Она & Он - Марк Леви

– Хорошая, многообещающая роль. Что дальше?

– Дальше я еще не написал.

– Кончается хоть хорошо?

– Откуда я знаю!

– Нет уж, давайте условимся: конец должен быть хороший.

– Бросьте, я еще ничего не решил.

– Вы считаете, что в жизни не хватает трагедий, что людям мало бед, лжи, подлости, нищеты? Собираетесь еще добавить? Украсть у них время, рассказывая истории с плохим концом?

– Романы должны опираться на реальность, иначе получаются слащавыми и сентиментальными.

– Пошлите к чертям тех, кому не по душе счастливые финалы, пусть и дальше барахтаются в своей безнадежности. И так от них спасу нет, зачем еще оставлять за ними последнее слово?

– Есть и такая точка зрения.

– Нет, это вопрос здравомыслия и смелости. Что толку играть на сцене, писать книги, рисовать, ваять, – словом ввязываться во все это, если не приносишь другим радость? Выжимать из обитателей хижин слезу, потому что это престижно? Знаете, чего в наши дни стоит завоевать «Оскар»? Это хуже, чем лишиться рук или ног, отца или матери! Щедрая порция бедствий, гнусности, низости – и все рыдают и кричат: «Гений!» Тот, кто вызывает смех, заставляет мечтать, не вызывает уважения. Хватит с меня культурной гегемонии маразма. У вашего романа будет хороший конец, и точка.

– Договорились, – с опаской проговорил Пол.

Его сбило с толку ее волнение, и он не решился ей противоречить.

– К ней вернется голос? – не унималась Миа.

– Там видно будет.

– Лучше пусть вернется, иначе я не куплю вашу книгу.

– Я вам ее подарю.

– А я не стану читать.

– Хорошо, я буду работать в этом направлении.

– Рассчитываю на вас. А теперь идемте выпьем кофе и вы расскажете мне, как поступит этот критик, узнавший бывшую певицу. Какой он, кстати, – симпатяга или мерзавец?

Прежде чем у Пола нашелся ответ, она продолжала с прежним пылом:

– Вот было бы хорошо, если бы сначала он был мерзавцем, а потом благодаря ей исправился, а она благодаря ему снова бы запела. Разве не богатая идея?

Пол достал из кармана ручку и подал Миа.

– По пути в кафе настрочите мой роман, а я тем временем приготовлю буйабес.

– У вас, часом, не дурной характер?

– Полагаю, нет.

– Потому что у меня нет никакого желания пить кофе в компании человека с дурным характером.

– Уверяю вас, я не такой.

– Ладно, но это все равно не считается.

– Наверное, у вас на кухне весело, с таким-то шефом, как вы!

– Это комплимент или насмешка?

– Осторожно, не угодите под колеса! – крикнул он, хватая ее за руку и не давая выскочить на проезжую часть. – Здесь вам не Лондон, а Париж, машины появляются с другой стороны.

Они устроились на террасе «Кафе де ла Пэ».

– Хочу есть, – объявила Миа.

Пол подал ей меню.

– Ваш ресторан не обслуживает в обеденные часы?

– Почему, обслуживает.

– Кто там трудится сейчас?

– Моя партнерша, – ответила Миа, опустив глаза.

– Иметь партнершу очень практично. Увы, в моем ремесле это было бы затруднительно.

– Эту роль отчасти исполняет ваша переводчица.

– Не пишет же она за меня романы в мое отсутствие! Почему вы уехали из Англии и подались во Францию?

– Для этого нужно всего лишь пересечь Ла-Манш, а не океан. А вы?

– Я первым задал вопрос.

– Захотелось, и все. Чтобы изменить жизнь.

– Дело в вашем бывшем… друге? Вы же не вчера здесь объявились?

– Я бы предпочла не говорить об этом. Лучше расскажите, почему вы покинули Сан-Франциско.

– Сначала сделаем заказ. Выяснилось, что я тоже голоден.

Как только официант отошел, Пол поведал ей об эпизоде, последовавшем за изданием его первого романа, о своей внезапной славе, ставшей для него суровым испытанием.

– Вас подкосила известность? – заинтересовалась Миа.

– Не будем преувеличивать, писателю не приходится даже мечтать о славе рок-певца или кинозвезды, но я не играл роль, а вывалил на бумагу свои собственные внутренности – в переносном смысле, разумеется. И это при моей болезненной стеснительности! Поверите ли, в колледже я даже принимал душ в трусах!

– Сегодня ваша физиономия красуется на первой полосе газеты, а уже завтра в эту газету заворачивают жареную рыбу. Вот и вся цена известности, – проговорила Миа.

– Вам часто приходится подавать клиентам жареную рыбу?

– Фиш-энд-чипс снова стала модным блюдом, – ответила она с улыбкой. – Как ни странно, сейчас мне самой ее захотелось.

– Тоска по родине?

– Нет, это мне несвойственно.

– Он так вас измучил?

– Я свалилась с большой высоты, я была единственной, кто не видел изнанки экрана.

– Какого экрана?

– Это так, к слову.

– Любовь ослепляет.

– Думаю, эта вопиющая банальность – как раз обо мне. Что вам мешает отправиться к вашей переводчице? Писатель может творить где угодно, разве нет?

– Не знаю, хочет ли этого она. Если бы хотела, то, наверное, подала бы мне сигнал.

– Необязательно. Вы много общаетесь?

– По скайпу раз в неделю, в выходные. Иногда по электронной почте. Мне знаком только маленький уголок ее квартиры – тот, который попадает в камеру ее компьютера, остальное отдано на волю воображения.

– В двадцать лет я влюбилась в одного ньюйоркца. Наверное, расстояние усиливало мои чувства к нему. Невозможность видеться, прикасаться друг к другу подогревала воображение. Однажды я собрала все, что сэкономила, и купила билет на самолет. Я провела там одну из лучших недель в своей жизни. Вернулась опьяненная, полная надежд, с решением найти способ уехать туда жить.

– И как, получилось?

– Где там! Стоило мне сообщить ему о своем плане, как все изменилось. Он стал гораздо реже звонить, а с приближением зимы наши отношения и вовсе зачахли. Я мучилась, пока его не забыла, но никогда не жалела, что пережила это приключение.

– Я остаюсь здесь по той же самой причине: чтобы забыть.

– Боязнь летать, выходит, ни при чем?

– При чем, она служит удобным предлогом. А каким предлогом пользуетесь вы?

Миа отодвинула тарелку и залпом выпила стакан воды.

– Какой предлог можно найти для нашей следующей встречи? – спросила она с улыбкой.

– Разве он нужен?

– Нет, если вы захотите позвонить первым.

– Нет-нет-нет! Это слишком просто. Нет такого закона о дружбе, согласно которому мужчинам полагалось бы делать первый шаг. Более того, я считаю, что во имя равенства полов эта привилегия должна принадлежать женщинам.

– Категорически с вами не согласна.

– Разумеется, поскольку вас это не устраивает.