Солнечные часы с кукушкой - Надежда Николаевна Герман

асфальте – мой спутник и преданный друг,

мне кивает во всём, понимая меня с полуслова.

Не спеши, моя тень. Я прошу: никуда не спеши.

Или жизнь пролетит, и на небо взглянуть не успеем.

Нам гулять так гулять по капризу бессмертной души,

будто ветер листву понесёт по осенним аллеям.

А какая луна! – даже солнце тусклее на треть.

И туман над водой. И последний гудок парохода.

Не спеши, моя тень. Всё равно ничего не успеть:

нам так мало дано.

Но какая сегодня погода!

«Нам времени нет посидеть, поскучать у окна…»

Нам времени нет посидеть, поскучать у окна,

без всякого смысла на дождь надоедливый глядя,

на голые ветки, на мокрые доски в ограде,

пытаясь понять любопытства природного ради:

уходит ли осень? а может – приходит весна?

Мы вечно спешим и не очень уверенно шутим,

что, мол, отдохнём, как ногами вперёд понесут…

И в праздничный час, и в невнятной сумятице буден

куда мы бежим и какие колёсики крутим?

Какие часы нам суровое «амен!» пробьют?

Осенний блюз

Вроде, розданы долги. Полегчало на душе,

                         и в кармане тоже пусто.

Мимо окон дождь прошёл. Он прошлёпал и пропал…

                         завернул за дом кирпичный.

Ветер ёжится и зябнет, весь всклокоченный и мокрый,

                         по дороге бродит грустно.

А в окне напротив – поп к телевизору прилип,

                         смотрит триллер заграничный.

Может, осень на меня так подействовала вдруг?

                         Я – как Ной перед потопом.

Птицы в стаи собрались. Суетятся и галдят…

                         Только что мне толку в этом?

Вот и прыть уже не та, чтоб с окошка – в стремена,

                         и над пропастью – галопом!

Мне давно смертельно лень и куда-нибудь лететь,

                         и скандалить с белым светом

Капли падают с карниза, будто кто-то на рояле

                         по складам играет марши…

У меня беда со слухом. Я почти не слышу фальши:

                         где-то брякает – и ладно!

Лето, хмурое, уходит, не оглядываясь, будто

                         вслед ему никто не машет…

И само не знает толком: на кого оно в обиде,

                         и вернётся ли обратно?

Через поток

1

Синяк под глазом и распахнуто пальто.

Играет музыка, солируя трубой.

Горят огни над входом цирка шапито,

и шины шоркают по мокрой мостовой.

Блуждают тени по извилинам аллей,

среди скамеек и скрипучих фонарей.

Толкучка улиц. Полутёмные дворы.

Перед витринами – пирожные лотки.

Горят рекламы, будто звёздные миры.

И рассыпаются трамвайные звонки.

И свежесть вечера. И дым от папирос.

И режут глаз осколки острых летних звёзд.

2

Что было будущим, то минуло давно.

Бикфордов шнур… а по небу бежит огонь

длиною в сердца стук и шириной в ладонь…

И жизнь обратно не прокрутишь, как кино:

рассвет блеснёт своим единственным огнём —

и ни тебя… ни той афиши под дождём…

Никто два раза не войдёт в один поток

(так кто-то умный недвусмысленно сказал).

И утекает время каплями в песок.

И не проглотят дважды омуты зеркал

ни отрока с обветренной губой,

ни старца с голубою сединой.

«Я и во сне разучилась летать……»

Я и во сне разучилась летать…

Просто

присыпало пылью дорог

звёзды…

Для Вечности это не срок.

Ветер устал через лужи скакать…

Снится, как в детстве: гудят провода,

ветер в лицо и гроза за спиной.

Строем – столбы на дороге пустой.

Пыль… И не помню: бежала – куда?

Может быть, где-то, на той стороне

шумной реки голубей небосвод?

И лопухи. И жарки по весне.

И тишина, незнакомая мне,

пух тополиный в ладошке несёт.

Там, за забором, по краю земли

глубже озёра и ярче закат…

Жаль, что последние крылья мои

даже во сне – будто плети висят.

Я и во сне разучилась…

Опять,

слышишь, часы на комоде: «тик-так…»

Ясно, для Вечности это пустяк:

плащ её белый туманом пропах,

звёзды – как мелкая пыль на зубах…

…Ветер устал через лужи скакать…

«А под ногами – мокрая дорога…»

А под ногами – мокрая дорога.

В кармане – электронные часы.

Под образом языческого бога —

автограф удалившейся грозы.

А за спиной в залатанной котомке —

сухарь, в зелёной тряпочке – земля

и Вечность, что похожа на обломки

разбитого большого корабля…