Божественная жемчужина. Часть I. Тайна двойственности - Игорь Чио

Малыш приложил палец к губам и заговорил шепотом:

— Королева Маргарет. Французские принцессы — ее любимые роли.

Вновь послышался голос поэта:

— Что привело сюда прекрасную Венеру, озарившую скучный полумрак моего одиночества?

— Виной тому произведение, в котором вы вознесли меня столь высоко, что в этой похвале многие увидели желание угодить моему честолюбию и подумали, что, подобно Фемистоклу, я считаю необходимым говорить приятные вещи лишь тому, кто больше всех меня хвалит. Находить удовольствие в лести — общий порок женщин, а я не хочу уподобляться многим и более ценю свою уникальность, чем восхищение льстецов.

Вместе с тем мне приятно, что такой порядочный человек, как вы, захотел нарисовать мой портрет этими яркими красками, и не виню вас. Однако копия слишком превосходит оригинал, поэтому, не узнав своего отражения в тех качествах, которыми вы меня наделили, я охотно поступила бы как старая мадам Рандан. После смерти мужа она не смотрелась в свое зеркало, а когда случайно увидела себя в чужом, удивленно спросила: «Кто это?»25

Амур перестал водить рукой и отвел взгляд от зеркала.

— Ее речь льется, как искристое вино в бокал: струится, наполняя содержанием, и принимает изящную форму хрустального сосуда.

— Почему зеркало светится, как кровавая заря? — боязливо прошептала Диана.

— Маргарет обожает рубины, она ими просто одержима.

— «Королева может хотеть и делать все, что вздумается», так она мне говорила, — припомнила Диана. — Я ей верила.

— Она была еще слишком маленькой. Чтобы стать королевой, нужно найти собственную ось вращения. Умение управлять орбитами, приближать полезное и отдалять вредное приходит с пониманием себя как части окружающего мира. Влиять и одновременно избегать дурного влияния — два таланта, выделяющие королеву из толпы.

— А почему она живет в зеркале?

— Маргарет живет в другом времени и пространстве, но благодаря зеркалу она рядом с тобой.

— Она живет в прошлом? — предположила Диана.

— В будущем.

Диана задумалась.

— Мне нравится этот сон. Сделай так, чтобы я помнила его, когда проснусь, ты ведь божество сновидений. В мифах сказано, что Морфей умеет принимать любую форму и являться во сне, но почему ты предпочел образ Амура?26

— Я не форма! Я бог любви, — мальчик поднялся и гордо выставил босую ножку.

— Как ты тут оказался, маленький бог?

— Я? — мальчик развернулся и пошел по ноге Дианы, удерживая равновесие с помощью крыльев.

— Ты переспрашиваешь, чтобы выгадать время и придумать ложь?

— Нет, нет! Я просто боюсь сказать лишнее.

— Интересно. И что ты от меня скрываешь? — Диана приподнялась на локтях, чтобы лучше видеть маленького эквилибриста.

— Совсем чуть-чуть, — Амур плюхнулся на свою пятую точку и начал по-детски играться, хватая маленькими ручонками пальцы ее ног. — Мне можно говорить о том, как ты прекрасна.

— Какая грубая лесть.

— Юная принцесса не понимает, как восхитительна ее красота!

— Ах, ах, голова кружится от комплиментов, — съязвила Диана.

— Я говорю только о том, что вижу и слышу. Твой голосок — музыка.

— Из-за него меня называют мультяшкой.

— Ах, твой голосок! — восторженно сказал Амур. — В нем благозвучный трепет с придыханием, он льется, как нектар очарования, в нем дрожь застенчивых вибраций и переливы интонаций, то вкрадчиво манерных, непокорных, то обаятельно смешливых и задорных…

— Напрасно ломаешь поэтические стрелы, — упрямо насупилась она. — Мой голос обычный, а внешность невыразительная.

Карапуз комично нахмурился и шлепнул Диану по коленке:

— Глупышка! Твоя красота спрятана! Упс… — Амур испуганно закрыл свои пухлые губы маленькой ладошкой.

— Спрятана?! — встрепенулась девушка. — Значит, Дионис не врал мне? Он сказал, что мою красоту отняли, как шипастую розу у ребенка!

Плутоватые глаза-бусины малыша суетливо забегали и остановились на цветочном горшке:

— Смотри, твоя птичка улетела.

Глава 8. Ангажемент

В саду Магуайра перед фасадом главного здания Публичной Библиотеки Лос-Анджелеса царила сумрачная тишина. Все здесь застыло, едва Диана коснулась рубина, и теперь покорно ожидало разрешения возобновиться с того самого момента, на котором остановилось. Все, кроме фигур Диониса и Дианы.

Рука ее по-прежнему лежала в его ладони, но теперь словно была дана для поцелуя; неуверенность и смятение исчезли, линии спины, шеи и положение головы соединились в величавую осанку. Девушка осмотрелась в окружающем полумраке, слегка вскинула брови и остановила взгляд на мужчине, стоящем перед ней. Тот посмотрел на обездвиженную кошку и представился:

— Мое имя Дионис Парва, рад вашему появлению, Маргарет. Найти вас было чрезвычайно сложно.

— Я ни от кого не пряталась, — она вздернула подбородок и посмотрела на Диониса из-под ресниц. — Беседовала со знакомым поэтом и странным образом очутилась тут. Что это за фокусы? Отвечайте, я хочу знать!

— Сожалею, что отвлек королеву от важных дел. Мне пришлось призвать вас…

— Как джина из бутылки? — она нахмурилась. — Думаете, я стану исполнять ваши желания?

— О нет, все как раз наоборот! — поспешно возразил Дионис. — Желания ваши, а заботы по их исполнению мои.

— Кто вы? — настороженно поинтересовалась она.

— Тот, кто хотел, чтоб миг ночной не уходил, и свет дневной небесную не золотил границу, — продекламировал Парва.27

— Будь эти стихи вашими, а не Пьера де Ронсара, я бы подумала, что вы поэт, которому нужна муза.

— Терзания любви мне чужды, но я ваш искренний поклонник.

— И полагаете, что это дает вам право рассуждать в моем присутствии о любви?

— Разве на это нужно просить позволения?

— Если вы удостоены чести говорить с королевой, то, несомненно, это так, — назидательно заметила она. — Или вы не верите тому, что сказали сами?

— Вовсе нет, я…

— Значит, вы назвали меня королевой из желания польстить?

— Помилуйте, разве…

— К сожалению, ощущать себя королевой и быть ею это не одно и то же, — заметила она с оттенком горечи, едва уловимой, как аромат выветрившихся духов.

— Мне жаль, что…

— Оставьте ваши жалкие попытки оправдаться, я на вас не сержусь. Почти. Или, скорее, не буду сердиться, если потрудитесь объяснить, что тут происходит?

— Вы коснулись рубина, Маргарет. Точнее, сначала не вы…

— Рубина?! — она отняла руку, но, увидев роскошные переливы, коснулась самоцвета снова и завороженно прошептала: — Ах, какой чудесный камень!

— Не более чудесный, чем вы сами. Минуту назад передо мной стояла скромница, но вы совершенно другая и…

— Застенчивость — это вуаль страха, у меня его нет, — отвлеченно сказала она, не сводя глаз с самоцвета, — и вы правы, я другая. Всегда буду другая, с кем бы вам ни вздумалось меня сравнивать. Но с чего вы взяли, что я нескромная?

— Скромность королеве не к лицу.

— Вы начинаете мне нравиться, — она неохотно отняла свою руку от кольца, приложила ее ко лбу