Волшебники Маджипура - Роберт Силверберг

- Я считал, что по программе борьба пойдет раньше, - раздраженно заявил Гиялорис, всего лишь пару минут тому назад вошедший в зал. - По крайней мере, так написано на листе бумаги, который вы видите у меня в руке. Борьба идет после боев на дубинках и перед прыжками через обруч.

Корсибар, нахмурившись, неуверенно взглянул на Фархольта, который принимал больше участия в составлении программы Игр, чем он сам.

- Так было прежде, - вмешался в разговор Фархольт и, выступив вперед, взял листок из рук Корсибара. - Изменения внесли всего лишь два часа назад, когда вы отлеживались после чрезмерной порции пива. - Он легонько постучал пальцем по листу и смерил Гиялориса неприязненным взглядом. - Сначала легкая атлетика, а потом включится народ покрепче.

- Со мной не посоветовались, - отрезал Гиялорис. - Я предпочел бы видеть программу в прежнем виде. - В его громовом голосе послышались угрожающие нотки. Он сделал пару шагов к великану Фархольту, и тот, заметно напрягшись, выпрямился во весь рост. Они были самыми крупными из всех присутствовавших; Фархольт выше ростом, но Гиялорис массивнее. - Я предпочитаю получить свой венок раньше, а не позже.

- Вы настолько уверены в своей победе? - поинтересовался Фархольт. - А что, если вам не повезет и придется грустно просидеть всю вторую половину Игр с печатью проигравшего, в то время как другие будут у вас на глазах получать свои венки?

Глаза Гиялориса вспыхнули яростью.

- Значит, вы именно поэтому предпочли перенести борьбу поближе к окончанию, Фархольт?

- Это было не мое решение, - отозвался Фархольт. Его лицо, всегда имевшее красноватый оттенок, стало багровым. - Но если вы хотите предложить...

- Минуточку, друзья, - прервал его Престимион. Он втиснулся между двумя огромными фигурами, поскольку, как и большинство присутствующих, опасался, что дальнейшая перепалка приведет к немедленному началу борцовского турнира. Крохотный по сравнению с гигантами-спорщиками, он кончиками пальцев уперся в грудь обоим и легонько нажал, как будто разводя силачей по сторонам. - Прошу вас, ведите себя достойно рядом с ложем умирающего понтифекса. Это слишком мелкий вопрос для того, чтобы затевать такую ссору. Что вы скажете на это, принц Корсибар?

- Я считаю, что если возникает какое-то недоразумение, то разрешить его должен распорядитель Игр.

- Прекрасная мысль. - Престимион бросил взгляд в сторону Великого адмирала принца Гонивола, который утром был избран на этот пост, получив небольшое преимущество перед единственным конкурентом - прокуратором Дантирией Самбайлом.

Адмирал, один из верховных пэров Маджипура, был связан кровными узами с родом Аминтилира, занимавшего трон понтифекса за три царствования до Пранкипина Великолепные владения принца располагались неподалеку от сложенных из ярко-оранжевого песчаника стен многобашенного Бомбифэйла, который практически единогласно считался самым красивым из городов Замковой горы. Вечно хмурый Гонивол отличался упрямством и скупостью. Вытянутое, узкое, как и у его прославленного предка, лицо адмирала практически полностью скрывалось под густой черной бородой, доходившей почти до глаз, а снизу прятавшейся под воротником, и челкой до самых бровей; длинные волосы ниспадали до плеч. Его звание Великого адмирала имело исключительно формальный, вернее, почетный характер: в юрисдикцию принца действительно входил торговый грузооборот в портах, но, как всем было известно, он ни разу не выходил в море. Он не был даже в Зимроэле, который большинство принцев Замковой горы традиционно посещают хотя бы раз в жизни.

- Любезный адмирал и распорядитель, - обратился к нему Престимион, вы, конечно, слышали слова принца Корсибара. Можете ли вы разрешить возникший конфликт?

Гонивол хмыкнул в бороду. Его брови поползли вниз, а щеки приподнялись, пока прищуренные глаза почти полностью не исчезли в гуще темных волос, что, вероятно, должно было означать напряженную работу мысли. Он молча застыл и пребывал в этом положении, как всем показалось, немыслимо долго.

- Который из вариантов подан позже? - в конце концов, с достоинством произнес он.

- Мой, - без промедления отозвался Фархольт. - Здесь и спорить не о чем.

Гонивол взял у него из рук исписанный лист, а также программу Гиялориса и вновь надолго затих, разглядывая оба списка. Покончив наконец с изучением вариантов программы, адмирал провозгласил:

- Здесь есть возможность для компромисса. Борьба переносится в середину Игр, между метанием молота и стрельбой из лука.

Фархольт тут же заявил о своем согласии, зато Гиялорис что-то невнятно проворчал и сказал бы еще какую-нибудь резкость, если бы Престимион, выразительно зашипев, не заставил его замолчать.

Как только разногласие было улажено и составление программы Игр закончилось, слуги принесли завтрак для всех собравшихся в зале. Следом за ними явились и те знатные гости Лабиринта, которые не принимали участия в обсуждении: в ознаменование приближающегося начала Игр в старом банкетном зале должно было состояться общее празднование.

Многочисленные принцы, герцоги и графы, разбившись на пары и тройки, расхаживали по залу, собираясь возле странных и порой курьезных древних скульптур, расставленных повсюду в большом количестве. Это были, по всей видимости, портреты понтифексов и короналей незапамятных времен. Дожидаясь, пока на столы поставят вино, гости изучали одну статую за другой, прикасались к острым носам и выпирающим подбородкам, размышляли о том, похожи или нет изваяния на тех, кого они, по общему мнению, представляли.

- Ариок, - предположил Гиялорис, указывая на бюст, выглядевший особенно нелепым.

- Нет, - возразил герцог Олджеббин, - это Стиамот, победитель метаморфов.

Его заявление послужило причиной ожесточенного спора между ним и принцем Сирифорном, который числил Стиамота среди своих многочисленных коронованных предков. Затем тощий маленький Фаркванор, брат огромного Фархольта, подойдя к статуе высокого человека, исполненного возвышенного достоинства и благородства, объявил, что это его предок понтифекс Гуаделум, вызвав тем самым скептическую усмешку принца Гонивола. Так, поминутно останавливаясь и деликатно пререкаясь друг с другом, сильные мира сего продвигались по залу, переходили от одной статуи к другой.

- Вы очень ловко переадресовали разногласие адмиралу, - заметил Корсибар, обращаясь к Престимиону. Они стояли рядом в одном из углов семигранной комнаты, под широкой лазурной аркой, упирающейся в полуколонны багрово-огненного цвета. - Эти двое дьявольски несдержанны и к тому же совершенно не выносят друг друга. Стоит одному из них сказать: "Весна", как другой немедленно возражает: "Зима", если один называет что-то черным, то другой тут же спешит заявить, что это белое, и так далее, и так далее... причем из одного лишь ничем не объяснимого упрямства. Какое же предстоит зрелище, когда они сойдутся на Играх в состязании!