Дураки умирают первыми - Вадим Панов

Пора, наверняка соединение установлено, в «112» занято не бывает…

Света, уже не таясь, вскинула трубку к уху, выкрикнула в неё заранее подготовленные слова:

— Сад на Белградской! Нападение на женщину! Машину срочно!

Выкрикнула и поняла, что кричала в пустоту. В никуда. В динамике стояла мёртвая тишина: ни следа лёгких шумов, неизбежного звукового фона при соединении.

Она в отчаянии взглянула на экранчик и увидела в углу значок: перечёркнутую антенну. Такого не могло быть и тем не менее было. Нет здесь мёртвых зон, никогда не было, сама звонила не раз, катая по дорожкам сада коляску с Кирюшей… Не иначе как хрупкий приборчик повредился при падении.

Тем не менее Служба спасения исполнила-таки свою спасательную функцию — байкер, наверняка услышавший громкую реплику Светы, тронулся с места. Но покатил не к яблоне, а в сторону, в глубину сада.

Купился на блеф, идиот! Надо будет обязательно позже написать заявление в полицию, не важно, что не разглядела марку мотоцикла, да и седока толком не опишет. Утренний «Харлей» с головой волка врезался в память в мельчайших подробностях, вот и расскажет про него — чует сердце, что это одного поля ягоды.

Путь к Будапештской был открыт, но Света решила не испытывать дальше судьбу. Повернула почти назад, к ближайшим домам. Доберётся до Фонарёвых по освещённым и людным улицам, не такая уж потеря времени.

Она оглянулась — свет мотоциклетной фары мелькал далеко за деревьями, псих удалялся без лишней спешки, но и не мешкая. До домов оставалось ярдов пятьсот — рукой подать, и Света наконец поверила, что всё закончилось.

Не закончилось ничего. Всё только начиналось.

Шум двигателя. Впереди, в проход между домами, выкатился байк. В свете фонарей было отлично видно, что седоков двое: в косухах и платках-банданах вместо шлемов. Характерная крупная фара, мощная передняя вилка, сдвоенный глушитель… «Харлей Фэт Бой» — легендарный «Толстый Мальчик», всемирно прославленный Шварцем-Терминатором… Оскаленной головы волка отсюда не разглядеть, но Света не сомневалась, что голова там же, на прежнем месте.

Её они пока не увидели, наверняка не увидели, сейчас темнота играла за Свету. Она развернулась и побежала обратно, под защиту деревьев. Новый план был прост: перебегая от укрытия к укрытию, выбраться обратно на Белградскую.

Далеко не убежала — с Белградской в сад свернул ещё один мотоцикл, заложил полукруг, луч фары скользнул по яблоням и в своём скольжении зацепил Свету. Она прижалась к шершавому стволу, надеясь, что не заметят.

А с дальней стороны сада доносился рёв приближающегося мотоцикла — возвращался первый байкер, и возвращался быстро.

Окружили. Взяли в кольцо. И, что самое гнусное, обнаружили. Седок или седоки байка, свернувшего с Белградской, Свету и в самом деле не увидели, слишком быстро скользило световое пятно, да и яблоня-укрытие помогла, зато увидели другие — те, что стерегли проход между домами.

«Харлей» покатил к Свете, набирая скорость. Целенаправленно покатил, по прямой, не выписывая петли и не освещая окрестные яблони.

И вот тогда её охватила паника. Дикая животная паника. Никаких мыслей в голове не осталось, никаких попыток проанализировать ситуацию и выработать план спасения. Лишь одно бездумное, на инстинкте основанное желание: бежать! Бежать как можно быстрее! И она бежала. Бежала, как никогда в жизни не бегала. Бежала наобум, напролом, без направления и цели, лишь бы оказаться подальше от ревущих за спиной двигателей, от шарящих по саду лучей фар. Бежала, как бежит от охотников смертельно напуганное животное.

Света не понимала — сейчас она не понимала ничего, — что охотники играют с ней, как кошка с мышью, не используют до конца своё преимущество в скорости и целенаправленно загоняют в угол, прижимают к водоёму, протянувшемуся вдоль северной оконечности сада, подальше от домов, от людей, от катящихся по дороге машин.

Она выскочила на берег, задыхаясь от быстрого бега. И сообразила, что дальше пути нет — лёд на водоёме лежал самый последний, разрушающийся, у берегов — широкие разводья открытой воды. По такому льду не пробежать и шагу, даже если перепрыгнуть прибрежную полынью. И вплавь сквозь талый лёд не уйти — Света была в таком состоянии, что могла, пожалуй, сгоряча броситься в воду. Но не бросилась, понеслась вдоль береговой линии, благо та пролегла не поперёк пути, а наискось.

И очень скоро поняла, что загнала себя в ловушку.

Дело в том, что здешний водоём не был естественным озерцом или искусственно выкопанным прудом — старица, участок былого русла Волковки. Впоследствии Волковку спрямили и превратили фактически в канал, стиснутый бетонным ложем, но часть речного русла стала изолированным водоёмом, и его берег повторял все изгибы и извивы когда-то вольно текущей речки.

Света, не разглядев в темноте подробности рельефа, добежала до крайней точки крутой излучины, и теперь её с трех сторон окружала вода. А хорду излучины перекрыли мотоциклисты, собравшиеся вместе и выстроившиеся в цепочку. Убегать было некуда — и Света помчалась прямо на них, выбрав тот разрыв между фарами, что казался чуть побольше.

Она не рассчитывала увернуться, если её попробуют задавить. Время расчётов прошло — она просто бежала, как бежит на линию стрелков загнанный зверь.

Рёв мотоцикла слева, свет фары — она шарахнулась в другую сторону, но оттуда наезжал, совсем уже близко, второй байк. Ослеплённая, увернуться Света не успевала, вскинула правую руку инстинктивным защитным жестом.

Байк пронёсся, не задев. Хотя за мгновение до этого она испытала непонятное ощущение: толчок в руку, отдавшийся в локоть, очень похоже на отдачу пистолета — Виктор, бывший муж, водил Свету пару раз в тир, он был большой фанат оружия, но ей не понравилось.

Разбираться в ощущениях было некогда. Путь ненадолго открылся. Света рванула вперёд, разом выиграла футов сто, перескочив через невысокую декоративную ограду — мотоциклистам пришлось её объезжать.

Потом она использовала ещё одну преграду — штабель тротуарной плитки, потом бросилась под крону толстенной раскидистой яблони, потом…

Потом погоне пришёл конец. Света едва успела затормозить, чуть не врезавшись лицом в ограду из сетки-рабицы, не замеченную в темноте. Ограда была высокой, ярда три, тянулась в обе стороны, и темнота не позволяла разглядеть, как далеко. Не то здесь начали возводить спортивную площадку, не то автостоянку, но, что бы ни строили, для Светы это стало капканом.

Не желая сдаваться, она высоко подпрыгнула, зацепилась за верхний край сетки, попыталась отчаянным усилием подтянуться, ведь если удастся перевалить на ту сторону, поражение мгновенно сменится победой, они потеряют слишком много времени на объезд, можно успеть добежать до домов…

Напрасные надежды. У ограды не оказалось жёсткого верхнего края, никакого металлического уголка, или швеллера, или трубы — ничего, позволявшего надёжно ухватиться. Лишь острые торчащие концы проволоки, разодравшие пальцы. К тому же сетка ходила ходуном, изгибалась под тяжестью, и после нескольких секунд бесплодных усилий Света соскользнула вниз.

«Харлей» с двумя седоками стоял совсем рядом, ярдах в пяти или шести. Два других — чуть поодаль, подсвечивая место действия фарами с двух сторон, как театральными прожекторами, и теперь можно было рассмотреть, что на тех двух байках по одному седоку. Двигатели негромко урчали, словно довольные звери.

— Что вам надо?! Чего вы хотите?! — громко выкрикнула Света.

Она не желала этого знать, совсем не желала. Но адреналин по-прежнему бурлил в крови, требовал хоть что-то сделать. А что можно сделать, если для схватки нет сил, а бежать некуда? Только вступить в переговоры с противником, попытаться нащупать его человеческие слабости и обернуть их себе на пользу.

Честно говоря, до сих пор преследователи не казались Свете людьми — то ли бездушные роботы, механические продолжения своих стальных коней, то ли бесплотные призраки, этакие гессенские мотоциклисты.

Пассажир «Харлея» покинул седло, сделал несколько шагов вперёд. На робота он не походил, на призрака — тоже. Как, впрочем, и на байкера с пивным животом. Хотя фигурой обладал, мягко говоря, не идеальной: низкорослый, приземистый, с кривоватыми короткими ногами. Наверное, стоило бы смотреть на него во все глаза, запоминая и лицо, и фигуру, в надежде, что когда-нибудь придётся опознавать этого персонажа в иных условиях — в комнате с решётками на окнах. Но Света сейчас не была способна ко внимательному наблюдению и составлению словесного портрета.

— Телефон давай! — отрывисто приказал коротконогий, протягивая руку.

Она с трудом удержалась от нервного смешка. Развернуть всю эту дикую охоту ради заурядного мобильника? Модель старая, да и сломался, похоже, при падении. Лишь бы телефоном всё и закончилось… Лишь бы всё закончилось…