Код одиночества - Антон Леонтьев

Алексей быстро отвернулся, чувствуя, что не в состоянии сдержать широкую улыбку.

– Полянский, верно, совсем рехнулся, – сказал он, вновь поворачиваясь к Василию уже с печальной миной на лице. – Про него уже давно судачат, что таковы последствия старого ранения в голову. Но ты, конечно же, не намереваешься драться с ним?

– А разве я могу отказаться? – спросил горько Василий. – Полянский заявил под конец, что, если я откажусь или, хуже того, сбегу, он найдет меня в любой точке земного шара и пристрелит, как шелудивого пса. Слуги были свидетелями инцидента, так что, не сомневаюсь, уже сейчас половине Петербурга известно об этой ужасной истории. И если я откажусь, то буду выглядеть трусом.

Алексей с жаром воскликнул:

– Ты должен отказаться! Не забывай, Полянский – виртуозный стрелок. Афанасий Игнатьевич сейчас посещает уральские заводы, однако ему нужно дать телеграмму-молнию...

Он поднял трубку телефонного аппарата, но Василий вырвал ее у Алексея из рук и с силой швырнул обратно на рычаг.

– Нет, я не намерен посвящать отца в свои проблемы! – заявил он. – Иначе все уверятся в том, что богатый и влиятельный папочка отмазал меня от неприятностей. И тогда я точно стану парией в столичном обществе. Я решил принять вызов генерала, тем более что надеюсь: до дуэли дело не дойдет. Но в любом случае я прошу тебя быть моим секундантом, Ян!

Алексей, делая вид, что мучительно размышляет, наконец сказал:

– Ну что же, если ты считаешь, что Афанасий Игнатьевич не должен ни о чем знать... Конечно, я на твоей стороне, поэтому стану твоим секундантом, но с одной только целью – предотвратить дуэль! Кстати, ты уже думал, какое оружие выбрать?

– Нет, – промолвил Василий со вздохом, – ты же знаешь, стреляю я неплохо, а вот фехтовать толком так и не научился...

– Не скажи, – заявил Алексей, – у тебя ведь был отличный учитель из Бельгии, месье Д’Арно, и он многому тебя научил. А Полянский, как мне известно, плохой фехтовальщик.

– И все же я выбираю пистолеты, – сказал Василий. – Дуэль по настоянию генерала должна состояться сегодня вечером, поэтому прошу тебя связаться с ним и обговорить все детали. И скажи ему, что я в качестве оскорбленной стороны оставляю за собой право выбора оружия. Решено: пусть будут пистолеты.

– Сейчас же отправлюсь к нему, – кивнул Алексей и вышел из библиотеки.

Прибыв в особняк генерала, он застал там разъяренного тигра, в которого превратился снедаемый ревностью Егор Дмитриевич. Огромными шагами он мерил гостиную, размахивая в воздухе кулаками. «Интересно, что он сделал со своей женой? – подумал Алексей. – Избил и запер в чулане? Она наверняка отрицала факт связи с Василием, что Полянского только еще больше раззадорило».

– Генерал, – произнес Алексей, – я прибыл по поручению Василия Афанасьевича...

– А, от этого прохвоста, купеческого бастарда, заморыша-миллионера? – выкрикнул Полянский, чье лицо внезапно сделалось лиловым. – Вы – его секундант?

– Так точно. Разрешите представиться, Ян Казимирович Левандовский, – сказал Алексей.

Генерал указал на дверь смежной комнаты:

– Там находится мой секундант, с ним все и обсудите. Желаете еще что-либо сказать мне?

– Да, – ответил Алексей, – по поручению Василия Афанасьевича ставлю вас в известность, что он любит Наталью Петровну и намеревается после вашей бесславной кончины на дуэли жениться на ней. Увы, мне было приказано передать слово в слово...

Генерал на мгновение замер, затем с ревом бросился в сторону Алексея, и тот подумал, что сейчас Полянский убьет его, – интрига рикошетом ударит по ее создателю. Но Егор Дмитриевич сорвал со стены картину, бросил ее на пол и стал в исступлении топтать, приговаривая:

– Я убью этого недоросля, убью, убью...

Алексей прошел в смежную комнату, где встретил молодого полковника, секунданта Полянского. Ему он заявил:

– Василий Афанасьевич выбирает в качестве оружия шпаги.

– Смею заметить, что в таком случае у господина Беспалова нет ни малейшего шанса стать победителем, – пожал плечами полковник. – От себя предлагаю вам выбрать пистолеты...

– Нет, Василий Афанасьевич желает биться по-настоящему, – сказал Алексей. – И до смертельного исхода!

Сорок минут спустя он вошел в библиотеку своего дома, где его ожидал Василий. Радуясь тому, что молодой человек выглядит обессилевшим и крайне напуганным, Алексей сказал:

– Кажется, мне удалось убедить генерала в том, что он ошибается, поэтому он, как я понял, желает принести тебе извинения. Но формально примирение должно произойти на месте дуэли, на Каменном острове, сегодня в шесть вечера. – Затем он в качестве жеста ободрения положил Василию руку на плечо и добавил: – Все образумится, Полянский пришел в себя, а его друзья убедили вояку в том, что он ошибся.

– Как же я рад! – произнес, с облегчением вздыхая, Василий. – Ты уверен, Ян, что кошмар закончился? Ведь, скажу честно, я бы вряд ли мог выиграть поединок с генералом...

– Не сомневаюсь, что будет в порядке, – заверил его Алексей и поставил перед Василием бокал, который до краев наполнил коньяком. – Тебе надо успокоиться, прийти в себя. Выпей!

К шести Алексей, сопровождая Василия, полупьяного и уверенного в том, что дуэль не состоится, оказался на территории старого и редко посещаемого поместья двоюродной тетки генерала, скончавшейся несколько лет назад и оставившей в наследство любимому племяннику дом с большим садом.

Алексей помог Василию выбраться из экипажа; генерал Полянский и его секундант уже ждали. Василий, не очень уверенно державшийся на ногах, пробормотал:

– Значит, мне надо только принять его извинения, и все?

К ним подошел секундант и заявил:

– Прошу вас подвергнуть тщательному осмотру шпаги для дуэли.

– Какие шпаги, какая дуэль? – залепетал Василий. – Произошло ужасное недоразумение, я здесь, чтобы принять извинения генерала...

Заслышав его слова, Полянский бросился на младшего Беспалова, и Алексей с полковником-секундантом с огромным трудом удержали его.

– Сопляк, трус, идиот! – кричал Егор Дмитриевич. – Какие, к чертовой матери, извинения? Причем от меня! Да если ты сам будешь на коленях умолять меня о прощении, я не отменю дуэль! Что, испугался, мерзавец, поджилки трясутся, умирать не хочется? Всюду прикрываешься своим богатым папашей, а сам дрейфишь!

Лицо Василия побелело, он воскликнул:

– Сударь, прошу вас немедленно замолчать и прекратить оскорблять моего батюшку!

– Твой батюшка – прохвост, вор и мошенник! – кричал разошедшийся генерал. – Виселица по нему плачет! Ну что, мы так и будем стоять без дела? Где шпаги? Ты, нахал, хочешь драться до смертельного исхода – так тому и быть!

– Но при чем тут шпаги, я выбрал пистолеты... – вскинулся было удивленный Василий, но Алексей, вложив в его трясущуюся руку шпагу, прошептал:

– Нет времени на разговоры! Ты же видишь, надо отстоять свою честь и честь Афанасия Игнатьевича.

Минутой позже Василий был мертв. Поединок более походил на расправу: Полянскому ничего не стоило выбить из рук Беспалова-младшего шпагу, а затем со всей силы воткнуть ему в грудь клинок. Василий, охнув, упал на колени – шпага, пронзив его, вышла из спины. Молодой человек по-детски распахнул глаза, попытался что-то произнести, но на губах у него запузырилась кровь. Василий повалился боком на снег, превращая его из белого в красный.

Генерал Полянский, даже не взглянув на поверженного противника, отошел в сторону и закурил трубку. Около Василия суетились секундант генерала и врач. Алексей стоял в стороне, сразу поняв, что удар смертельный. Так оно и оказалось: было задето сердце – и молодой человек скончался меньше чем за десять секунд.

Глава 13

Весть о кончине на дуэли младшего сына потрясла Афанасия Игнатьевича, спешно приехавшего с Урала. Он долго рыдал у гроба Василия, стоя на коленях, а Алексей, наблюдая за этой, с его точки зрения, плебейской сценой, только кривил губы. Беспалову он выложил заранее продуманную версию – Василий рвался в бой, но удержать его было невозможно.

Беспалов, похоронив Василия, впал в ступор, отказался заниматься делами, проводил большую часть времени у себя в комнате, окна которой были занавешены, и напивался. Алексей же, наоборот, углубился в дела империи тестя, сумев получить от него генеральную доверенность. Он был доволен: осталось немного – подождать, пока черная тоска окончательно не сожрет Беспалова и тот не решится на самоубийство или не сопьется до смерти.

К большой неожиданности Алексея, тесть появился у него в середине 1913 года – трезвый как стеклышко, хотя и исхудавший после долгих месяцев запоя. Беспалов окончательно поседел, но в глазах у него горела решимость.

– Из детей у меня осталась только Танюша, – провозгласил он. – Есть еще этот содомит в Париже, но с ним я никогда более не желаю иметь ничего общего. Два мои сына мертвы, но Господь подарил мне еще одного – тебя, Ян! У тебя же, в свою очередь, имеется сын Павел, ему и суждено унаследовать все мои заводы и фабрики. Я бы мог закончить подзаборным пьяницей или повеситься на осине, но не сделаю ни того, ни другого, так как у меня имеется в жизни цель – мой внук!