Элайзабел Крэй и Темное Братство - Крис Вудинг

Обустройство святилища требовало долгих месяцев кропотливого труда. В первую очередь его надлежало оснастить множеством амулетов и оберегов, чтобы никакая внешняя сила не смогла проникнуть внутрь и помешать проведению обрядов. Не менее важно было позаботиться, чтобы никакая нечисть не могла вырываться из святилища наружу в том случае, если какой-либо ритуал пройдет неудачно или будет нарушен порядок обрядовых действий. Таниэль мог бы без запинки назвать адреса некоторых из домов в Старом Городе, где прежде имелись святилища, устроители которых погибли из-за собственной беспечности или неопытности. Те сущности, которые их умертвили, навеки поселились в заброшенных помещениях для обрядов. Такие места быстро приобрели дурную славу, о них шепотом говорили, что там живут привидения. Жители в панике покидали ближайшие дома, и целые кварталы приходили в запустение.

Преобладающая часть талисманов и оберегов любого из святилищ находилась внутри или поблизости от магического круга. Ведь именно в нем совершалось большинство самых важных обрядов, и законы физики работали на этом участке пространства не столь безупречно, как в любом ином месте вселенной. В этом круге порой обнажалась истинная сущность некоторых монстров, что позволяло судить об их природе. Нередко здесь творились вещи поистине невозможные, неосуществимые, неподвластные разуму.

Кэтлин принялась отправлять один из самых простых обрядов, известных большинству охотников с первых лет ученичества. Из кармана брюк она выудила камешек, осколок вулканической породы, по форме напоминавший сосновую шишку. На его поверхности длинными глубокими штрихами был нацарапан магический знак. Она положила камешек на пол, присела на корточки и налила на него сверху немного кабаньей крови из маленького пузырька. Камень жадно впитал всю ее до капли.

Таниэль следил за ее действиями и все больше хмурился. Наконец, не выдержав, он недовольно произнес:

— Но это же Ворожба Страклеи. Я ее проделывал, когда мне было десять. Что ты с ее помощью хочешь доказать?

— Не сомневаюсь, что ты это умел еще младенцем, — пряча улыбку, пробормотала Кэтлин и подхватила с пола трещотку, какую в древности, вероятно, применяли для изгнания ведьм — скрепленные воедино вороньи кости и голубиные перья, унизанные цепочками с кусками янтаря и кошачьими зубами и щедро политые кабаньей кровью.

Она стала водить трещоткой по кругу над камнем и потряхивать ее то сильнее, то слабее. От звука, производимого этой нелепой погремушкой, кровь стыла в жилах, а стоило Кэтлин взмахнуть ею порезче, как закладывало уши. Не прекращая своего занятия, она громко, чтобы перекрыть шум трещотки, спросила Таниэля:

— А раз ты такой умный, будь любезен, напомни мне, для чего она предназначена.

— Для определения направления, в котором наличествует наибольшее скопление монстров, — без запинки ответил Таниэль. — Но метод этот довольно груб и страдает погрешностями, а к тому же в Лондоне Старый Город искажает его действие, как магнит — показания компаса.

— Это ответ, почерпнутый из учебника, дружок, — произнесла Кэтлин тоном строгой наставницы. Камень в магическом круге начал между тем подрагивать и поворачиваться вокруг своей оси. — Старый Город ведь лежит к югу от нас, так? Ну-ка, которая из стен южная?

— Та, за алтарем, — он указал большим пальцем через плечо.

— Верно. А теперь смотри. — И рука ее с трещоткой внезапно замерла.

Камень остановился, затем стремительно завертелся вокруг своей оси и вдруг оторвался от пола, с невероятной скоростью понесся вверх и вонзился в деревянный потолок.

Кэтлин, ни слова не говоря, выразительно взглянула на Таниэля.

— Ну-ка припомни, чья комната находится как раз над этим местом двумя этажами выше?

Таниэль выругался сквозь зубы.

— И что, по-твоему, это означает?

Кэтлин снова присела на корточки. От ее веселости не осталось и следа.

— Это означает, что все до единого монстры в городе знают, где она находится. Она для них как свет маяка. Вернее, не сама девушка, а злой дух внутри нее. Можешь не сомневаться, если она здесь останется, нынешней же ночью кто-нибудь из них опять заявится сюда, чтоб ее забрать. И следующей, и так до тех пор, пока они ее не заполучат.

Таниэль откинул волосы со лба.

— Можешь придумать, как этому помешать?

— Есть один обряд, который можно совершить, чтобы спрятать ее, сделать невидимой для любой нечисти на мили вокруг. — Кэтлин поднялась и рассеянно взглянула на изгибы тел Живоглота и Костолома, полированная поверхность которых блестела в свете газовых ламп. — Но это не решит проблемы. Нечисть будет знать, что наша гостья здесь, хотя и не сможет ее увидеть. И если не чудовища, то Братство до нас точно доберется.

— Сколько на это уйдет?

— На проведение обряда? Шесть-семь часов.

— Значит, до ночи мы успеем. Я развешу обереги по всему дому. Ночь мы как-нибудь продержимся, а на рассвете придется уйти.

— Куда? У Братства повсюду глаза и уши.

— Но не в Кривых Дорожках, — возразил Таниэль.

В течение двух последующих часов Таниэль бродил по комнатам дома, развешивая обереги, талисманы и амулеты над всеми окнами и дверьми. Он заново начертил магические знаки под дверью своей спальни, где поселилась Элайзабел, и запер комнату снаружи, спрятав ключ в карман. На сей раз, чтобы защитить саму девушку. Только когда после всех этих усилий дом наконец превратился в неприступную крепость, Таниэль устроился в одном из кресел в гостиной и позволил себе заснуть.

7

Элайзабел разбудило ощущение, что она в комнате не одна.

Солнце только что опустилось за горизонт. Девушка понятия не имела, откуда у нее такая уверенность. Казалось, будто ее внутренний взор пристально следил во сне за тем, как багровый диск медленно скользил вниз по закатному небу, становясь все меньше, как наконец на его месте осталась одна лишь пурпурно-алая полоса, которая вскоре растаяла в сероватой дымке надвигающейся ночи. Вот тогда-то Элайзабел и открыла глаза, и первым, что им представилось, были тонкие лучи лунного света, пробивавшиеся в щель между занавесками в спальне Таниэля. Сквозняк легонько шевелил занавески, и лунные лучи узкими полосами скользили по дощатым половицам и золотили талисман, который висел над кроватью.

Элайзабел все это видела и осознавала, и в то же время она ощущала, что не до конца еще проснулась, не вполне владеет своими чувствами. Это было неприятно, она точно раздвоилась: одна часть ее существа, а именно тело — члены и мышцы — была бодра и готова к действиям, другая — мозг и воля — находилась точно в каком-то тумане и жаждала снова погрузиться в сонное забытье, но отдохнувшее молодое тело этому противилось. Ей нелегко было разобраться в своих ощущениях: неповоротливый, медлительный разум, не иначе как одурманенный снотворным, не мог додумать до конца ни одну мысль, они смешивались, путались, комкались.