Роковое наваждение - Элизабет Торнтон

— Пожалуй, да, — задумчиво произнес Макс. — Так ты считаешь, что те слухи были преувеличены?

— Разумеется. Многое в тех историях — откровенная ложь. Или выдумка, если хотите. Черт побери, я же помню, что тогда здесь творилось. Не отрицаю, многие обвинения были серьезны. Кстати, сам я до сих пор убежден в том, что Сара Карстерс была виновна.

— Продолжай. Что ты еще выяснил?

— Хорошо. Возьмем, например, историю с женихом Сары, с этим мистером Фрэнсисом Блеймайресом. Тогда говорили, что он расторг помолвку, как только Сару арестовали. На самом деле все было не так.

— Что с ним было потом?

— Женился и уехал отсюда. Живет сейчас где-то в Кенте.

— А друзья Уильяма? — поинтересовался Макс. — Те, кого вызывали в качестве свидетелей?

— Они были не местные. Приехали сюда в тот день по приглашению Уильяма. Знаете этот тип людей: лондонские бездельники. Уильям угощал их в “Королевской Голове”. Где они сейчас, никто не знает.

— Если в Стоунли никто не желает говорить о том деле, откуда ты все это узнал? — спросил Макс.

— Это моя профессиональная тайна. Не надо, не надо смотреть на меня такими глазами. Макс. Клянусь, все было законно.

— Ох, Питер…

Питер рассмеялся и пояснил:

— Многое я узнал от местного констебля. Мы выпили с ним по кружке эля сначала в “Королевской Голове”, а потом вот в этой самой гостинице. Я сказал ему, что хочу купить дом, но местные жители настолько недружелюбны, что вряд ли я захочу здесь поселиться. Тогда он мне и поведал о том, почему стоунлейцы так подозрительно относятся к приезжим.

— Никто из местных не помнит, что ты здесь уже бывал? — спросил Макс.

— Вряд ли. Во-первых, прошло уже три года, а во-вторых, я никогда не выделяюсь из толпы. Быть незаметным — это моя профессиональная привычка.

— Давай дальше.

— Итак, после того, как закончился суд, добрые жители Стоунли решили, что жизнь теперь вернется в старое русло. В то время Сара Карстерс еще никуда не уезжала и жила в своем доме. Но жизнь в старое русло не вернулась. Появилось объявление о награде за обнаружение тела Уильяма — то самое, в нашей газете, — и началось новое, нашествие. Теперь в Стоунли хлынули гробокопатели. Они изрыли все окрестности своими лопатами, не щадя при этом даже фермерских полей. Потом обещанную награду удвоили, и в Стоунли начался сущий ад.

Питер ненадолго прервался, давая Максу время, чтобы наполнить бургундским опустевшие стаканы.

— Вы просто не думали о том, к чему приведет публикация того объявления, — сказал Питер.

— Не думал, — согласился Макс. — Продолжай, Питер. Мы остановились на том, что жизнь в Стоунли превратилась в ад.

Питер достаточно хорошо знал Макса, чтобы уловить в его тоне скрытое раздражение.

— Итак? — сказал Макс.

— Итак, — ответил Питер и продолжал говорить, тщательно взвешивая каждое слово. — Толпы искателей удачи начали осаждать дом Карстерсов. Они пили и шумели. Они грозили ружьями и требовали, чтобы Сара Карстерс показала им, где она спрятала тело Уильяма Невилла. Дошло до того, что однажды ночью они начали стрелять по окнам. По счастью, никого не задели и после этого ушли. Но не окончательно. Они направились к дому, где когда-то жили Анна и Уильям Невилл, и подожгли его. На следующее утро Сара Карстерс пустилась в бега.

Питер глотнул вина. Теперь ему самому вся эта история внезапно представилась совсем в ином свете. Совсем в ином.

— Знаете, что я думаю. Макс? Я думаю, что она поступила так ради своих земляков.

— Но это не вяжется с тем, что ты только что рассказал, — возразил Макс.

— Почему же? Все вяжется. Сара уехала отсюда три года тому назад. У стоунлейцев было время подумать обо всем, и они подумали. Знаете, почему они не хотят говорить о Саре Карстерс? Я сам только сейчас догадался: им стыдно.

— А вот сэр Айвор уверен, что покажись она здесь, и ее закидают камнями.

— Он ошибается, — уверенно заявил Питер. — В Стоунли ее могут любить или не любить, но терпеть ее будут, в этом я уверен. И она скоро вернется.

— Вернется, ты думаешь?

— Уже возвращается. Наверное, устала скрываться и жить под чужим именем.

— Почему ты так думаешь?

— Не знаю. Носом чую. Да вы сами проследите: она едет из Лондона в Бат и живет там несколько недель. Возможно, проверяет, нет ли за ней погони. А может быть, ждет мужа или любовника. Кто знает, что с ней произошло за эти три года? Из Бата в Стоунли можно доехать за один день. Мне кажется, что она кружит, но при этом осторожно приближается к дому. Она возвращается, Макс!

Макс задумчиво посмотрел на стакан с янтарной жидкостью, который был у него в руке.

— Так ты убежден в том, что она виновна?

— Не вижу никаких доказательств обратного. То, что случилось с нею в Стоунли после суда, — ужасно, согласен. Может быть, Уильям Невилл был свиньей — и с этим не спорю. Но это ничего не меняет: Сара была в любовной связи с ним, она и сама этого не отрицает. А потом…

— Хватит, Питер, — остановил его Макс, подняв руку. — Я не дурак. Я все это знаю и помню. Меня интересует только одно: Уильям Невилл — жив он или мертв?

— Будем надеяться, что она приведет нас к его телу.

— Вот тогда и только тогда мы сможем с уверенностью сказать, что она виновна. — Макс положил ладонь на рукав Питера и добавил:

— И опубликуем всю историю в нашем “Курьере”.

Он достал из кармана часы, взглянул на циферблат.

— Лучше выехать еще засветло. Тогда еще до темноты я буду в Солсбери, — сказал он.

— Вы возвращаетесь в Бат? — удивился Питер. — Прямо сейчас?

— Разумеется.

— А что делать мне?

— Сидеть здесь и ожидать появления мисс Карстерс. Сумеете найти причину, чтобы задержаться в Стоунли?

— М-мм… У меня было воспаление легких, и врачи предписали мне пожить на свежем воздухе, подойдет? А вы? Где вы сами будете?

Макс поднял стакан. Посмотрел на Питера Феллона и улыбнулся:

— Как только ты увидишь тень за спиной мисс Карстерс, Питер, знай: это я.

Глава 8

Сара сидела перед зеркалом и рассматривала в нем собственное отражение. Как и положено бедной компаньонке, она была одета в скромное серое платье с длинными рукавами. Волосы спрятаны под кружевной шляпкой. Сейчас Сара казалась старше своих лет: из зеркала на нее смотрела взрослая, умудренная жизнью женщина.

Сара казалась спокойной, хотя нервы ее были напряжены. Ведь сегодня вечером она решила открыться самому подходящему из кандидатов в мужья, мистеру Таунсенду, и сказать ему, что она и есть та женщина, о которой говорилось в том объявлении. Он, конечно же, станет задавать вопросы, и на них придется отвечать. Если и не на все, то на самый главный вопрос — точно. Ей придется открыться мистеру Таунсенду, кто она такая на самом деле. Ничего не поделаешь, ведь на свидетельстве о браке должна стоять ее настоящая фамилия.