Алиби - Пеев Димитр

— И что же из этого можно заключить? — спросил Марков,

— Что билеты попали в сумку Якимовой, хотя она и не касалась их.

— Вот спасибо. Очень умно! Как происходят эти таинственные вещи? Не забывай, что время ее смерти установлено именно на основании этих билетов.

— Не только это. Они являются главным доказательством того, что она была в Бояне, — они и таинственный голос, который мне кажется очень заинтересованным и поэтому подозрительным.

— Хорошо, Асен, только мне кажется, что тебе одному будет трудно. Возьми на подмогу Радко. Он сейчас свободен. Пусть проходит у тебя практику. Мне кажется, это надежный и умный паренек. Кроме двух убийств, сейчас тебе придется вплотную заняться господином, то есть, пардон, товарищем Хаджихристовым. Только чур! — Марков прижал палец к губам. — Действуй очень осторожно. Ни в коем случае он не должен заподозрить, что мы им интересуемся. Это важная птица. И не предпринимай против него никаких мер, не посоветовавшись со мной.

Когда полковник Марков предложил ему в помощники младшего лейтенанта Радко Радкова, только дисциплина и уважение, которое он испытывал к старому чекисту, помешали Ковачеву воспротивиться. По его мнению, Радков не подходил для этой ответственной задачи. Он был самым молодым сотрудником в их отделе, пришел в контрразведку сразу после армии, работал не больше полугода и до сих пор выполнял только незначительные третьестепенные задачи. Дейнов за глаза называл его «сосунком». Но Дейнов только себя считал способным разведчиком.

Однако уже первый доклад Радкова заставил подполковника Ковачева переменить свое мнение о нем.

— Когда вы успели собрать все эти сведения? — спросил он своего помощника.

Радков покраснел от похвалы.

— Вы были комсомольском активистом? — спросил неожиданно Радков.

— Нет, а что? — ответил удивленно Ковачев.

— Если бы были, вы бы не удивлялись. Я привык к беготне. Вся моя жизнь с тех пор, как я себя помню, протекала в беготне. Все меня куда-то посылали. То от районного комитета, то от городского. Теперь здесь. И всегда — срочно, быстро!

Радков установил некоторые интересные данные, касающиеся жизни Петра Хаджихристова. В Германии, помимо учения, он усиленно занимался контрабандой табака. Вел разгульный образ жизни, проводил время в кутежах. Но у людей, с которыми был в концлагере, оставил самое лучшее впечатление. Одну из рекомендаций в партию ему дала Донка Михайловска, член партии с нелегального периода. Через несколько месяцев после этого он женился на ней. Но она умерла в 1950 году. Он женился вторично в 1956 году на Стефке Якимовой, только что окончившей институт. Очевидно, они полюбили друг друга за год-два до этого, еще в то время, когда она была его студенткой. По всему было видно, что женщины — главная слабость Хаджихристова. После одной скандальной любовной истории его чуть не исключили из партии, но потом ограничились строгим выговором. Хаджихристов везде повторял и подчеркивал, что он — бывший узник концлагеря.

В последние годы он часто ездил за границу. Не только в Советский Союз и страны народной демократии, но и в капиталистические страны. Два раза был в Западной Германии, ездил в Австрию, в Англию и даже в Канаду — на конгресс геохимиков. В институте поговаривали, что Хаджихристов скоро станет профессором.

— Он вообще мне несимпатичен, — заключил Радков. — Этот человек думает прежде всего о том, как бы ему повыгоднее устроиться. Одним словом — ловкач!

Того же мнения был и Ковачев. Он тоже испытывал определенную неприязнь к Хаджихристову, хотя даже не видел его. Внутренне Ковачев был согласен с Радковым. Но вслух он сказал:

— Бойтесь субъективных оценок. Наши симпатии и антипатии могут принести делу только вред.

— Знаю. Я это сказал так, между прочим. А вы знаете, что Якимова была у него двадцать третьего августа?

— Это было, пожалуй, самое важное из того, что узнал Радков. Он догадался просмотреть в управлении пропуска, выданные в дни, предшествовавшие смерти Якимовой. И обнаружил, что за два дня до убийства, в пятницу, после обеда, она посетила Хаджихристова в управлении. На пропуске было написано «Стефка Андонова», но имя Стефка произвело впечатление на Радкова, и он записал обозначенный там номер паспорта. Оказалось, что это номер паспорта Якимовой, отчество которой — Андонова.

Этот факт подтверждал, что Якимова и Хаджихристов поддерживали связь и после развода. И скрывали от других эту связь.

Ковачев понимал, что он ни в коем случае не должен вызывать на допрос Хаджихристова, особенно если тот является центральной фигурой в этом деле. Вызов в Комитет госбезопасности даст ему понять, что он на подозрении. И все-таки очень хотелось встретиться с ним и допросить его. Что он ответил бы на вопрос о своей связи с Якимовой? И может ли он засвидетельствовать свое алиби?

Полковник выслушал его доклад, не проронив ни слова. Глядя в окно на крышу соседнего дома, он выкурил одну за другой две сигареты. Ковачев тоже молчал. Было ясно — Марков понимал трудность создавшегося положения и искал выход.

После этого, даже не взглянув на своего заместителя, Марков позвонил полковнику Петрову и попросил его взять Хаджихристова под постоянное наблюдение.

Только наблюдение? Но каких результатов можно достичь этим путем? И за какой срок? А ждать нельзя. Каждую минуту в новой радиограмме могут быть переданы врагу ценные, жизненно важные для родины сведения.

— Что ты на меня уставился? — Внезапно рассердился Марков. — Я не факир. И не жди, чтобы я придумал что-нибудь гениальное. Ты сам понимаешь, что, с одной стороны, мы должны его допросить, а с другой — делать этого нельзя.

Ковачев не ответил. Он понимал, что бай Крыстьо сердится не на него, а на самого себя за то, что не может придумать ничего «гениального».

Полковник позвонил еще кому-то и договорился о встрече.

— И ты поедешь со мной! — Марков поднялся и запер сейф. — Поедем поговорим с первым секретарем райкома, где стоит на учете Хаджихристов. Все-таки Хаджихристов — член партии.

Через пять минут они уже были в райкоме. Первый секретарь ждал их в своем кабинете. Он был очень молод для своего поста. Его большие карие глаза смотрели устало, как будто он не высыпался несколько дней подряд.

Марков изложил ему дело в общих чертах, познакомил с фактами, которые заставляют подозревать Хаджихристова.

— Я думаю, что вы пришли ко мне не только для того, чтобы меня информировать? — сказал секретарь, когда Марков кончил. — Чем я могу быть вам полезен на этом этапе следствия?

— Нам нужно допросить Хаджихристова. Но ни в коем случае нельзя вызывать его к нам.

— Понимаю.

Секретарь задумался. Он вертел в руках карандаш и постукивал им по столу.

— Если вы пойдете к нему как работники райкома, — сказал после паузы секретарь, — сможете вы задать ему те вопросы, которые вас интересуют?

— У нас нет другой возможности. Лучше что-то, чем ничего.

— Ну, вот и хорошо. Сейчас я ему позвоню. Кто с ним будет говорить?

Марков посмотрел на Ковачева. Тот кивнул.

— Скажите, что к нему придет Ковачев. Или лучше — Новачев. Да, именно Новачев. Еще с одним товарищем. При разговоре буду присутствовать и я. Хочу заглянуть в глаза этому гражданину.

Точно в условленное время Марков и Ковачев были в управлении «Редкие металлы». Секретарь — пожилая женщина с подчеркнуто деловыми манерами — пошла доложить.

Ковачев был удивлен. Он ожидал увидеть молоденькую, миловидную секретаршу.

Секретарь ввела их в просторный, со вкусом обставленный кабинет. Встретил их Хаджихристов — стройный, высокий, подтянутый мужчина, лет сорока пяти, с чуть заметной проседью и благородной осанкой.

«Наверное, каждое утро играет в теннис, — подумал Ковачев. — У него вид джентльмена»

На красивом лице Хаджихристова блуждала какая-то неопределенная — благосклонная и в то же время надменно презрительная — улыбка. Он сдержанно кивнул, пожал им руки, указал на кожаные кресла и сам сел в одно из них.