Дом моего сердца - Кара Колтер

Роунэн был солдатом. Его учили быть готовым к неожиданностям. Но такой поворот застал его врасплох. Он никак не ожидал, что не будет иметь возможности попрощаться.

Грей подал сигнал рукой, и вертолет начал снижаться, вздымая вокруг фонтаны песка. Выбросили лестницу.

Не думай ни о чем, сказал себе Роунэн и схватил край висящей веревочной лестницы. Крепко держась, он поднялся на первую перекладину.

Каждый шаг приближал его к привычной жизни, уводя все дальше от того, что случилось здесь.

Через несколько секунд чьи-то руки втянули его на борт.

Роунэн допустил большую ошибку, посмотрев вниз. Шошана бежала с отчаянной скоростью. Она, казалось, собиралась ухватиться за лестницу тоже, словно улетела бы с ним, если бы смогла.

Но лестницу втащили, и она не смогла дотянуться до нее. Неужели он затаил дыхание в надежде, что она каким-то чудом сможет оказаться в его мире? Но реальность была такова: непреодолимая пропасть легла между ними, неподвластные им силы разъединили их.

Шошана стояла неподвижно. Маленькая фигурка на пляже делалась с каждой секундой все меньше. И тут, находясь в центре облака пыли и песка, она приложила руку к своим губам и послала ему поцелуй.

Джейк Роунэн, который был чистейшим прагматиком, вдруг почувствовал, как этот поцелуй преодолел растущую пропасть и коснулся его щеки. Он словно ощутил прикосновение невесомых крыльев ангела, нежное, как обещание.

Глава восьмая

Шошана обвела взглядом свою спальню. Это была красивая комната в бирюзовых и зеленых тонах с вкраплениями кремового цвета. Как и все дворцовые покои, ее комнаты были убраны тончайшими шелками, пушистыми коврами и украшены бесценными произведениями искусства. Но без кота, наполнявшего их живым теплом, ее апартаменты казались пустыми и непривлекательными, каким-то безжизненным выставочным залом.

Несмотря на всю новейшую технику, которая была в ее распоряжении, – аудиосистему, огромный телевизор, компьютер с выходом в Интернет, – Шошана чувствовала себя здесь как в тюрьме.

Она скучала по простой жизни на острове и ощущала себя так, словно ее ограбили, отняв последние несколько часов общения с Роунэном.

Она думала, что они хотя бы еще один раз вместе проедут на мотоцикле. Но куда там, ей даже не позволили попрощаться с ним и задать, тот вопрос, который не давал ей покоя: что дальше?

Ответ на этот вопрос заключался где-то в тех шести днях свободы, которые выпали на ее долю. Она не могла вернуться к своей прежней жизни, стать такой, какой была раньше.

Где был Роунэн? Шошана до сих пор не оправилась от шока, вызванного внезапностью его отъезда. После той последней ночи, которую они провели вместе, она хотела попрощаться с ним. Нет, ей было необходимо сказать ему «до свидания».

До свидания? Но ей вовсе не это хотелось ему сказать! Ей хотелось сказать ему: мне не терпится узнать тебя получше. Мне хорошо с тобой. Ты открыл все самое лучшее, что во мне есть.

Кто-то постучался. Шошана вскочила с кровати и распахнула дверь, но на пороге стояли горничная и парикмахер.

– Мы пришли вас причесать, – приветливо сказала горничная, – перед тем, как вы встретитесь с принцем Махейлом. Насколько я знаю, он прибудет сюда сегодня.

Не сделав даже попытки посторониться и пропустить их в комнату, Шошана сказала спокойно, но твердо:

– Мне нравится та моя прическа, которая есть, а если принц Махейл хочет увидеть меня, ему придется спросить, когда это будет удобно мне.

И она захлопнула дверь. Горничная только беззвучно открывала рот, как рыба, вытащенная из воды. Впервые с тех пор, как Шошана вернулась в эту комнату, она почувствовала себя свободной и поняла одну истину: можно жить в замке и быть узником, а можно жить в тюрьме и быть свободным. Все зависит от внутреннего состояния человека.

Спустя полчаса снова раздался стук в дверь. На пороге стояла та же горничная в сопровождении какого-то маленького уличного оборванца.

– Он сказал, – коротко сообщила горничная, – что у него есть что-то для вас и что он должен передать это только вам лично. Полковник Питерсон не возражает.

Мальчишка застенчиво протянул Шошане корзинку и книгу.

Шошана взяла книгу, улыбнулась мальчику и взглянула на обложку. «Простые шахматы». С бьющимся сердцем она взяла корзинку и, еще не успев снять прикрывавшую ее салфетку, услышала слабый писк.

Рыжий котенок смотрел на нее круглыми зелеными глазами.

Глаза Шошаны наполнились слезами. Роунэн уехал, но прислал ей весточку.

Понимал ли он, что говорит ей этим? Вовсе не «учись играть в шахматы» и не «вот тебе котенок, чтобы скрасить твое одиночество».

Для нее это был знак того, что Роунэн верит в нее.

Его весточка сказала ей: «Любимая». Сказала ей, что он услышал и увидел в ней то, чего никому никогда не удавалось.

И тут она поняла, что этот подарок был прощальным. Он означал, что Роунэн никогда ничего не принесет ей сам. Может быть, он забыл о своей обычной осторожности в тот последний день, так как думал, что больше никогда не увидит ее?

Она больше никогда не увидит его! Эта мысль была для нее более тяжелым приговором, чем тюремное заключение.

Ей хотелось запереться в своей спальне и дать волю слезам, но не этому научила ее неделя, проведенная с Роунэном. Шошана научилась быть сильной и не собиралась жертвовать собственной жизнью! Начиная с этого дня она будет сама распоряжаться своей судьбой! Сама отвечать за себя и делать то, что хочет.

И отказываться от того, что ей не нужно.

– Передай принцу Махейлу, что я приму его сегодня днем, – задумчиво сказала Шошана.

Она поняла, что должна закрыть одну главу своей жизни, прежде чем откроет новую, и не стала ни с кем советоваться по поводу того, что сказать Махейлу.

Он ждал в ее личной гостиной и, стоя к ней спиной, смотрел в окно. Шошана вошла в комнату и внимательно посмотрела на Махейла. Он был человеком хрупким, но красивым и модно одетым.

Она помнила его еще мальчиком, который сказал ей много лет назад, когда учился кататься на пони в их имении: «Девочкам это не разрешается».

Махейл обернулся и приветливо улыбнулся ей, но его улыбка исчезла, когда он увидел ее волосы. Шошана нарочно надела одежду с короткими рукавами, чтобы он увидел и облезшую кожу на ее руках.

Он быстро справился с собой, подошел к ней, поклонился и взял обе ее руки в свои.

– Однако тебе досталось больше, чем я предполагал, – сказал он с таким состраданием, словно она пережила цунами.

– Ничего подобного, – ответила она. – Я еще никогда не чувствовала себя лучше.

Разумеется, он не понимал, что то, как она себя чувствовала, было для нее гораздо важнее того, как она выглядела.