Десну перешли батальоны - Алексей Десняк

Павло всматривается в голое, только кое-где покрытое почерневшим снегом поле и вспоминает приказ — без команды не стрелять, а мысли невольно летят на Макошин, в Боровичи. Уже третий месяц он из села. Разве мог он думать тогда, когда шел на петлюровцев, что придется ему отступать через свое село от немцев? Марьянке говорил, что вернется, когда ни одного петлюровца не будет на нашей земле, а теперь — новый враг, который сильнее Петлюры… Тогда они выступили из Боровичей против петлюровцев и сразу же захватили станцию Дочь. Бахмач петлюровцы оставили без боя. На станцию Круты Петлюра бросил свои «курени смерти», сам руководил боем, да куда ему против натиска красных! Едва спасся со своим поездом… После того памятного боя не удержалась Центральная рада и в Киеве — бежала и немцам продалась. Теперь против кайзеровской армии воевать нужно. У него армия вооруженная, одетая. Эх, когда бы нам снаряды и орудия!.. Голыми руками приходится за свободу драться…

«А Марьянка и не знает, что я от нее в десяти верстах, — беспорядочно проносились мысли Павла. — Соскучилась, верно, ждет. Жива ли, здорова? А разве мы так предполагали встретиться? Думал прийти победителем, обнять ее, взять за руку и в новую жизнь вместе идти, а тут, вишь, немцы, фронт… Придется отступать через Боровичи. Разве что на одну минутку загляну, нет, подбегу к окошку и крикну: «Здравствуй, Марьянка, и прощай…» А может быть, я напрасно думаю об отступлении? Может быть, и сдержим немцев, пока помощь подойдет?»

Вдруг вдали, за черным пригорком, мелькнула серая точка, другая, третья, четвертая. Точки поднимались, падали, быстро продвигались к опушке. Это вражеские солдаты начали перебежку. За пригорками, возле железнодорожной будки ахнуло орудие. Снаряд тонко засвистел, разрезая воздух, и упал в лесу позади Павла.

— Г-г-ех!

— Вот и первый «чемодан» сегодня! — выкрикнул кто-то нервно и деланно засмеялся.

— Не стрелять, ждать команды! — снова услышал Павло приказ командира. Снова грохнул орудийный выстрел, теперь уже двойной.

Снаряды долго тянули:

— Тю-ю-у-у-у…

— Гах!..

— Ах!..

Один снаряд упал на склоне, под сосенкой. Содрогнулась земля, в небо полетели щепки, комья, ветки, дым. Бойцы попятились от огромной воронки. Павло посмотрел на молодых: ему не впервой, он такие вещи видел… Орудийные выстрелы участились. Снаряды ложились в лесу, перелетали, падали среди поля. Откликнулся бронепоезд «Красный воин». Один снаряд упал возле железнодорожной будки, второй — ближе, третий — перелетел.

— Эх, в лоб бы ему попасть — сплюнул Павло, ругая неудачливого товарища-артиллериста. Тот словно почувствовал этот немой укор, с минуту обождал и выстрелил. Высоко над головой, словно стайка уток, зашумел снаряд и разорвался там, где был вражеский бронепоезд.

— Полотно развернул, молодцы артиллеристы, — вслух сказал Полетаев.

Но сразу, словно собаки сорвались с цепи, зарычали орудия где-то слева, зачастили пулеметы. Пули чирикали, пели, жужжали — тонко и сухо. На землю падали сбитые веточки. Немецкие отряды спустились с пригорков. Пригнувшись, немцы бежали к опушке. Ближе, ближе… Перед Павлом огромная неуклюжая фигура в больших сапогах, с двойным патронташем через плечо и лопаткой на боку. Немец перехватил винтовку руками. На плоском штыке играют солнечные лучи.

— Рота-а…

Павло сразу же прижал приклад к плечу. Немец взят прямо на мушку.

— …по вра-а-гу… пли!.

Павло нажал пальцем. Немец взмахнул руками и упал поперек винтовки. Присматриваться Павлу некогда. Он бросил пустой патрон, загнал в дуло следующий… Прицелился. Через пригорки перекатился еще один вражеский отряд. Первый лежал на поле. Громче, ближе воют пулеметы, снаряды падают на склоны, в лесу, в селе. Слышны проклятия, стоны, обрывки команды. Разрывы заглушают слова. Ветер принес из села запах гари… Вражеский отряд снова начал перебежку. Теперь на Павла бежал маленький косолапый человек.

— Эх ты — карапузик! — усмехнулся Павло, сам не понимая этого слова. Но оно ему понравилось. Он уловил момент, когда «карапузик» поднялся, чтобы побежать, взял его на мушку и выстрелил. Немец зарылся носом в землю…

И тут наступило нечто неожиданное для Павла. Все бойцы сразу сорвались с мест и кинулись к лесу. Размахивая маузером, вместе с бойцами бежал Полетаев. От топота множества ног и выстрелов застонала земля, в лесу раздавались крики и звенело эхо. Павло прислушался. Вражеские пулеметы строчили не только сзади, но и сбоку. Павло все понял. Немцы обошли полк с правого фланга и ударили от села Бабы. Единственное спасение — отступить. Павло бежал, запыхавшись, спотыкался, падал, поднимался и снова бежал. Рядом с ним тяжело дышали его товарищи. Медленно пятился, прикрывая отступление, бронепоезд. Навстречу быстро приближались станционные здания, село, поднималась в небо труба водочного завода в экономии Мусина-Пушкина. Бойцов нагоняли пули. Тяжело рвались снаряды, разрушая здания. В трех местах горело, но никто не тушил пожара, только кричали перепуганные женщины и дети…

Село оборвалось над деснянскими кручами. Через Десну шагнул железнодорожный мост. На его спину взлез «Красный воин». Вместе со взводом бойцов на мост выбежал Полетаев. Павло соскользнул с кручи на лед. Бойцы ломаной линией прыгали с откоса. За несколько минут колонна длинной лентой растянулась по обеим сторонам моста. Пули свистели высоко, снаряды падали в Десну и выбрасывали столбы воды и льда. Колонна пересекла Десну и вышла на противоположный берег.

Полетаев передал приказ: закрепиться на круче и ждать врага. Бойцы залегли на дамбе. За серым камнем примостился Павло. Отсюда ему видна команда подрывников возле моста, Полетаев с биноклем у будки караульного, Десна, посиневшая, вспухшая, и хаты Макошина на круче по ту сторону. Врага не видно. Павло посмотрел назад — на горе чернели Боровичи. Там комитет, Надводнюк, Марьянка… Давно ли он бежал к этому мосту, выполняя приказ Воробьева и Надводнюка? Стало больно. Сплюнул от обиды и окликнул бойца:

— Может, махорочка есть, товарищ?

К Павлу подполз пожилой боец, в валенках, рваной шинели, с сумкой патронов через плечо. Лицо заросло кустиками седого волоса. На лбу — шрам, красный, с синими краями.

«Свежий шрам», — подумал Павло, беря у бойца из рук кисет с махоркой. Павло скрутил цыгарку, с наслаждением затянулся.

— Мое село вон там на горе… Боровичи! — поделился он с бойцом.

— А-а? — посмотрел боец вдаль, покурил. — А мой дом уже у немцев. Я — гомельский, рабочий из депо… Слесарь — моя специальность, — погодя добавил боец и помолчал, подымил цыгаркой. — Не дают нам немцы нашу жизнь наладить… Зверье!.. Своего бы кайзера — по боку, нет, на Украину идут. Ну и пусть идут, мы их научим, как революцию делать! Это я тебе, брат, с уверенностью говорю…

Он хотел еще что-то сказать, но на кручу высыпал вражеский отряд. Немцы залегли над Десной. С кручи застучали пулеметы. Пули цокали о дамбу, свистели над головами. Немцы, очевидно, боялись по открытому месту через Десну идти в наступление. Они обильно поливали противоположный берег свинцом. Вражеские орудия не стреляли. Павло догадался: боятся повредить мост и этим перерезать себе дорогу к наступлению. Беспорядочная стрельба немцев не утихала. Красногвардейцы стреляли редко, только по живым мишеням.

Где-то далеко, должно быть, под Черниговом, глухо гудели орудия. Павло подумал: «и там идет бой за Десну»… Потом снова вспомнил Марьянку, ее поцелуй — нежный и горячий. Всплыл перед глазами тот день, когда они возвращались с митинга на станции. Какие тогда были прекрасные мечты! Но без борьбы счастья не бывает, его завоевать нужно. Завоевать! — и прижал приклад к плечу. С противоположного берега двинулись немцы, побежали пригнувшись через Десну. На мосту послышалась скороговорка пулеметов. Вражеский отряд повернул обратно, оставив на льду несколько убитых.

— Цурюк! — засмеялся рабочий из депо и добавил — Это по-ихнему — назад. Черт бы вас побрал!..

Выстрелы с противоположного берега стали реже. Солнце повисло над мостом. Вечерело. Тишина на том берегу была подозрительной. «Пойдут в обход», — подумал Павло, достал из кармана горбушку хлеба, разломал ее пополам.

— Закусим, товарищ.

Рабочий вынул из мешочка несколько кусков сахару, подал Павлу. Ели молча. Очень быстро темнело. На западе небо было красным. На этом фоне резко выделялся одинокий силуэт трубы лесопильного завода макошинского промышленника Марголина. У пристани круча обрывалась, дальше начиналась длинная коса, поросшая красноталом. Там Десна давала колено и поворачивала круто на запад. На это колено, в лозняк и смотрел в бинокль Полетаев… Неожиданно враг стал активнее стрелять. Пулеметы строчили наперекрест прямо с кручи и от завода. Павлу видно, как на плес из лозы выбежали немцы. Фигурки маленькие — перекатываются, словно горошины. «Красный воин» стал обсыпать немцев пулеметным огнем. Враг перебежал Десну и спрятался на этой стороне в кустах. Прошло еще минут пять, канонада усилилась. От завода налево, где летом лежит дорога через паром на Бутовку и Боровичи, высыпал еще один отряд немцев и бегом направился к Десне. Теперь пули ложились двойным крестом. Павло закричал соседу: