Счастливое число Кошкиной (СИ) - Муар Лана

Беру с полки кружку, чувствуя спиной испепеляющий взгляд, наливаю себе чай и достаю из холодильника лимон.

— Денис, ты опять что ли доставку заказал? — взглядом кошу на тарелку с чем-то несъедобным даже на вид и качаю головой. — Я же говорила, что приготовлю. Ох… Ладно бы нормальное заказал… Ты кефир купил?

— Купил.

— Денис!?

“У-у-у!!! Не нравится, да? Это я еще даже не разогрелась, Крыстиночка.”

Взяв в руки тарелку, принюхиваюсь и брезгливо переставляю к раковине, мысленно ликуя появляющейся улыбке на губах Дениса и уже нескрываемому шипению за спиной.

"Пошипи мне, кобра доморощенная."

— Денис!

"Заклинило тебя что ли? Денис, Денис, Денис. Сейчас расклиню!"

Подтянув рукава свитера к локтям, беру принесенное мясо, выкладываю его на разделочную доску и чуть не слепну от вцепившихся в волосы пальцев.

— Выметайся отсюда!

— А-а-а-а!!!

— Шлюха подзаборная!

— А-а-а-а!!!

“Люлька, я тебя убью, если не сработает твоя мужская психология! Убью-у-у-у!!!”

— Игнатова!

Моя голова еще несколько раз вихляется из стороны в сторону, только я, услышав подтверждение Люлькиной теории, все же умудряюсь развернуться, вцепиться в ответ в белобрысую гриву и дернуть ее со всей дури, прежде чем Денис оттащит от меня верещащую Крысу и вытолкает ее в коридор, рыча что-то очень злое и гремящее.

Как бы мне не хотелось посмотреть на выдворение Крыски из квартиры, я осталась в кухне, довольствуясь руганью, сопровождающей процесс сборов сибирской травоядины в родные сибирские дали. Улыбка на моих губах становилась шире и шире — ну комедия одним словом, и окончательно прилипла, не собираясь никуда исчезать, когда грохнула дверь. Правда приближающиеся шаги и демонстративно-привлекающее внимание покашливание за спиной явно не сулили ничего хорошего.

— Сибирь, значит? — прогремело у меня за спиной. — Чайник поставить? Доставка!?

Я вжала голову в плечи и зажмурилась, тихонько пролепетав:

— Ты мясо-то будешь?

— Мясо? Мясо!? — зло прилетело в затылок. — Ты… Гр-р-р… С-с-с… Нет!!!

Шарахнул, словно не словом, а кувалдой приласкал, и потопал к себе в комнату, не забыв и там шандарахнуть дверями.

— Псих, — прошептала я, слушая доносящиеся отголоски всего того, что осталось не озвученным.

Посмотрела на Текилу, шкрябнувшую меня лапой по ноге, и скормила ей кусочек мяса.

По всем правилам я могла бы и не готовить, тем более на кого-то кроме себя, но если уж сходила и выбрала кусок мяса, исходя из того, что капустно-травяная диета и мужчина в доме — два нестыкуемых, то и нажарила на двоих. К мясу накрошила салат из остатков овощей и сделала вид, что не заметила, как затрепетали ноздри у Дениса, когда он все же созрел зайти на кухню и приготовить себе бутерброд. Дурак гордый. И ведь на кого обидеться решил? На меня? За что? За то, что спасла его от пытки непонятной дрянью? Хорошо хоть одну сам выгнал, а вот вторая — так и стояла у раковины. Я могла и очень хотела ее выкинуть — запах того, чем собиралась накормить моего Денчика Крыска, мало напоминал то, что можно есть добровольно. Особенно, если рядом, на сковородочке, отдыхают сочные ломти мяса, а в салатнике огурчики, помидорчики, перчик и редисочка. Не купился. Зубами поскрежетал, Крыстинино творение в мусорку отправил и рявкнул, чтобы не кормила собаку со стола, когда я поделилась с Текилой. Порычи, порычи. Завтра оладушки приготовлю, вечером запеканку сделаю. Раньше слюной захлебнешься, если не допенькаешь, что пытки вкусной едой до восьмого июня тебе обеспечены. Глянула на календарик на холодильнике с двумя крестиками и фейерверком, посуду за собой помыла и пошла в ванную. Отказывать себе в удовольствии поплескаться, да ещё с гидромассажем? Ага, сейчас.

Ночью я проснулась от звука крадущихся шагов и цоканья коготков Текилы, замеревших около дверей моей комнаты. Прислушалась, не открывая глаз, и заулыбалась, когда лазутчики-диверсанты убедились, что я сплю, и направились на кухню, где выдали себя с головой, брякнув крышкой сковороды. Перевернулась на бок, подбила подушку и счастливая до нельзя провалилась в сон, чтобы с утра подскочить по будильнику и столкнуться ровно с той же проблемой, которую создала Денису.

— Денчик! Денчик, я тебя умоляю, — пританцовывая у туалета, я постучалась в дверь и услышала ехидное:

— Я не могу быстрее, и если что, в ванной есть раковина.

— Ты издеваешься? Я же не ты! Как ты себе это представляешь?

— Даже не собираюсь ничего такого представлять, — рассмеялся в ответ парень и посоветовал. — А на счёт как… Ты как-нибудь надави!

Я дернула за ручку соседнюю дверь и взмолилась пуще прежнего:

— Денчик, ну будь ты человеком! Ванная же закрыта!

— Ага! Я знаю, — даже не подумал скрывать своей причастности хохочущий садист, которого я собиралась побаловать оладьями. Но и этого ему показалось мало. Парень медленно спустил воду и начал приговаривать, — Пись-пись-пись. Пись-пись-пись.

— Дени-и-и-ис!

Я пнула пяткой дверь в туалет, дернула ручку в ванную комнату и под провоцирующее науськивание поскакала на кухню, где не обнаружила ни одной банки или кастрюли. Денис все попрятал, а скорее всего перенес в закрытую на ключ ванную, не в пример мне продумав ответное наказание и не оставив шанса его избежать. И вот тут-то я почувствовала, что такое настоящая безысходность. Вернулась под двери туалета и обречённо спросила:

— Что ты хочешь, шантажист?

— Завтрак и ужин каждый день. И чтобы не было никакой капусты и травы.

— Согласна, — выпалила я, скрещивая ноги. — Открой!

— В ванной никаких волос, — продолжил выдвигать свои требования парень.

— Я поняла!

— Все полки и шнуры для белья не занимать.

— Да не буду-у-у я, Денис! Не буду! Я сейчас описаюсь и это уже не шутка!

— О! Тогда полы тоже тебе мыть, — припечатал, щёлкая замком.

— Да согласна я! — рванула на себя открытую дверь и не смогла протиснуться мимо застывшего в проёме парня. Дернулась слева, справа и взмолилась. — Ну что ещё?

— Не зови меня Денис. Только Ден.

— Хорошо! — выкрикнула, срываясь, выдернула его в коридор, захлопнула за собой дверь и… — Го-о-спо-о-ди-и-и…

— Не Господи, а Ден, — напомнил парень и рассмеялся, когда я в ответ расписала ему в красках, кто он на самом деле.

И боюсь среди всех тех слов, которые пришли мне на ум, не оказалось ни одного о причастности к божествам. А с учетом того, что первым занял еще и ванную, напомнив про обещанные на утро оладьи — р-р-р!!! — злости у меня хватило на еще одну обвинительную речь. Только что я могла поделать? Правильно. Идти и наводить тесто, а потом старательно делать вид, что меня абсолютно не интересует появившийся на кухне парень и я на него обижена до глубины души.

Хотя кому я вру… Обижалась я ровно до того момента, как Ден спер одну оладушку и, слопав ее, промычал что-то восхищенное. Прихватил вторую, разделил ее

с Текилой, и принялся наблюдать за тем что я делаю, оперевшись задницей о край столешницы. И ведь, блин, выбрал же такое место, что волей-неволей мне приходилось на него смотреть, тихонечко пуская слюни.

Босой, в низко сидящих свободных спортивках, подчеркивающих две впадинки у бедер и, будто вырезанный из камня, пресс. Выше, не менее рельефные руки, скрещенные на груди… Мама. Шея с капельками воды. Подбородок с ямочкой и улыбающиеся губы. Мамочки. Я подняла взгляд выше и демонстративно фыркнула, увидев вопросительно взметнувшиеся над хитрющими серыми глазами брови.

— Оладьи мои не сожги.

— Глаза свои не сломай на меня пялиться.

— Чего? — ещё выше взлетели брови.

— Того. Встал тут, Аполлончика из себя строит, а сам только и делает, что на мою задницу пялится, — выпалила я и снова фыркнула. — Апполон Рахитович.

— А ты у нас кто тогда? — прищурившись, Ден самым наглым образом проигнорировал мою грудь и бедра и хмыкнул, задержав взгляд на расцарапанных коленках. — Детский сад, штаны на лямках?