Дураки умирают первыми - Вадим Панов

Змеиное шипение стало громче и доносилось теперь с земли. Света посмотрела туда: серебряный хвост по-прежнему обвивал отломившуюся толстую ветвь, но выглядела она на фоне хозяйки хвоста тонким прутиком. Змеюка же теперь не уступала размерами анаконде. Рубиновые глазища не просто сверкали отражённым лунным светом — светили сами, ярко и зловеще. Пасть твари распахнулась, высунулся раздвоенный серебряный язык и тут же спрятался.

Процесс роста не останавливался. Света видела, как расползаются, расходятся серебряные чешуйки и возникают между ними новые, как быстро увеличивается в длину и толщину рептилия, всё больше напоминая габаритами не реальную амазонскую анаконду, а главного отрицательного персонажа одноименного ужастика.

Света не испугалась: помнила и понимала, что стоит открыть глаза — и сон развеется, но участвовать в намечавшемся шоу не собиралась. И скомандовала себе: просыпаюсь!

Не помогло. Сон, превратившийся-таки в кошмар, продолжался.

Процесс роста, похоже, остановился, полыхание рубиновых глаз поумерилось, но теперь серебряное чудище поползло в сторону Светы и Пончика.

Они и до того отступали, медленно пятились, а сейчас, не сговариваясь, повернулись и побежали сквозь бело-розовую лепестковую метель.

Свете абсолютно не хотелось повторять панический забег по яблоневому саду, даже в сновидении, но альтернатива — быть сожранной собственным украшением, подцепившим где-то вирус гигантизма, — нравилась ещё меньше. Существует ведь, в конце концов, СВСС — синдром внезапной смерти во сне, — и кто знает, с чем сталкивались умершие от него бедняги в своих последних сновидениях…

На бегу она ещё раз попробовала вернуться в реальность, сильно ущипнув себя за бедро, и с удивлением почувствовала под пальцами ткань джинсов. Фривольный топлес-наряд из листьев фикуса исчез, Света снова была во вчерашней одежде и обуви, только без плаща. Бросила через плечо взгляд на Пончика — тот пыхтел, задыхался, но пока отставал лишь на пару ярдов. И тоже оказался одетым по всей форме.

Они мчались уже не по саду — по железнодорожным путям станции Витебская-Товарная, спотыкаясь о шпалы. Каким образом умудрились отмахать, не заметив, несколько миль, Света не озадачивалась — сон есть сон. Станция пустовала, ни единого состава, ни единого вагона или локомотива ни на одном пути. Зато сзади катилось нечто, весьма напоминавшее размерами и видом электричку, серебрящуюся в лунном свете и зачем-то оснащённую двумя ярко-красными прожекторами вместо одного, жёлтого. Только нормальные электрички обычно ездят по прямой, не ползут стремительно по синусоиде, с диким скрежетом выворачивая и сгибая рельсы…

Света оглянулась ещё раз — отрыв от исполинской змеи всех времён и народов сократился. Мегарептилия, наверное, уже догнала бы беглецов, но задержалась на подходах к станции, решив ещё подрасти.

Пончик выкрикнул в спину непонятное, что-то вроде «ты… мы… уй!».

Не расслышав, Света невольно чуть сбавила темп. Шеф догнал, пристроился рядом и прохрипел, умудрившись сохранить командный тон: «Трансформируйся!»

Она не поняла: какие ещё трансформации?! он вообще о чём?! — и ничего не ответила на бредовый приказ, не желая сбивать дыхание.

Но всё-таки потеряла темп бега, когда увидела, что происходит с её научным руководителем. Костюм Манасова пополз по швам, затем развалился на куски. И не только костюм. Кожа бугрилась, растягиваемая изнутри чем-то угловатым, совсем не похожим на человеческую плоть или кости, затем начала лопаться, но кровь не текла. Одновременно Пончик, уже ничем не соответствующий своему прозвищу, увеличивался в размерах: стал на пол головы выше Светы, на голову, на две…

Повторялась история с ростом суперзмеи, но ускоренными темпами.

Наружу, разрывая человеческую оболочку, рвалась какая-то нелепая мешанина из разнородных кусков органики и механических деталей, словно слепленная на скорую руку окончательно свихнувшимся Франкенштейном. Света увидела переднюю вилку и колесо «Харлея», торчавшие из раздавшейся грудной клети, даже оскаленная голова волка осталась на своём законном месте. Опознала детали, позаимствованные у роботов-трансформеров Кирюши — многократно увеличенные в размере и воплощённые в металле, и ещё какую-то фантастическую машинерию, запомнившуюся по разным фильмам. На месте развалившейся головы Манасова выросла башка чудовищного насекомого с фасеточными глазами, со жвал тянулись липкие нити не то слюны, не то яда и прилипали к подковообразной аккуратной бородке, непонятным образом сохранившейся.

Существо, недавно считавшееся доктором наук и старшим научным сотрудником, всё медленнее переставляло четыре громадные лапы, по виду паучьи. Затем остановилось и развернулось — Света с трудом разминулась с волочащимся по земле хвостом. Из хвоста торчали во все стороны лезвия опасных бритв, воспроизведённые в масштабе тридцать к одному, и их вид заставил Свету прекратить бег. Чужой, таившийся внутри Манасова, вырвался наружу и готовился к схватке со змеёй-переростком. Не хотелось пропустить редкое зрелище.

Змеюка сбавила скорость, подползала неторопливо, словно оценивая возникшего монстра и прикидывая его возможности.

Жвала монстра пришли в движение, послышался голос, абсолютно не человеческий, но сохранивший каким-то чудом характерные манасовские интонации:

— Кремний надо было кушать, уважаемая Светлана Па…

И, не договорив, монстр прыгнул на змею.

Света смотрела во все глаза, не желая пропустить ни одной детали эпической битвы, и…

И проснулась.

Комнату заливал синюшный мертвенный свет фонаря, горевшего за окном. Кирюша мирно посапывал в кроватке. Светина простыня была мокрая от пота и скручена в жгут.

«Что было дальше?»

Так всегда бывает: хочешь проснуться — не получается, а на самом интересном месте…

Она встала, сменила простыню, проверила, всё ли в порядке у сына. Посмотрела на будильник — зазвонит лишь через два часа, надо бы поспать ещё, — поправила шторы, снова улеглась, надеясь посмотреть продолжение, но заснуть не удавалось. Перед мысленным взором прокручивалось недавнее сновидение… Теребило… Не давало успокоиться…

Поворочавшись ещё, она отправилась в ванную, решив, коли уж уснуть не получается, сделать кое-какие дела по дому, пустила воду, потянулась за зубной щеткой и… застыла.

Окаменела, уставившись на правую руку.

Кольцо, потерянное в саду, серебрилось на пальце. Змейка обвивала мизинец, как будто и не покидала никогда своего законного места.

Нестерпимо хотелось проснуться.

Света медленно посмотрела вокруг, ища признаки нереальности, доказательства того, что она снова уснула, но всё было отвратительно естественным и осязаемым. Она сунула пальцы под струю, почувствовала холод. Выкрутила до упора вентиль горячей воды, терпела, сколько могла, потом отдёрнула руку.

Не сон. А значит…

А значит, в последние сутки ей встречалось слишком много умалишённых. Непропорционально много. Сначала два не слишком адекватных незнакомца, незаметно всучивших это кольцо. Потом внезапно спятивший Манасов. И на десерт, третьим блюдом, четвёрка байкеров-психов. И это, если не считать утреннюю парочку на «Харлее», если допустить, что они же куролесили и в саду.

Не бывает. Не могут сумасшедшие попадаться на каждом шагу, наука статистика такого не допускает. Логичнее предположить, что спятил один человек. Она, Света. Или, говоря тактичнее, переутомилась. Перетрудилась и видит то, чего нет: научного руководителя, пожирающего землю, кольцо, никогда не покидающее палец, убийц на мотоциклах.

Мысль, хоть и бьющая по самооценке, была неплоха: если сама понимаешь, что больна, есть шанс вылечиться. Однако объясняла версия далеко не всё. Слишком много свидетелей у целого ряда событий: прохожие на переходе, члены комиссии, уборщица, мадам Фонарёва. Они-то с ума не сходили, значит, что-то странное и в самом деле происходит, выстраивается в непонятную цепочку.

Можно подкорректировать: Света утром всё-таки угодила под «Харлей», а затем, в бессознательном состоянии, на операционный стол. И всё якобы затем происходившее — последствия наркоза. Говорят, такое возможно. По милости наркотика мозг выстраивает для Светы причудливую историю, а на самом деле она тихо и мирно лежит сейчас в послеоперационной палате… или в морге…

Она с сомнением взглянула на руку, покрасневшую от горячей воды, и вторая версия отправилась вслед за первой в мусорную корзину.

Потом Света долго всматривалась в зеркало, играла в гляделки с собственным отражением, словно ожидала, что в глазах зеркального двойника мелькнёт нечто странное, непривычное, что чужой, притаившийся в черепе, бросит взгляд наружу…

Не дождалась…

Не выглянул.