Пламенные эвкалипты - Хэран Элизабет

— Но теперь у него другая жена, — заметил Эдвард, смерив Хита цепким взглядом. — В ночь перед своей кончиной он женился на Абигайл Скоттсдейл. Слуги были тому свидетелями, так что, полагаю, здесь все по закону.

Хит побледнел, глаза у него округлились.

— Но ведь женой в завещании значится Мередит, и если ничего не изменилось…

— В завещании сказано, что в случае смерти Эбенезера все принадлежащее ему имущество отходит к его законной супруге. Без уточнения ее имени.

Эдвард вспомнил, как Эбенезер настаивал именно на такой формулировке на тот случай, если бы ему вздумалось распрощаться с Меридит, заменив ее на другую пассию, помоложе. И хотя Эдвард тому не обрадовался, все же исполнил волю друга слово в слово — Мередит даже не заметила подвоха в такой формулировке и чувствовала себя в полной безопасности. А уступать свое место возможной сопернице, как было известно ее близким, она не собиралась.

Напротив, будущее рисовалось ей в самых радужных тонах — главным образом потому, что, по ее твердому убеждению, в один прекрасный день она должна была стать богатой вдовой.

Хит так и подскочил.

— Вы хотите сказать, что эта новоявленная женушка теперь единственная наследница отцовского состояния?

— Боюсь, что так, — к неудовольствию Хита, сказал Эдвард. Адвокату совсем не нравилось, как Хит относился к своему отцу, но, положа руку на сердце, он и Эбенезера не мог назвать добрым отцом.

— Быть такого не может, Эдвард. Надо определенно что-то делать.

— Я внимательно изучил завещание и не нашел, что тут можно еще сделать. Разумеется, вы вправе оспорить его в суде, но, думаю, шансов у вас маловато.

— Эта девка, кто бы она ни была, не должна ничего знать, — побледнев точно смерть, проговорил Хит.

— Ей придется все узнать, Хит. Утаить ничего не удастся.

— Ее же не было в Холле… по-моему. Уинстон сказал бы непременно, — подумав об этом, Хит вспомнил, что не давал дворецкому и рта открыть.

— Насколько мне известно, она покинула Холл вскоре после того, как было установлено, что Эбенезер скончался, — заметил Эдвард. — А это наводит меня на мысль, что она может быть причастна к смерти вашего отца, пусть и непреднамеренно, — оживился Эдвард, придя к такому заключению. — Именно поэтому, как мне кажется, и необходимо произвести вскрытие.

— Уж теперь-то не возражаю, — недовольно произнес Хит. — Я возвращаюсь в Холл и попробую разузнать, что к чему. А вы сделайте одолжение, не связывайтесь с этой девицей, пока я всех не опрошу.

— По закону у нас есть двадцать восемь дней до того, как она должна быть поставлена в известность о составленном на нее завещании, при условии, конечно, если мы ее отыщем. Ну а пока суд да дело, можете заняться рудником. Если Абигайл Скоттсдейл повинна в смерти вашего отца, а это уже расценивается как убийство, вы сможете обратиться в суд и вернуть себе право на наследование имущества вашего родителя.

Хит вздохнул с облегчением. У него есть месяц на то, чтобы распутать этот клубок, и он был настроен сделать это во что бы то ни стало.

— Не следует, однако, сбрасывать со счета и тот факт, что ваш отец мог умереть естественной смертью, — оговорился Эдвард.

— Естественной? Отцу было только пятьдесят три! — возразил Хит.

— Слишком юную невесту он себе выбрал, при больном-то сердце, — прозорливо заметил Эдвард и уклончиво прибавил: — Такое сочетание бывает смертельно.

— Вот и доктор Мид считает, что у него не выдержало сердце, — сказал Хит. — Но неужели этой новобрачной и в самом деле так повезло? Хотя вряд ли. Выйти замуж, чтобы увидеть, как той же ночью умирает твой муж, по-моему, очень странное совпадение. Надеюсь, полиция поймет, не все тут чисто.

— Сомневаюсь, что девица догадывалась о завещании, в частности, о той формулировке, — заметил Эдвард.

— Мы же ничего о ней не знаем, может, она еще та продувная бестия, — задумчиво предположил Хит.

Он был решительно настроен разыскать эту девушку, узнать, что она собой представляет, и сделать свои выводы. Но, так или иначе, он не мог допустить, чтобы она наложила руки на то, что принадлежит ему по праву.

— Да, конечно, но порой случаются странные вещи, — думая о своем, проговорил Эдвард. — Никто же так и не смог объяснить, с чего бы это такой юной особе, как Мередит, падать с крыши Холла, но ведь это случилось.

— Мне всегда казалось, что она сама спрыгнула, — безразлично сказал Хит.

— С чего вы взяли?

— Я никому не говорил, Эдвард, но Мередит была в меня по уши влюблена. Она боялась, как бы правда не всплыла наружу, а когда я дал ей от ворот поворот, бедняжка совсем лишилась рассудка.

Эдвард не мог припомнить, чтобы Мередит хоть когда-нибудь проявила безрассудство. Она всегда казалась ему слишком самоуверенной и рассудительной.

— А у меня сложилось впечатление, что вы с ней жили как кошка с собакой. Да и не я один так считал.

— Я недолюбливал ее, но говорю же, она влюбилась в меня до беспамятства. Когда же я не захотел водить отца за нос, клюнув на ее удочку, она и впрямь тронулась умом. Потому, думаю, и прыгнула с крыши Холла.

Эдвард вспомнил, как исступленно бранились меж собою Мередит и Хит, чему он сам был свидетелем. И не мог поверить, что она питала к нему какие-то чувства, кроме презрения. Не верил он и в преданность Хита отцу, особенно если речь заходила о какой-нибудь юбке. Но это было дело прошлое, и никакого отношения к нынешнему положению вещей не имело.

Когда Хит вернулся в Мартиндейл-Холл, он застал Уинстона в удрученном состоянии: на сей раз это от него не ускользнуло.

— Я только что встречался с Эдвардом Мартином, Уинстон, и мне стало известно, что отец женился на какой-то девице Скоттсдейл.

Уинстон потупил взор.

— Простите, сэр, что не доложил вам раньше…

— Я сам не дал вам такой возможности, — прервал его Хит. — Так расскажите мне все, что знаете, пожалуйста!

Хит решил возвратиться в Холл, чтобы склонить прислугу на свою сторону в случае, если ему придется оспаривать завещание отца в суде и ходатайствовать о возбуждении уголовного дела против Абигайл Скоттсдейл. А значит, ему следовало обходиться со слугами уважительно. Конечно, если ее признают виновной в убийстве Эбенезера, это уже будет совсем другое дело. Тогда он будет волен поступать и говорить все, что ему заблагорассудится, потому как он станет одним из богатейших людей в Южной Австралии.

Уинстон почувствовал себя неловко и для начала прокашлялся.

— Ваш батюшка, мастер Хит, мало что поверял мне касательно интересовавшей его особы, но, насколько мне известно, он отрядил Алфи за этой девицей в Берру. Я не знал, что он собирался жениться на мисс Скоттсдейл, покуда следом за нею в доме не объявился священник и хозяин не попросил меня и миссис Хенди быть свидетелями на их бракосочетании.

— Значит, вы были свидетелем у них на свадьбе? — спросил Хит, желая удостовериться, что все было по закону.

— Да, сэр, был.

Однако Уинстон не собирался признаваться, что хозяин подсыпал опиата девчонке в бокал с вином, хотя знал наверное, что так оно и было. Тот уже не впервой опаивал девиц, чтобы потом овладеть ими, но такого еще не бывало, чтоб он решил жениться на одной из них, предварительно ее одурманив. Уинстону было этого не понять. Он мог бы сказать, что мисс Скоттсдейл была девушка смелая, но ей не хотелось оставаться в Холле, особенно наедине с Эбенезером. И она была на редкость привлекательна. По прибытии в Холл она держалась крайне настороженно, но когда, не прошло и часа, его на пару с миссис Хенди позвали выступить свидетелями на их бракосочетании, девушка едва могла сидеть на стуле, пока священник спешил закончить обряд. И говорила она бессвязно, хотя, как он успел заметить, к вину едва притронулась. Однако же он смолчал, потому что неизменно служил Эбенезеру Мэйсону верой и правдой и хотел остаться верным и его памяти.

Уинстон не мог объяснить, как и отчего умер хозяин, но его тревожило, как бы не всплыло наружу, что он принял чрезмерную дозу любовного снадобья перед тем, как остаться наедине с той девицей. Уинстон догадывался, что, воспылав к ней страстью, Эбенезер Мэйсон хотел лишить ее невинности, но так, чтобы на следующее утро она не пошла в суд требовать расторжения брака и, главное, чтобы не смогла заявить, что стала невольной жертвой насилия, потому как ничего не помнила.