Горькое лето 41-го - Николай Ефимов

Плохое знание командирами специфики применения бронетанковых сил пагубно отражалось на их состоянии. Вольский отмечал: «Штабы армий совершенно забыли, что материальная часть имеет определенные мото-часы, что она требует просмотра, мелкого ремонта, дополнительного пополнения горючим и боеприпасами, а технический состав и начальники АБТО (автобронетанковых отделов. — Авт.) армий не подсказали им этого, и вместо того чтобы после выполнения задачи отвести МК, предоставив ему время, необходимое для этой цели, общевойсковые командиры требовали только „давай и больше ничего“. Когда же танковые части „давали“, штаб армии и не думал своевременно обеспечивать их разведданными или сведениями о соседних частях. Из-за отсутствия опыта ведения подвижной войны танки и моторизованные части нередко использовались командирами не как мобильные ударные группы, а как звенья линейной обороны, тем самым лишая себя важнейших преимуществ».

Вольский резко критиковал комсостав и более низкого уровня. Он жаловался, что командиры мехкорпусов, танковых дивизий и полков, а также штабисты все еще не овладели «оперативно-тактическим кругозором», обязательным для командиров бронированных соединений. Комсостав безынициативен, не использует имеющиеся у него мобильные средства и их маневренность. Кроме того, командиры пренебрегают разведкой и, как правило, идут в лобовые атаки. Управление, начиная от командира взвода до командира корпуса, очень плохое, использование радиосредств особенно нелепо. Но самые тяжкие обвинения Вольский выдвинул против командиров мехкорпусов, которые «оказались не на должной высоте и совершенно не представляли себе управление (своими частями)».

Без надлежащего техобслуживания понесенный урон был сравним с потерями от действий врага. Экипажи были плохо обучены ремонту танков. Эвакуаторы и средства для ремонта матчасти отсутствовали. Механизированным корпусам нужна техпомощь тыловых ремонтных служб. Никто и не думал брать на себя инициативу и определять, где должны быть созданы пункты сосредоточения поврежденной техники. Например, в 6-й армии начальник автобронетанкового отдела оказался настолько некомпетентным, что был снят со своей должности.

По мнению Вольского, корень этих проблем — в плохой подготовке офицеров. В предвоенной системе военного образования не учитывалось, с чем механизированные части могут столкнуться во время боевых маневров, а вопросы техобслуживания и общевойскового взаимодействия оставлялись без рассмотрения. Отсутствие предвидения простиралось вплоть до самых высоких правительственных инстанций и Наркомата обороны, где царило полное непонимание нужд крупных бронированных формирований. Производство и распределение топлива, этой насущной потребности и жизненной основы мехкорпуса, даже не планировались. Недостаток топлива в первые месяцы войны обернулся для фронтов серьезной проблемой.

Верховное командование оказалось не готово для управления современной и многочисленной армией. Сама идея координации перевозок не только боеприпасов и продовольствия, но и людей представлялась чуждой значительному числу командиров Красной Армии. Службы снабжения и в целом развитие тыла страдали от плохого управления и недостатка воображения со стороны Верховного главнокомандования.

Историк Ганс Шпеер отмечал: «Современная массовая армия становится беспомощной, если многие специализированные функции, которые она должна выполнять, остаются без надлежащей координации».

Эта мысль позволяет понять, каковы в основных чертах причины неудач РККА в 1941 году. Наделенные ответственностью лица не сумели обеспечить командиров картами, а танки — топливом; офицерам не удалось наладить взаимодействие войск; стрелковым и танковым частям — добиться артиллерийской или авиационной поддержки. Довоенное верховное командование не сумело организовать призыв, подготовку и поддержание многочисленного, преданного своему делу и хорошо обученного офицерскою корпуса, способного к выполнению многих специализированных функций современной массовой армии.

Во многих отношениях Верховное Главнокомандование просто подвело солдат своей армии. Оно не смогло обучить их военному делу так, как следовало. Упустив из виду человека с его нуждами, оно позабыло, что энергичный и хорошо обученный солдат — залог успеха в войне. Вместо этого руководство мыслило понятиями «масса», «человеческий материал» и не слишком хорошо справлялось с организационными обязанностями. В результате из-за гражданских и военных властей советским людям пришлось нести много больше тягот.

На армии отразились господствующие тенденции советского общества, ибо она конечно же была его детищем. Ее неудачи показательны как выражение общей неспособности советского режима проявлять осторожность, сдержанность и прагматизм в социальной, политической и экономической сферах. Развитие Красной Армии — пример подчинения ограниченных человеческих возможностей произвольно наложенным политическим и идеологическим установкам, пронизавшим все стороны сталинского общества. Армия так и не сумела должным образом оценить человеческий фактор — интеллект, образование, мотивацию, моральные качества, самоотверженность и преданность кадровых офицеров и призывников. Армия ничего не сделала или сделала слишком мало для улучшения этих необходимых качеств. Проблема, с которой Красная Армия столкнулась в июне 1941 года, — это проблема людей. Самые существенные из ее упущений связаны с личным составом — комплектованием кадрами и боевой подготовкой. Роль этой составляющей в неудачах РККА в начале Великой Отечественной войны была весомее, чем проблемы техники, внезапности нападения, вражеского превосходства или пресловутого вмешательства тирана-вождя.

Часть 2

Тайный фронт

Могло ли все быть по-иному?

Чем дальше уходит время, тем больше возникает споров, различных версий случившегося, тем активнее вторгается в историю политика со своими конъюнктурными, сиюминутными интересами. И поэтому важно способствовать сохранению и восстановлению исторической правды. Это необходимо ещё и потому, что история, как сказал В. О. Ключевский, не учительница, а надзирательница: она не учит, она наказывает тех, кто не выучивает уроков.

В редакции «Красной звезды» было проведено заседание круглого стола, участниками которого стали полковник Владимир Николаевич КАРПОВ, сотрудник пресс-бюро Службы внешней разведки Российской Федерации; генерал армии Владимир Николаевич ЛОБОВ, в прошлом начальник Генерального штаба Вооруженных Сил СССР; генерал-лейтенант Евгений Иванович МАЛАШЕНКО, участник Великой Отечественной войны; Михаил Юрьевич МЯГКОВ, доктор исторических наук (Институт всеобщей истории РАН); Юрий Александрович НИКИФОРОВ, кандидат исторических наук; Александр Семенович ОРЛОВ, доктор исторических наук (Институт военной истории Минобороны России); Олег Александрович РЖЕШЕВСКИЙ, доктор исторических наук (Институт всеобщей истории РАН), президент Ассоциации историков Второй мировой войны. На встрече в редакции присутствовали старшеклассники московской школы № 650. Заседание круглого стола вел член редакционной коллегии «Красной звезды» член Союза писателей России Александр Юльевич БОНДАРЕНКО. Ряд задаваемых им вопросов взят из читательской почты.

БОНДАРЕНКО: Одним из «знаковых» событий предвоенного времени, несомненно, можно считать речь Сталина перед выпускниками военных академий в Кремле 5 мая 1941 года. Тогда он неожиданно сказал: «Мирная политика — дело хорошее, мы до поры до времени проводили линию на оборону — до тех пор, пока не перевооружили нашу армию… Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду в наступательном духе». Сегодня некоторые историки склонны считать эти слова чуть ли не призывом к агрессии. Так ли это?

ОРЛОВ: Объективно оценивать цитату без контекста невозможно. Нужно помнить, что Сталин выступал перед людьми, которые пришли из войск, окончили академии и возвращались в армию уже весьма подкованными в военном отношении. Основная мысль выступления сводилась к тому, что армия за годы их учебы значительно изменилась, выпускники почти не узнают ее. Дальше ведь он сказал — это главная, ключевая фраза, — что, проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом.

За эту фразу сейчас цепляются те, кто хочет доказать, что Сталин призывал к наступательной войне, к нападению на Германию. На самом деле эта фраза соответствует нашей Военной доктрине, политическая часть которой гласила, что СССР ни на кого не собирается нападать, но если на него нападут, то агрессор получит уничтожающий удар, будет отброшен от границ Советского Союза и разгромлен…