Леонид обязательно умрет - Дмитрий Липскеров

– Пусть вылетает завтра.

– Какую информацию ей можно дать?

– Все в общих чертах, – предложил руководитель операции. – Выдайте маскировочный комплект и пусть физиономию по фотографии изучает. Предупредите, что попадет в обстановку, непривычную для себя.

– Хорошо, – кивнул генерал-майор.

– И вот еще что, – добавил руководитель. – Если что-нибудь не так пойдет, наш человек все подчистит… У нее сейчас нет месячных?

– Нет, – автоматом ответил генерал-майор.

Мужчины были умными и поинтересовались:

– Ваши личные отношения не помешают, надеемся?

– Если что не так, она сама себя… Женщина такая…

Она выслушала предстоящее задание спокойно, как будто провела сотню подобных операций.

С семисот – не с тысячи!.. Попадет!.. А на самолете полетать всегда хотелось…

Этой ночью герой любил Ангелинино тело с особым чувством. Так, словно с завтрашнего дня вся эта сексуальная радость перейдет в чужие руки, пальцы которых будут ласкать ее интимное, как он ласкал или лучше… Или ее голову разнесет выстрелом в случае неудачи!..

Он на мгновение представил вылет пули из ствола, и сам тотчас разрядился, заскрипев зубами от невыносимого наслаждения.

Ее тело свело судорогой, втекшей внутрь Арктикой, а ему показалось, что наконец он добился от нее синхрона. Захолонуло сердце чувство счастья, смешанное с болью души. Такого коктейля у офицера еще не наблюдалось в жизни… Он вспомнил своих предшественников и сознался себе, что теперь понимает и древних египетских мужиков, которые отдавали жизнь только за одну ночь с бабой. Важно, какая баба!

– Клеопатра… – прошептал он высокопарно.

Но она уже спала в его объятиях совсем не Клеопатрой, а Ангелиной Лебедой, снайпером Божьей милостью, русской бабой, с непростой небесной нагрузкой для своего тела и бесконечной души.

Самолет взлетел ночью. Сопровождающим был какой-то косоглазый национал с пергаментным лицом, как будто желтухой болел. Он не представился, разговоры не вел, а лишь время от времени поглядывал на часы.

Ей тоже не было интереса приставать к незнакомцу с какими-либо вопросами. Считала себя на серьезной службе.

Ангелина совсем не думала о выполнении предстоящего задания. Она ни о чем не думала, слушала гул самолетный моторов и пыталась что-нибудь разглядеть в ночные иллюминаторы. Ничего, только редкие всполохи молний. Она впервые видела молнии под ногами, а не над головой… Коротко в мозгу всплыл образ генерала, но не удержался в мысли герой, развалился на тысячу осколков, как в детском калейдоскопе… А вот лицо локаторщика Мовчанова представилось ей надолго, почти до конца полета. Почему так?.. Она не отвечала себе на вопросы, уже давно покорившись судьбе, чувствуя всеми глубинами организма, что все, происходящее с ней, определено, незачем тратить силы, чтобы плыть против течения, если потоком выносит ее на берег, на котором нужно остаться…

Когда закончился четвертый час полета, а солнце ворвалось в салон самолета, ослепляя своей почти интимной близостью, косоглазый заговорил:

– Вы можете сделать два выстрела. На большее времени не хватит… Есть вопросы?

– Вы сопровождающий?

– Я – инструктор. Сопровождающий ожидает на месте.

– Куда мы летим?

– Это одна из ближневосточных стран. Какая, вам знать не надо.

– Там что, много песка? – поинтересовалась Лебеда.

– Вы догадливы.

– Нетрудно. Особенно когда масккомплект желтого цвета.

Косоглазый одобрительно кивнул.

– Можете переодеваться. Мы садимся через двадцать пять минут.

– Есть.

Она быстро развязала тесемки рюкзака, вытащила комбинезон, разложила его на металлическом полу. Быстро скинула свою одежду, не обращая на инструктора никакого внимания.

– Там жарко. Очень жарко.

Она, уже наполовину влезшая в маскхалат, выскользнула из него, стянула военные штаны и свитер, оставшись в белье. Прокомментировала:

– Трусы и лифчик оставлю. Свободная грудь может помешать во время выстрела.

Косоглазый равнодушно пожал плечами.

Когда она оделась, он спросил:

– Вам выдали очки?

– Да.

– Лучше надеть их и не снимать до самого выстрела. Может случиться ветер, и песок попадет в глаза… Понимаете?..

Она кивнула.

В очках было неудобно, и она до посадки сдвинула их на лоб. Чувствовала себя мотоциклистом.

– Вы – казах? – спросила.

– Киргиз, – ответил инструктор.

Его вопрос не удивил.

Она подумала, что такого национала вообще ничего не может удивить.

– Я – гражданин СССР.

– Обратно меня повезете вы?

– Если полетите…

Из уст другого она бы восприняла эту фразу как шутку, но киргиз, похоже, даже не знал, что такое юмор. Из этой ситуации Ангелина сделала вывод, что может случиться всякое, тогда ее тело просто закопают в песке. Зачем рисковать, чтобы вывозить на самолете труп. Сочла такое решение целесообразным.

Самолет пошел на посадку, и косоглазый прокричал сквозь рев моторов:

– Очки надевайте!

Она кивнула.

От воздушных ям ее немного укачало, и, выйдя из самолета, вдохнув раскаленный воздух до краев, она отвернулась, наклонилась и, сунув два пальца в рот, освободила желудок.

Киргиз за всем внимательно наблюдал и, когда она закончила, взял ее за руку и повернул на девяносто градусов.

Перед ее лицом оказалась совершенно коричневая, шоколадная физиономия в красном тюрбане с черными глазами, белки которых были смешаны, казалось, с кровью.

– Ваш напарник, – представил персонажа из «Тысячи и одной ночи» киргиз. – Мы зовем его Иваном.

Она удивилась и представилась сама:

– Геля.

– Его имя вы все равно не запомните. Впрочем, как и он ваше. Да и незачем. Он по-русски почти не говорит.

Еще раз удивилась.

– Иван доставит вас до места и покажет точку… А теперь грузите инструмент.

Инструментом называли ее родной «токарь», завернутый в ватное одеяло, так что винтовка казалась бесформенной поклажей. Но «токарь» – не инструмент, а часть души.

Шоколадный человек с русским именем Иван, свернув губы трубочкой, что-то мелодично просвистел в сторону.

Из-за авиационного ангара появился мальчик с лицом цвета какао. В белом платье, с тюрбаном на голове, он был уменьшенной копией напарника. Тащил за собой двух ослов или мулов, Ангелина слабо разбиралась в зоологии.

«Сын», – подумала она про мальчика.

Пока киргиз с напарником прилаживали к седлу животного инструмент, Ангелина всматривалась в глаза подростка, такие же черные, как у отца. Она почему-то была рада, что у ребенка белки глаз еще с нежным голубым отливом, что кровь пока не смешалась с небесными цветами.

– Пора, – сообщил киргиз.

– Да-да, – кивнула она.

Напарник что-то по-птичьи сказал мальчику, и тот, задрав белое платье до колен, побежал быстро в сторону ангара.

– Через сутки я улечу, – предупредил киргиз.

Она вновь кивнула.

Не попрощалась, пошла рядом с ослом, ведя того под уздцы, точно так, как это делал араб Иван.

«Поклажи всего-то два рюкзака и винтовка, – подумала Геля. – А животные только демаскируют…»

После часа ходьбы по осыпающемуся песку она думала по-другому.

Иван что-то сказал, указывая на седло.

Облизав губы, она села на осла и, покачиваясь, продолжила путь. Через полчаса и араб Иван воспользовался могучей спиной ослика.

Солнце вскипятило ее мозги, несмотря на желтую косынку, завязанную под подбородком на два крепких узла. Из-под мотоциклетных очков лил пот, а запотевшие стекла искажали мир до неузнаваемости. Она потеряла счет времени, ее тело то становилось мокрым, то высыхало в мгновение, заставляя кожу зудеть, как будто на ней завелись паразиты.

– Два тсаса итем, – донеслось до нее.

Ей казалось, что она вечность пересекает на спине осла.

«Ага! – почему-то обрадовалась она. – Говорит все же!»

– Как тебя зовут? – спросила.

Ответа не последовало.

Она переспросила.

Молчание.

Поняла, что не ответит.

Потом она почувствовала, как горят огнем ее ляжки. Натерла боками осла… Становилось все больнее, но физическое страдание заставляло мозг осознавать реальность.

Потом она услышала.

– Три тсаса итем.

«Сколько сейчас времени?» – подумала она и посмотрела на часы. Сквозь запотевшие стекла ей удалось лишь определить сектор на циферблате, напрягала глаза, чтобы увидеть, где большая стрелка, а где маленькая… Потом вдруг поняла, что время на часах родное, чрезвычайно далекое, а здесь, вероятно, другой часовой пояс, арабский…

Ее ослик вдруг стал спотыкаться, и она решила, что он не предназначен для обратного пути. Ослик в одну сторону. Это означало, что она тоже должна погибнуть… Может быть, ей так кажется от жары. Ослик отдохнет и…

– Стесь, – услышала она голос Ивана.

Открыла глаза и увидела, как шоколадный человек вдруг стал необычайно подвижным – быстро стащил поклажу со своего осла, надел на его морду большой мешок, затем двумя веревками связал животному задние ноги, с силой дернул за них, укладывая живой транспорт на песок.