Дом моего сердца - Кара Колтер

Она протянула руку и положила ладонь ему на спину. На мгновение его мышцы напряглись, и она подумала, что он может встать и направиться в коттедж, чтобы соблюсти дистанцию между ними. Возможно, она перестаралась в своей игре.

Но он тут же расслабился и закрыл глаза. Однако она не решалась сделать дальнейший шаг из опасения, что он может отодвинуться, но знала, что он, как и она, понимает: время их общения почти закончилось.

Опускалась ночь, подул холодный ветерок. Шошана почувствовала, что кожа Роунэна, как и ее собственная, стала покрываться мурашками. Волны, набегающие на берег, обдавали их брызгами.

Но ни один из них не захотел что-то менять.

– А мы не могли бы развести сегодня костер? – спросила Шошана. – Прямо тут, на берегу?

Молчание. Внутренняя борьба. Казалось, он не ответит никогда. Она затаила дыхание.

– Пожалуй, – сказал он наконец севшим голосом. – Думаю, могли бы.

Роунэн искоса взглянул на Шошану. Она переоделась в полосатую рубашку и какие-то невероятные широченные холщовые штаны, которые откопала где-то в коттедже. Эти обтрепанные штаны со шнуровкой спереди делали ее похожей на очаровательного сорванца.

Она неуловимо изменилась после эпизода с серфингом, держалась как-то по-другому, обрела уверенность в себе. Он был рад, что способствовал этому.

Глядя на нее, на ее вздернутый подбородок, решительный взгляд и походку, он понимал, что она останется такой и никогда не выйдет замуж по расчету или в угоду кому-то.

Сегодня, в последнюю ночь их совместного пребывания на острове, он ослабит свой самоконтроль. Чуть-чуть, только в пределах необходимого.

Необходимого для чего? – спросил он себя.

Для того, чтобы помнить ее тогда, когда он отпустит ее, когда ее больше не будет рядом, когда он осознает, что, вероятно, никогда больше ее не увидит.

Но сегодня у него будет неповторимая ночь! Они вдвоем, костер, ее смех, отблеск огня на ее коже, сияние ее глаз, перед которым меркнет блеск звезд.

В наступающей темноте они принесли дрова на берег, а когда на небе зажглись звезды, жарили рыбу на шампурах, вспоминали приключения Шошаны на воде, смеялись.

Завтра все закончится. А сегодня он не собирался быть солдатом. Он собирался быть мужчиной.

Они проговорили до глубокой ночи. Похолодало, Роунэн принес плед, закутал плечи Шошаны, а когда стало еще холодней и она съежилась, он сел под плед рядом с ней, смотрел на звезды и прислушивался к шуму моря и ее голосу, украдкой поглядывая на ее лицо, которое стало еще прекраснее в мягком свете костра.

Сначала разговор был непринужденным. Он шутил, а она смеялась. Но постепенно их беседа становилась все серьезней. И он услышал о ее детстве, привилегированном и изнеженном и в то же время очень одиноком.

Шошана рассказала ему о котенке, которого нашла во время одного из редких посещений базара, о том, как она спрятала его под одеждой и принесла домой. Она улыбалась, рассказывая о котенке, избавившем ее от одиночества, о том, как разговаривала с ним, спала с ним, сделала его своим лучшим другом.

Этот кот умер.

– Может быть, глупо так переживать из-за какого-то кота, – произнесла она печально, – но я не могу передать вам, как я скучала по нему, как мои комнаты сразу опустели, когда его не стало.

– А как его звали?

– Только не смейтесь.

– Хорошо.

– Его звали Ретна. На нашем языке это означает «Любимый».

Роунэн не засмеялся. Больше того, эта история показалась ему даже грустной.

– Принц Махейл сделал мне предложение после того, как мой «Любимый» умер. Роунэн, я погрузилась во все эти свадебные приготовления, чтобы пережить утрату, одиночество: Я чувствовала себя жалкой. Женщиной, самой большой любовью которой был кот.

Нo Роунэн видел за этим нечто другое: женщину с неуемной жаждой любви, которая отдаст этой любви вес свое сердце, всю себя. Будет ли способен мужчина, который в итоге получит ее, понять, какое сокровище рядом с ним?

– А вы не хотите теперь рассказать мне что-то о себе?

Это был один из тех коварных вопросов, которые так умеют задавать женщины. Она поделилась с ним чем-то своим заветным, важным. Ее же не устроит, если он в ответ станет рассказывать ей о своей любимой футбольной команде.

– Даже не знаю, с чего начать, – сказал он уклончиво.

– Каким вы были в детстве? – спросила она.

– Очень плохим, – ответил он.

– Плохим или озорным?

– Плохим. Запихивал картофелины в глушители машин, бил соседские окна. Меня исключали из школы за драки.

– Но почему?

Вопрос, который никто ему не задавал.

– Отец умер, когда мне было шесть лет. Я не пытаюсь оправдаться этим. Просто некоторым мальчишкам необходима твердая отцовская рука. Моей матери досталось со мной! Я думаю, что желание взять меня под контроль было главным мотивом всех ее замужеств.

– Замужеств? Сколько же их было? – прошептала Шошана, широко раскрыв глаза. Такое было совершенно недопустимо в ее стране, где почти не знали разводов.

– Учитывая предстоящее? Семь.

– Но вы не можете считать себя виноватым в этом, последнем!

Тем не менее в глубине души он всегда считал себя виноватым в том, что не сумел стать опорой для своей матери.

– Как это отражалось на вас в детстве? Заменил ли вам отца хоть один из мужей вашей матери? – спросила Шошана.

Непонятно почему, но он рассказал ей то, что никогда никому не рассказывал. О своем неприятии каждого нового ее мужчины. И о своей слабой и так и не сбывшейся надежде, что когда-нибудь у него снова появится отец.

И, рассказав ей это, он почувствовал, что на душе у него стало как-то легче и радостней. Впервые за много лет.

– А каким был брак ваших родителей? – осторожно спросила Шошана.

Он помолчал, вспоминая. Потом вздохнул.

– Как я уже говорил, мне было всего шесть лет, когда умер отец, так что не знаю, соответствуют мои воспоминания действительности или моим мечтам.

– Расскажите мне, что, как вам кажется, вы помните.

– Счастье. Смех. Особенно ярко я помню, как отец носится за мамой вокруг дома, а она убегает от него, заливаясь смехом. А поймав маму, он стал осыпать ее поцелуями, а я пытался втиснуться между ними, чтобы разделить их счастье. И тогда он поднял меня на руки, и они оба обняли меня, сжав так, что я не мог дышать от радости.

Шошана долго молчала, а потом сказала:

– После того, каким был брак вашей матери с вашим отцом, я думаю, что она не могла даже представить себе иную жизнь. Выходя столько раз замуж, она пыталась снова возродиться к жизни. Возможно, настолько же ради вас, насколько ради себя. И прежде всего, ради того, чтобы стать для вас той же, какой была раньше, поскольку видела, что вы тоскуете по ней прежней не меньше, чем по отцу.