Пыль моря (СИ) - Волошин Константин

Не прошло и получаса, как они услышали неясный шум, постукивание. Затаились за деревьями, но ничего не увидели. Мишка махнул рукой и полез вперёд. Так он часто раньше скрадывал оленя или изюбра. Скоро сквозь чащу стал просматриваться силуэт человека, склонённого к земле. Подползли ближе. Человек торопливо свежевал убитого оленя.

Мишка многозначительно глянул на Тин-линя. Тихо полез ближе. Человек был поглощён работой и не успел крикнуть, когда Мишка навалился на него своей тяжёлой тушей. Подоспел Тин-линь. Надавали тумаков, связали и заткнули рот тряпкой. Сели, тяжело дыша. Рядом лежал человек с измазанным кровью лицом.

– А ведь это маньчжур, – сказал Тин-линь.

– Да ну! Вот это да! Ну ладно, нечего тут прохлаждаться. Руби оленя и назад. Небось поблизости его дружки отдыхают. Спроси-ка.

– Ещё закричит. После спросим.

Торопясь до темноты вернуться, они закончили свежевать тушу, уплетая куски сырой печёнки. Разрубили тушу на три части, одну, потяжелей укрепили на спине маньчжура и толкнули в спину, показывая направление. Почти в полной темноте пришли на стан, где их с нетерпением и страхом ожидали друзья.

Насытившись жареным мясом до тошноты, стали думать, что делать с маньчжуром.

– Надо узнать, где его спутники, и что делают, куда направляются, – сказал Мишка.

Маньчжура развязали, вытащили тряпку изо рта, и Тин-линь стал задавать вопросы. Тот боязливо отвечал, поглядывая на мясо, оставшееся после ужина. Вскоре Тин-линь сказал:

– Знаете, это те самые, что китайцев поубивали. Он хоть и не признаётся, но понять можно. Они из поста, что стерегут ворота в Фэнхуанчэн. Говорит, что там их место службы. За рекой Ялуцзян. Совсем недалеко от моря. Их точно четыре человека. Расположились не далее, как в двух с небольшим ли отсюда.

– Вот собаки! – выругался И-дун. – Задать им надо хорошенько!

– Ты особо не разговаривай. Он отлично понимает по-китайски, – заметил Тин-линь.

– Раз понимает, то нечего его и расспрашивать! – крикнул Мишка. – Утопить его, чтоб не пакостил больше!

Маньчжур втянул голову в плечи и забормотал, шлёпая губами. Он поминутно отплёвывал концы усов, лезших в рот.

– Перебить бы их всех! – не унимался Мишка.

– Трудно будет теперь, когда один не вернулся с охоты, – ответил И-дун.

– И то верно. Плохи наши дела, – ответил Мишка и задумался.

Тин-линь опять заговорил с пленником. Потом обратился к Мишке:

– Мы сильно отклонились к востоку, надо западнее держать, а то прямо к корейцам попадём. Они тоже из страха перед маньчжурами могут нас выдать.

– Вот дела. Как зайцы будем бегать теперь. Ну ничего. Теперь и пороха разжились малость, и ружьишко прибавилось. Должны выкрутиться.

– А что с этим делать? – спросил И-дун, указывая на пленного.

Мишка глянул на перепуганное лицо маньчжура и, отвернувшись от него, сделал незаметно многозначительный знак рукой. Встал, с силой запихал в рот тряпку и связал руки. Схватил за шиворот и поволок вниз распадка. Вскоре вернулся с обутками и синим дабовым халатом в руках.

– В хозяйстве всё сгодится, – и бросил вещи рядом с костром.

Никто не проронил слова. Ювэй сжался и поблёскивал глазами, с испугом глядя на Мишку.

– На сегодня хватит. Укладываемся на ночлег. Ночью искать не станут, а утром помозгуем, – с этими словами Мишка стал устраиваться рядом с костром.

На душе его было муторно. Он старался казаться беззаботным, но сознавал, что долго не сможет заснуть. С другой стороны, что он мог сделать? Оставлять маньчжура никак нельзя. Да и зверство он совершил немалое. С такими нечего юлить. Самому спокойнее будет. Однако, как и ожидал Мишка, скоро заснуть ему не удалось. Он слышал далёкие выстрелы. Видно маньчжуры подавали сигналы своему товарищу, опасаясь, что тот может заплутать и не найти стана.

Думы его постепенно успокаивались. Он стал вспоминать родной дом. Отчётливо виделись братья, и девки, разбегающиеся от его шуток. Он улыбнулся, но видения не уходили. Он уже спал, сны радостно волновали его. Вот его окликает мать, высовываясь из открытого оконца. Он никак не может разобрать слов и удивляется этому. Ведь стоит он почти рядом. Улыбается и силится понять, чего хочет матушка. Вдруг её рука стала длинной, растопыренные пальцы хватают его. Лицо маньчжура оскаленной физиономией неумолимо приближается, и он в страхе открыл глаза.

– Вот заспался с сытного ужина, – говорил И-дун, силясь поднять его за руку. – Вставай, уже утро.

Мишка недовольно вырвал руку. Встал на окоченевших ногах. Тело налито усталостью и тяжестью. Трудно двигаться было. Дымок костра ел глаза, но аппетитный запах жаркого пробудил его, и он окончательно пришёл в себя.

-------------------------------

[1] Ли – китайская мера длины, в древности около 571 м

Глава 20. В корейскую землю

Мишка вскочил, словно ошпаренный кипятком. В голове молнией блеснула мысль:

«Ведь маньчжуры в любую минуту могут нагрянуть и всех изничтожить! Скорей в лес, и по чащобам подальше от врага».

И, как бы подтверждая его мысли, вдали в утреннем воздухе прокатился далёкий выстрел.

– Что сидим! – прокричал он сдавленным криком. – Кончай жарить, а то не мы будем есть, а нас сожрут богдойцы! Слышите, ищут своего.

На лицах отразился страх и смятение. Молча хватали пожитки, оружие и недожаренное мясо.

– Хватайте побольше мяса – и в мешки. Костей не брать. Всё одно скоро протухнет. Оружие не забывать! – Мишка торопливо собирал всё необходимое и нужное.

Новый выстрел подстегнул беглецов и те в считанные минуты были готовы продолжать путь по нехоженым местам.

– Тронулись! Поспешай, братцы! – крикнул Мишка по-русски, и не оглядываясь, стал спускаться в распадок. – Держать будем ближе к востоку, – сказал он Тин-линю, догнавшему его. – Может уйдём стороной, а потом повернём на заход и доберёмся до твоего моря.

Тин-линь согласно кивнул головой, и, скользя по камням откоса, заспешил следом. Сзади шумели шаги остальных. Ювэй со страдальческим лицом старался не отстать, поминутно оглядываясь назад, словно ожидая появления страшилищ.

Все молчали и торопливо запихивали в рот недожаренные куски оленьего мяса. А сзади продолжались раздаваться изредка ружейные выстрелы, что гнали друзей вперёд.

Напились в ручье, протекавшем по дну распадка. Прошли вниз по воде с полверсты, и стали карабкаться по противоположному склону. Вся одежда с первых шагов стала мокрой, и холод приятно освежал разгорячённые ускоренной ходьбой тела.

Часа через два остановились передохнуть. Солнце высушивало лес, становилось парко. С наслаждением полоскались в ручье, весело сбегавшем по извилистому руслу склона.

Рядом высились гиганты горной тайги, в беспорядке теснившиеся по кручам. Здесь белели величавые ильмы и горделивые кедры, дубы вперемешку с клёнами и тополями. Подлесок зеленел черёмухой, багульником, всё перевито лианами и диким виноградом.

– Охота глянуть, есть ли погоня, – молвил Мишка, грызя травинку.

– И так ноги с трудом двигаются, – ответил Тин-линь.

– Бережёного бог бережёт. А вдруг зря бежим. Этак и до моря не дотянем. Нет, душа неспокойна у меня. Надо глянуть. Там и место я заметил, далеко наш след видеть можно.

– Да что они, след читать могут?

– А чем они хуже нас? Вернутся на свой пост, с них спросят, а что им ответить? Маньчжур настырный. Надо идти.

– Я не пойду. Будем здесь тебя ждать.

– Нет. И-дун с мальчишкой помалу двинутся дальше, а мы с тобой в засаде посидим с часок-другой. Потом догоним.

Тин-линь с отчуждением глянул на Мишку и прерывисто вздохнул. Он так хорошо пристроился на мягкой куче прошлогодней листвы, ноги так неприятно гудят и ноют, что двигаться было страшно.

– Захвати лук со стрелами, может пригодиться.

– Да что лук! Всего две стрелы осталось. Да и те слабые.

– Если маньчжуры идут по следу, то можно обмануть их стрелами. Подумают, что корейцы, или какие другие местные. А это для нас очень важно. Не дай бог узнают, что это мы. Тогда вернутся, и облаву на нас устроят.