Эксперимент. Реальность или Отражение (СИ) - Кин Мэй

— О боже, Алиса! — Мама в ужасе округляет глаза, заметив мою подстроенную оплошность. Терпеть не может подобные неосторожности.

Я с силой закусываю губу.

— Ох, как неловко. Прости…Матвей, — включив актерское мастерство, на которое только была способа, с искренней жалостью в голосе, произношу я.

Но вместо ожидаемой злости, что я вижу?

Странную ухмылку, растянувшуюся на его губах.

— Ну, что ты? Не переживай. Все же в порядке. Ерунда.

Его рука тут же накрывает мою, а затем едва сжимает. В какой-то момент мне даже кажется, что он хочет переломать мне пальцы. Но затем он спешно убирает её.

Молча сглатываю, чувствуя, как забилось сердце в панической атаке.

Рядом с этим парнем я всегда испытывала некую настороженность и…страх. Однако это совершенно не убавляет моей злости!

«Ничего-ничего! Игра только началась!» — проносится яростное в мыслях, когда я помогаю оттереть яркое пятно со стола, не замечая взглядов своей родни.

Остаток ужина напоминает некий фарс. Мы всячески препираемся. Я — нападаю. Он — отбивает. Словно подобие «Том и Джери», где у каждого собственные методы и цели.

За банальным пролитием сока следует множество мелких пакостей. Мне кажется я вспоминаю детские навыки и всячески издеваюсь над этим парнем. Однако до сих пор мне удавалось делать это не так явно. Хотя мама и поглядывала на меня с укоризной, в то время, как дедушка изредка посмеивался в кулак, папа — недоумевал, а Катя и Миша изредка переглядывались, словно вели немой диалог.

Мне же настолько осточертело происходящее. В особенности мамины намеки на то, что мы с Вольским идеальная пара. Что, когда я оказываюсь на кухне, в мыслях закрадывается очередная идея. Так сказать финальный аккорд! Вишенка на торте этого провального ужина! Правда не успеваю я подхватить кулинарный изыск в виде торта, покрытого взбитыми сливками, шоколадом и ягодами, в столовой появляется гость сегодняшней программы.

— Поговорим? — Его руки свободно лежат в карманах чёрных джинсов, в то время, как глаза бегают из стороны в сторону. Словно он пытается просканировать меня на всевозможные подлянки.

— Кажется, мои действия говорят тебе за меня. И, по-моему, вполне очевидно. Или ты настолько тупой, Вольский?

На секунду он мешкает, перестав наступать на меня. В глазах появляется растерянность.

— Ты ли это, Лисцова?

Шаг.

— Нет. Это инопланетяне доставили мой клон, — саркастично отвечаю.

Он усмехается, едва дёрнув уголками губ.

— Оказывается даже у ангелов имеются зубки, — со странной ухмылкой, растянувшейся на губах, произносит он и делает очередной шаг вперед.

Теперь между нами остаются считанные сантиметры.

С силой сжимаю руку в кулак, чувствуя, как напрягаются мышцы, пальцы едва сводит судорогой, а ногти до боли впиваются в кожу.

— Оказывается ты совершенно не понимаешь нормальных слов. Поэтому закончим весь этот цирк. Просто — ОТВАЛИ! ТЫ МНЕ НЕИНТЕРЕСЕН! И НИКОГДА не будешь!

С минуту мы буравим друг друга взглядами. Только, если мой — олицетворение ненависти и неприязни, то его — сочетает в себе нотки безумия и разгорающегося пламени. Что заставляет меня хмуро свести брови возле переносицы. Однако не успеваю толком что-либо произнести — его губы резко и так неожиданно накрывают мои.

Вдох — полный ужаса, смешанного с неожиданностью, и его рука касается моего затылка, заставляя оказаться ещё ближе. Язык же не церемонясь врывается в мой рот, заставляя сердце забиться с неимоверной силой.

Я прихожу в себя и, уперев руки ему в грудь, со всей силы отталкиваю назад. Подальше от себя.

К моему удивлению, он не сопротивляется. Спокойно отступает назад, когда я едва дышу, не в силах утихомирить подступающий ураган, разрастающийся в моей груди.

— Такой ты нравишься мне ещё больше, — вдруг произносит он, глядя на меня безумным, горящим взглядом, от которого по коже бегут мурашки.

Едва заметно ёжусь, но спешно беру себя в руки. Приглаживаю, выбившиеся из прически, волосы и растягиваю губы в милой улыбке.

Вольский скалится, напоминая гиену, когда я подхватываю со столешницы торт и подхожу ближе.

— Больше никогда, слышишь — НИКОГДА не смей ко мне прикасаться! Иначе я за себя не ручаюсь! — на этот раз не сдерживая рычащих, едва истеричных ноток, произношу я и с размаху впечатываю торт ему прямо в лицо.

Белоснежные сливки смешиваются с шоколадом, когда ягоды опадают на его белую футболку, оставляя яркие разводы.

Больше не медля, я спешно разворачиваюсь и следую в сторону своей комнаты, чтобы уехать.

На сегодня с меня хватит!

Правда странное предчувствие того, что всё только начинается — не дает покоя. При этом внутренний голос мысленно произносит «Один: ноль». И что-то мне подсказывает, что счет совсем не в мою пользу.

@[email protected]

Удивительно. Но я впервые собираюсь так быстро. Хотя сборами назвать то, как я просто пошвыряла в сумку необходимые тетради и учебники, назвать трудно.

Я подхватываю парик, который положила в шкаф, и кидаю туда же — в сумку. Теперь эта вещица неотъемлемая часть моей жизни. По крайне мере до тех пор, пока продолжается наш эксперимент.

Убедившись же в том, что все необходимое собрано, я покидаю комнату. И, честно говоря, в мыслях то и дело крутится лишь один вопрос: «Он ушёл? Или до сих пор ошивается здесь?»

Кстати удивительно, что мама до этого момента так и не прибежала в мою комнату, в попытках выяснить, что происходит. И это означает только одно — этот недоумок по-прежнему в моем доме! Правда не успеваю я толком придумать расправу куда изощреннее торта, брошенного в лицо, стоит мне лишь пройти мимо гостиной, и я понимаю, что ошибалась.

Вольского нет.

— О, Алиса… — Мама появляется из-за угла, заставив меня дернуться от испуга, непроизвольно коснувшись сердца.

— Зачем так пугать?

— Хотела спросить как ты себя чувствуешь, но кажется уже лучше?

— Что? — непонимающе хлопаю глазами, пытаясь сообразить о чем она.

— Матвей мне сказал, что тебе стало нехорошо и ты отправилась к себе. Он потом сразу ушёл домой. Сказал, что у него тоже есть ещё какие-то дела…

«Ага, мучить людей вокруг себя!» — не может не съязвить мой внутренний голос, на что я мысленно поддакиваю.

Однако надо признать — он впервые удивил меня. Если, конечно, не считать поцелуя. Хотя даже не столько поцелуя, сколько напора, заставившего меня на мгновении почувствовать себя загнанной добычей, у которой больше нет путей для отступления.

Брр-р-р…

Передернув плечами, я прихожу в себя и перевожу взгляд на маму.

— Ты точно в порядке? — Она касается своей мягкой ладонью моего лба, проверяя температуру. Но я дёргаюсь, отстраняясь.

— Мне…уже лучше. — Если не считать того, что я до сих пор в ужасе от случившегося. Ещё ни один парень не вёл себя со мной подобным образом. — Я поехала к Лике.

— Не понимаю — чего тебе дома не живётся?..

Хоть я и рассказала маме о том, что какое-то время поживу у Акимовой, попутно солгав о том, что подруге нужна моя поддержка, потому что ее бросил парень (и плевать, что это она их бросает, а не наоборот), мама не одобряет подобные вылазки.

Она всегда говорила и будет говорить: «У тебя есть свой дом». Однако и против идти не будет. Хотя бы в подобных вещах мне не приходилось идти наперекосяк и сбегать из дома. Что значительно облегчает жизнь.

— Ты же знаешь — я ей нужна.

— Ладно-ладно. Молодость. Все дела. Я все прекрасно понимаю. Иди уж. Только, Алиса! — Тут же окликает, не успеваю я толком сделать и пару шагов.

Снова оборачиваюсь, посмотрев на неё.

— Не забывай наведываться домой.

— Хорошо, мам.

Она улыбается.

— Люблю тебя.

— И я.

Мы обмениваемся тёплыми взглядами, а затем я ухожу, пока она не вспомнила о Вольском и не устроила мне допрос. Хотя, честно говоря, что-то мне подсказывает, что это лишь затишье перед возможной бурей.