Мент для новых русских - Александр Золотько

Зависла тягостная пауза. Браток решил не выяснять, что конкретно имеет ввиду мент.

– Тут уже все осмотрели ваши, – сказал, наконец, Браток.

– Что в переводе означает, не хрен и тебе, мент, нос свой сюда совать. Злые вы, уйду я от вас. На пенсию.

– Может, перекусите? – осторожно спросил Браток.

– Горло. Сразу под кадыком. И долго буду жадными глотками пить кровь, – Зеленый засмеялся. – Ты думаешь, что я не успел разглядеть начинку вашего стола?

– Какую начинку?

– Действительно, какую? Ладно, Браток, ты сам будешь со мной по руинам лазить, или кого-нибудь из своих интеллектуалов пошлешь?

Издевается, гад, подумал тоскливо Браток. Достал совсем.

– Хреновое у меня сегодня настроение, – сообщил Братку опер, – Ой, хреновое!

– Так, может, все-таки…

– На работе – не пью. Как думаешь, вас еще подрывать будут, или это все?

– А по чем я знаю?

– Ни по чем. А и знал бы, ничего бы тебе, проклятому оккупанту не сказал. Пойдем сходим с тобой в подвалы, – предложил Зеленый.

– Пойдем, – обреченно согласился Браток.

– У меня такое впечатление, что ты не любишь подвалы.

– Да ну…

– Тогда ты не любишь меня. Слушай, Браток, а чего ты меня не любишь? Обидно даже… – Зеленый хлопнул Братка по плечу и засмеялся.

– Вам вот это смешно, а каково мне было, когда ночью рваться начало… Думал – концы совсем пришли. Я ж после большого взрыва на следующий день приехал, насмотрелся…

– А я был сразу после взрыва, – Зеленый остановился перед дверью, ведущей в подвал. – А, может, ну его нафиг? Этот подвал, небось, весь дерьмом залит?

– Не так чтобы весь…

– А воняет совершенно конкретно. Не пойдем. Один хрен, ничего я там в темноте да в смраде не разгляжу. Давай мы с тобой лучше прогуляемся по двору, посмотрим на места боевой славы.

– Давай. Только я на секунду отойду. – Браток подошел к маячившим в стороне охранникам и что-то тихо им сказал.

Опер усмехнулся. Когда Браток вернулся к нему, Зеленый поманил его пальцем и прошептал на самое ухо:

– Ваш заряженный стол нужно было сразу убрать. Не дожидаясь, пока опера начнут по залу шастать. Так своему шефу и скажи.

– Щас, разбежался идти и говорить. Я еще после утреннего разговора в себя не пришел, – Браток вытащил из кармана сигареты, протянул пачку капитану, а когда тот жестом отказался, закурил сам, – когда у Гири настроение хреновое – лучше к нему и не подступаться. Я его таким давно не видел.

Они вышли во двор клуба.

Зеленый несколько раз стукнул носком кроссовки по сваленной стойке ворот:

– М-да, аккуратно сработали. Стильно.

– Ага.

– А шефа своего, говоришь, давно таким злым не видел…

– Да уж почти год…

– И службу, говоришь, несли согласно устава гарнизонной и караульной службы?

– Прикалываетесь, гражданин начальник? – Браток сплюнул.

– Значит, и ты, и твои орлы этой ночью…

– Ни в одном глазу! Всю ночь, без перерыва – я в вестибюле, остальные четверо – по два вокруг клуба. Пока не рассвело, – Браток прикурил от окурка новую сигарету, – закурите?

– И даже не начинал. Когда рассвело, где собрались?

– В холле. Не то, чтобы когда совсем рассвело. Солнце еще не встало, но уже все было видно…

– Самое время. На будущее, Браток, запомни, самое удобное время для всяких фокусов.

– Теперь уже и сам умный.

– Это хорошо. Это правильно.

– Все? Или еще куда пойдем? – Браток выбросил окурок.

– Да вроде бы уже совсем пришли. Дальше некуда, – Зеленый прищурился, разглядывая физиономию Братка.

– Чего? – выражение лица опера тому не понравилось совершенно.

– Ничего. Знаешь, какая самая опасная на свете болезнь?

– СПИД?

– Типун тебе на язык, Браток, при нашем-то беспорядочном образе жизни такие слова в слух произносить! – Зеленый сделал испуганное лицо, сплюнул и постучал костяшками пальцев себя по лбу, – К тому же, не исключено, что рано или поздно, болячку эту, все-таки, научатся лечить. А вот ту болезнь, о которой я говорю, слава Богу, лечить не научатся никогда.

– Рак? – попытался еще раз угадать Браток, которому стало немного не по себе от того, что не мог он понять, куда конкретно клонит опер.

– Дурак! Угадывай дальше. Самую страшную на свете болезнь лечат только в индивидуальном порядке, и только оперативным путем. В смысле не опера ее лечат, а заинтересованные лица проводят операцию, почти хирургическую. И, опять-таки, не опера ее проводят. Опера наоборот, очень даже болезнь эту приветствуют и поощряют. Хотя иногда бывает пациента даже жалко, – Зеленый через плечо Братка мельком глянул на окна клуба, – пасут нас твои коллеги, от окон прямо не отходят. Неужто и они симптомы заметили?

Браток побледнел:

– Какие симптомы? У меня?

– Не дрейфь, Браток. Все будет путем. Если мы с тобой поведем себя правильно – оба будем живы и здоровы.

– Какого хрена! – вспылил Браток, которого все эти намеки опера не столько разозлили, сколько испугали.

– Говоришь, Геннадий Федорович только сегодня переполошился? После этих хлопушек?

Браток кивнул

– Очень хорошо. Еще вопрос, ваши когда к охране клуба приступили?

– Так это, постоянно охраняем, круглосуточно.

– Нет, вообще, когда вы начали этот клуб охранять, с какого дня?

– Ну, как с какого? – Браток сглотнул, – Сразу после того большого взрыва.

– Замечательно. А ты не в курсе, что-то из своей собственности шеф не охраняет?

– Чего?

– Ну, там дача или кафешка, или киоск какой, что Гире принадлежит – все у него под охраной?

– А то! Само собой, – Браток почувствовал, что разговор подходит к самому главному, но все еще не мог понять к чему именно, – сейчас без охраны…

– Как показала практика, – Зеленый выразительно обвел взглядом двор, – с охраной тоже не слишком ладно получается.

– Слушай, капитан, не пудри мне мозги, – Браток окончательно потерял терпение, – чего прицепился?

– Ага. Значит, гражданин Бортнев Иван Алексеевич, по кличке Браток, у нас уже сотрудников милиции ни в грош не ставит, и даже целого капитана называет на «ты», будто этот самый целый капитан с этим самым гражданином Бортневым на одних нарах кантовались. И все это неуважение к внутренним органам у гражданина Бортнева образовалось только из-за того, что капитан милиции, старый, больной человек предпенсионного возраста, сделал только одно замечание. Замечу, совершенно законное замечание.

– А я не обязан тут с тобой… с вами, трепаться. Хотите поболтать – вызывайте в ментовку!

– Во-первых, не маши руками перед лицом. Знаешь анекдот про то, как боксер тещу вырубил? Нет? Очень поучительный анекдот. Там боксер рассказывает на суде, почему у него теща с переломом челюсти попала в больницу. «Прихожу, говорит, с тренировки, сижу на кухне, ужинаю, а она, теща, прицепилась и что-то давай толковать. Кричит и руками машет. Махала-махала, и вдруг так классно открылась…» Правда смешной анекдот? Нет? Но зато очень поучительный. Так вот, ты, во-первых, перестал махать перед моим лицом руками, что спасет тебя от перелома челюсти, во-вторых, если я тебя официально вызову к себе в кабинет, то история твоей болезни станет всеобщим достоянием. И даже я – слышишь? – даже я не смогу тебя защитить. Болезнь твоя называется болтливость. И у тебя она осложнена общей глупостью, – лицо Зеленого стало жестким, – а это уже почти наверняка летальный исход. Сечешь?

– Нет, – во рту у Братка пересохло так, что даже это короткое слово он выплюнул с трудом.

– Поясняю. В непринужденной и доверительной беседе ты мне сообщил, причем, совершенно добровольно, что бумаги на покупку этого клуба были подписаны задним числом, а к взрыву на стоянке твой шеф имеет какое-то отношение. К первому взрыву. А вот ко второй серии он отношения не имеет. Так?

Браток отшатнулся от милиционера, споткнулся и чуть не упал. Зеленый поймал его за лацкан пиджака.

– Не говорил я этого!

– Разве? А если вспомнить как следует?

– На понт берешь?

Зеленый, не торопясь, вытащил из кармана легкой куртки небольшую коробочку диктофона:

– Вот смотри, чудо техники, купленное лично мною за свои кровные денежки. Можешь послушать нашу содержательную беседу еще раз. Можешь даже еще раз закурить.

Браток автоматически последовал совету.

– Вот такие вот дела, – заключил Зеленый, когда запись закончилась, – из всего сказанного тобой следует, что ты сдал своего шефа со всеми потрохами. Только не делай глупостей, помни о теще. Глубоко вдохни несколько раз. Очень хорошо. А теперь давай присядем на минутку вот на чудом уцелевшую в огненном вихре скамейку.

Зеленный подтолкнул Братка к стоящей в углу двора скамейке.

– И вот теперь в оставшиеся пять минут нашей беседы, я докажу тебе, что не такой уж я и плохой. Во-первых, – Зеленый вытащил из диктофона микрокассету и протянул ее Братку, – это тебе на память о нашей встрече.