Хозяин Проливов - Ольга Елисеева

Странные фигуры продолжали маячить в стороне от дороги. Умма исчезала куда-то по ночам, а утром возвращалась довольная и усталая. Это только подтверждало подозрения Бреселиды: к кому, кроме Ярмеса, могла бегать в темноте ее медведица? Значит, слуги царя сопровождают караван и после всесожжения.

— Здесь скручивается пуповина мира. — К «амазонке», хлопая крыльями, подлетел Нестор. — Видишь, небо сходится с землей?

— Ищи Трехглазую пещеру, — процедила Бреселида сквозь зубы.

— Почему я? — удивился грифон.

— Твои сородичи прекрасно чуют золото. — В ее тоне хронисту почудилась насмешка.

— Я ученый, а не какой-нибудь лозоходец! — возмутился он. — Я всю жизнь рылся в манускриптах и находил много сокровищ человеческого ума. Но ни разу не искал сокровищ земных! Золото мира — удел неразумных.

«Неужели Аполлон ошибся? — думала меотянка. — И Нестор нам ничем не поможет?»

— Оставь его, — шепнул ей на ухо Элак. — У него давно отшибло нюх. Если он вообще когда-нибудь был.

— Но грифоны…

— У нас два грифона, — подсказал юноша. — Забыла? Малютка Конфуций уже раз помог царю. Пусть ищет золото.

Инстинкт у него посильнее, чем у этой ходячей библиотеки с клювом.

— Как мы объясним малышу, что такое золото? — вздохнула женщина.

— Покажи ему волчий браслет.

Бреселида ценила Элака именно за умение вовремя найти выход. Будет жалко… Тут всадница ужаснулась. Ей предстояло лишить молодого Пана жизни. Знает ли он об этом? Судя по беспечному виду, нет. «Что же мне делать?»

«Амазонка» подъехала к краю пропасти и, глотнув полной грудью пьянящий воздух высоты, выкрикнула:

— Что мне делать?!!

«Делать!!!» — отозвалось из каменной воронки.

Ну, делать так делать, решила Бреселида. Поворачивать уже поздно. Из каменного сердца Таврских гор дорога только на небо. Или в преисподнюю. Куда бы она не пошла за Делайсом? А теперь, когда он мертв, не все ли равно, куда идти?

Странно, что между ними за всю жизнь не было сказано ни слова о любви. Только о деле. Вот и сейчас именно ей приходилось доделывать то, что осталось в наследство после него.

— Конфуций! — Элак защелкал пальцами, подзывая грифона.

Малышу в этом жесте почудился посул чего-нибудь вкусного, и он, высунув язык, зашлепал к юному Пану. Но вместо лакомства Элак, подхватив Бреселиду за локоть, подсунул грифону под нос золотой браслет.

— Ищи, — коротко приказал он.

Малыш обиженно защелкал клювом, в его круглых глазах появилось разочарованное выражение.

— Ищи, и ты получишь н-наку. — Элак снова щелкнул языком.

Простодушно поверив обещанию, Конфуций застучал по дороге когтями. Он еще не умел убирать их в подушечки лап и страшно гордился грозным грохотом, который поднимал на кремнистой тропе. Его чуткий, как у собаки, нос улавливал слабый запах серы, шедший из-под земли, который всегда сопровождал золото. Само оно не пахло, но грифоны умели осязать и обонять драгоценные металлы. Золото рвалось наружу. Ему хотелось на солнце, и оно выпрыгивало вместе с бурными водами подземных рек. Святой Камень таил золотой сгусток внутри, как драгоценное сердце горы. Грифон подушечками лап ощущал его жжение.

Конфуций шлепал и шлепал вперед, притягиваемый Колыбелью, как огромным магнитом, пока вдруг не остановился как вкопанный. Шумно потянув ноздрями воздух, птенец оставил дорогу и полез через кусты малины вверх по склону. Только тут всадницы заметили, что с учеником Нестора происходит что-то неладное.

— Эй, козлоногий! — крикнул хронист. — Уж не сделал ли ты из ребенка ищейку? Грифон не соба… — Нестор осекся. Теперь золото было так близко, что даже он его почувствовал.

Движимый внезапно пробудившимся инстинктом, хронист распушил хвост, поднял крылья и вслед за Конфуцием полез через малинник, прокладывая широкую борозду. По этой дороге «амазонки» без труда двинулись вверх по склону. Женщины спешились, не желая перетруждать лошадей на подъеме.

Вскоре глазам меотянок предстала высокая отвесная скала, квадратным порталом уходившая в небо. Усевшись под ней, Конфуций застрекотал и, чрезвычайно довольный собой, стал разгребать лапами прошлогоднюю хвою на земле.

— Вероятно, Колыбель там, — сказал Элак.

Бреселида пожала плечами:

— Нам нужен вход. Не будем же мы рыть яму к центру земли…

Ее слова прервал громоподобный рев, долетевший из густых кустов щебляка. Лошади заржали в испуге. Всадницы побросали поводья и вместо того, чтоб схватиться за оружие, кинулись на землю, закрывая головы руками.

— Циклоп! Циклоп! — кричали они.

Только альбинос как сидел, так и остался на месте. Он не понимал, почему спутниц встревожило черное пятно, наползавшее из кустов. Грифоны могли не мигая смотреть на солнце и различать все его оттенки, но в пришельцах из другого мира им мерещились только скользящие по земле тени. Люди же отчетливо видели кудлатого великана в очелье из черепов. В руках он сжимал палку, а когтям на ногах позавидовал бы и пещерный медведь. Судя по трем глазам, злобно посверкивающим на физиономии чудовища, оно было связано с пещерой, куда направлялись меотянки.

«Не бойся, это страж, — услышала Бреселида у себя в голове голос солнечного лучника. — Стреляй ему в третий глаз. Тот, что над бровями».

«Амазонка» вскинула лук. Ей казалось, что она выхватила из горита за спиной самую простую стрелу. Но когда спущенная тетива пропела, женщина с удивлением заметила, что от нее отделяется желтая спица, сверкающая на лету, как обломившийся солнечный луч. Чудовище заревело, схватившись за голову когтистыми лапами. Золотая стрела не давала промаха. Она иглой вонзилась в лобный глаз циклопа и прожгла его насквозь, пройдя до мозга. Страж навзничь грянулся о скалу, сокрушая спиной камень. Там, где он упал, в серой тверди горы образовался проход.

Сотница знаком приказала женщинам следовать в образовавшийся лаз. Меотянки с опаской обогнули тело циклопа и полезли внутрь. Элак не отставал. Оба грифона стучали когтями по каменному полу, точно маршировала закованная в броню пехота. Лишь Радка и Хиронид на мгновение задержались у пролома. Лошадиная сущность кентавра протестовала против того, чтоб спускаться под землю: он любил открытые места и много воздуха, желательно с ветром. Синдийка принялась оглаживать и успокаивать спутника, нервно прядавшего ушами.

— Не бойся, — шептала она. — Не бойся. Мы вместе.

Сама Радка до смерти боялась темноты и прижималась к теплому потному боку Хиронида вовсе не для того, чтоб предать уверенности кентавру. Жеребец это чувствовал. Жеребец… Если б он был жеребцом! Рядом с Радкой Хиронид постоянно забывал об этом.