Дорога к вулканам - Андрей Бондаренко

Утром Тим проснулся от «бряканья» ведра с водой о бетонные кольца колодца. Проснулся, мельком взглянул на наручные часы, лежавшие на прикроватной тумбочке, и сонно пробормотал:

— Без пяти шесть утра. Офигеть можно. Серёга-то фермер. Видимо, уже привык вставать в такую безумную рань. Подремлю, пожалуй, ещё минут сорок-пятьдесят…

Но поспать не довелось.

— Ба-бах! — глухо бабахнуло за окнами.

— Дзынь-нь-нь! — тоненько зазвенели стёкла в оконных рамах.

— Твою мать! — спрыгнул-слетел с кровати Тим и, как был в трусах, выбежал — через горницу и сени — на крыльцо.

— Доброе утро, — радушно поприветствовал его стоявший возле столба с умывальником Пугач. — Хороша водичка… А что это, Брут, ты такой всклокоченный? Выскочил, словно на деревенский пожар торопишься.

— Так это… Грохотало, вроде… Что-то на полигоне рвануло?

— Не-а. Это просто старина-Шивелуч, заскучав в одиночестве, решил немного пообщаться с местными жителями. До него тут недалеко, порядка сорока шести-семи километров. Посмотри-ка направо.

Тим посмотрел. На небе — над тёмно-зелёным лесом, где-то вдалеке — наблюдались клубы густого тёмно-серого дыма.

— Извержение? Сильное?

— Локальное, не обращай внимания, — старательно растираясь полотенцем, заверил Серёга. — На несколько суток. Шивелуч чуть ли не каждый месяц напоминает о своём существовании. Покашляет чуток. Раскалённой лавой слегка поплюётся. А после этого вновь — на некоторое время — успокоится.

— Ба-бах! — опять разнеслось над округой. — Бух-х-х-х…

— А что там взрывается? — переминаясь озябшими пятками по холодным доскам крыльца, спросил Тим.

— В основном, газы всякие и разные. А ещё иногда из жерла и бомбочки вулканические вылетают… Кстати, тут недалеко имеется неплохая смотровая площадка с отличным видом на Шивелуч. Туда любопытных туристов регулярно привозят на автобусах. Выходишь из калитки и идёшь направо. На втором перекрёстке поворачиваешь налево, метров через двести пятьдесят ещё раз налево, а после этого шагаешь до упора.

— А что? И прогуляюсь. Тоже полюбопытствую… Чем я, собственно, хуже всех прочих?

Он по-быстрому посетил туалет, умылся, оделся и, прихватив с собой собак, отправился на прогулку.

Было тепло, но между деревьями, окружавшими дорогу, плавно перемещалась лёгкая туманная дымка. Пахло неизвестными травами, летней влагой и печным дымком. Солнышко стыдливо пряталось за длинными и низкими светло-сизыми облаками.

Гордая Найда, закинув пышный белоснежный хвост на спину, умчалась вперёд, а Клык, меланхолично семенивший рядом с хозяином, поинтересовался:

— Гав? — мол: — «Как дела? Есть новые мысли?».

— Ничего определённого и интересного, — смущённо вздохнул Тим. — Нахожусь в раздумьях и терзаньях… А что у тебя?

— Гав, гав, гав-в-в.

— Даже так? Наметились серьёзные сердечные отношения? Даже, возможно, нашёл-отыскал свою вторую половинку?

— Гав!

— Завидую, братишка…

Поворот, второй, впереди заметно посветлело, и вскоре они оказались на высоком речном берегу. Вернее, на сорокаметровом обрыве, на краюшке которого, невозмутимо вглядываясь вдаль, сидела Найда.

— Гав, — устраиваясь рядом с бело-бисквитной самоедкой, любезно пояснил Клык, мол: — «Сейчас мы находимся напротив того места, где речка Еловка впадает в реку Камчатку. Кофейно-бурый поток — это Камчатка. А светло-серый, соответственно, Еловка. Мы с подружкой здесь уже побывали вчера. Мимоходом…».

Над обрывом мелькали-носились — чёрными изломанными молниями — шустрые камчатские стрижи. По речной глади спешили куда-то (очевидно, по важным делам), два пузатых рыбацких баркаса. А на северо-востоке, над далёкой линией горизонта, величественно возвышался конус вулкана Шивелуч.

«Какой-то он… э-э-э, треугольный и ассиметричный», — мысленно прокомментировал Тим. — «А клубы дыма, честно говоря, весьма впечатляющие. Вверх, клубясь, поднимаются, поднимаются, а потом постепенно превращаются в шлейф-полосу, заметно отклоняющуюся к западу. Знать, ветер сегодня дует со стороны Тихого океана…».

Над конусом вулкана неожиданно полыхнул — сквозь клубы бело-серого дыма — яркий ало-розовый всполох. За ним другой. Третий.

А секунд через пятнадцать-двадцать опять загрохотало:

— Бух-х-х! Ба-бах! Бух-х-х-х-х…

— Гав, — предположил Клык, мол: — «Вулканическими бомбочками, не иначе, плюётся…».

Когда они часа через полтора вернулись к родовому гнезду Пугачёвых, двухстворчатые ворота были уже распахнуты настежь, а рядом с ними стоял-красовался угольно-чёрный БМВ, соединённый жёсткой сцепкой с длинным и широким самодельным прицепом, в который Серёга — через откинутый вниз борт — загружал деревянные ящики с помидорами, огурцами и кабачками.

— Давай, помогу, — предложил Тим.

— Спасибо, уже заканчиваю. Только коробки с куриными яйцами осталось пристроить… А ты, брат, если не лень, конечно, посуду помой вчерашнюю. Тёплая вода — в водогрее кухонном. И кроликов накорми, а то я не успел. Трава, перемешанная с ботвой бобов, в тележке, возле крольчатника… Стёкла, разбитые неизвестным ночным супостатом? Я уже в оконные рамы новые вставил. Ну и пол, конечно, подмёл… Если надумаешь погулять по посёлку, то всё здесь запри. Ворота — на засов. Вот, ключи от входной двери и калитки. Держи.

— Держу… Солидная у тебя машина, ничего не скажешь. Наверное, дорогая?

— Не знаю, честное слово, — беззаботно пожал плечами Пугач. — Год назад бесплатно досталась, от друга покойного. Он в Петропавловске бандитствовал немного. То есть, рэкетом занимался. Застрелили, понятное дело. Вот, ко мне автомобиль и отошёл. Типа — по наследству.

— Ясненько, — пробормотал Тим, а про себя подумал: — «У него ещё, ко всему прочему, и бандиты числятся в друзьях. Неужели мои ночные бредни, вовсе, и не бредни? Чёрт знает что…».

Пугач, закрыв на шпингалеты борт прицепа, уселся на водительское сиденье. Захлопнулась автомобильная дверка, сыто загудел мощный двигатель, и БМВ, увлекая за собой прицеп, закруженный под самую завязку, укатил.

Помыв посуду, накормив прожорливых ушастых кроликов, переодевшись в цивильный прикид, заперев двери, ворота и калитку, Тим тоже покинул фермерскую усадьбу.

А перед тем, как запереть-покинуть, он сделал ещё две вещи. То бишь, совершил ещё два действа.

Во-первых, поместил в полиэтиленовый пакет тёмно-синюю пластиковую папку со своими (по выражению Чака Мунтяну), верительными грамотами и литровую бутыль виски.

Во-вторых, пообщался с Клыком, спросив напрямик: