда обо мне? — он наклонился ближе. — Или ты хотела, чтобы на моем месте был Джонни?

Сомкнув веки, она энергично замотала головой.

— Конечно, нет. — Открыв глаза, она в упор посмотрела на него. — Ты не Джон.

— Я знаю… Извини.

Она дотронулась до его чисто выбритого подбородка.

— Не надо. Ты не можешь его заменить, да я этого и не хочу.

— А как же прошлая ночь? Ты хотела представить себе…

— Что ты Джон? — закончила за него она, начиная понимать, в чем дело. — О, нет. Я и не думала, что ты так это воспримешь… Когда я шла к тебе в комнату, я хотела быть именно с тобой. Я думала доказать тебе, что нас ничего не связывает, кроме воспоминаний о нашей бурной юности. Я притворилась, что мы с тобой на сеновале у тебя на ферме.

Он наклонился, поцеловал ее в губы и приник лбом к ее лбу.

— Это больше, чем просто воспоминания.

— Разве?

Ее неверие было для него хуже острого ножа в сердце. Она не чувствовала связи между ними, но он-то чувствовал! Как доказать ей свою любовь?

Он отступил на шаг.

— Мы никогда не играли в игры друг с другом. Всегда говорили то, что думали. Я хочу сказать, мы с тобой неважные притворщики. Я считал, что ты вообразила, будто я — Джонни. И занимался с тобой любовью в полной темноте, ругая себя последними словами за то, что пошел на поводу у твоих фантазий.

— Ты делал это ради меня? — Она посмотрела на него глазами, полными слез. — Ты принес в жертву свою гордость ради меня…

— Я бы так не сказал, — произнес он, машинально теребя отвороты ее халата. Ему было не по себе в образе героя.

— Ты не Джон, — повторила она.

— Тема закрыта.

Она взяла его за руки.

— И Джон не был тобой. Ты помнишь, каким он был? — Макс старался не смотреть на нее. — У него был тихий голос, и он был очень застенчивый, особенно когда дело касалось девушек. Он хорохорился только в твоем присутствии и хотел быть похожим на тебя. Но со мной… он был очень нежным, и внимательным, и…