Разгром в Сент-Луисе - Дон Пендлтон

Но он всегда восхищался Маком Боланом, и младший брат Мака тоже.

Весь перелет из Питтсфилда Джонни был как на иголках. Одновременно возбужден и испуган. Возбужден предстоящей встречей с братом. Испуган, ибо не был уверен, какой прием его ожидает. Он боялся предстать в глазах брата глупым и незрелым, боялся, что его резко поставят на место. Более всего, наверное, он опасался, что человек, которого он почитал Богом, полностью его отвергнет.

Если разобраться, то паренек весьма плохо знал своего брата. Он почитал его как героя, ясное дело, но почитание — это не понимание внутренних мотивов. В конце концов, он еще только учился ходить, когда Мака призвали в армию. На побывку Мак приезжал редко и ненадолго, хотя, если верить Джонни, в эти редкие визиты он большую часть времени проводил с братом.

Ну а потом, естественно, было окончательное возвращение. В этот ужас, в этот кошмар...

Было еще одно воспоминание, которое часто заставляло Лео Таррина просыпаться по ночам в холодном поту. Дело в том, что Лео Таррин нес частичную ответственность за происшедшую с семьей Болана трагедию. И никакой значок агента ФБР не мог с него этой ответственности снять.

И Мак Болан не случайно разыскивал Лео, чтобы его пристрелить. Соответственно, не было случайностью и то, что Таррин принял на себя персональную ответственность за судьбу младшего брата Болана. И он намерен был опекать его до конца дней своих.

А теперь перед пареньком стояла проблема, по крайней мере он считал это проблемой. И на сей раз Лео не пытался помочь Джонни решить ее, поскольку знал, на какой исход рассчитывал и надеялся Джонни. Это вообще не было решением. И Лео только надеялся, что у сержанта достанет времени и настроения разрешить задачку должным образом.

Джонни находился в нежном возрасте. Именно в этом возрасте чертовски легко можно сбиться с пути.

Пацан — представьте себе! — прихватил с собой весь чертов багаж — два невероятно тяжелых чемодана и тащил их всю дорогу до самолета сам, наотрез отказываясь от всякой помощи.

Под конец Лео смог все же убедить его отдать груз носильщику — эй, парень, отдай чемоданы человеку, должен же он как-то на жизнь зарабатывать!

Носильщик как раз получил чаевые и поставил чемоданы на стоянке маршрутного такси мотеля, когда к стоянке подкатила голубая машина, из нее вышел высокий широкоплечий парень в дешевом пиджачке и черных очках и крикнул:

— Эй, Лео! Машина подана!

Очки и одежда чуть было не обманули Таррина, но знакомый голос тут же рассеял все его сомнения.

Джонни выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание.

Парень улыбнулся ему и подался к заднему сиденью машины. Лео подхватил чемоданы, забросил их на переднее сиденье, а сам пошел вокруг машины, чтобы сесть за руль.

— Идем, идем, — позвал он парнишку.

Джонни застенчиво забрался на заднее сиденье, уселся рядом с братом и протянул ему руку.

Болан-старший руку проигнорировал, сорвал черные очки и заключил младшенького в медвежьи объятия.

Лео вел машину, поглядывая в зеркало и чувствовал, что на его глаза наворачивается непрошенная слеза. Такие встречи в мире Болана происходят не каждый день, а Лео знал, что эта встреча вполне может оказаться последней для братьев.

Болан подошел к окну, раскурил сигарету и, глядя в сторону бассейна, медленно произнес:

— Ну-ка, изложи все еще раз, Джон.

— Я сказал: я уже достаточно взрослый... и мы должны быть вместе.

— Это надо понимать... — Мак сделал неопределенный жест рукой. — Постоянно... все время вдвоем.

— Да. От всей нашей семьи остались только мы двое. Мы должны быть вместе.

— Пару раз такое бывало, — напомнил Болан-старший.

— Я знаю, но я с тех пор подрос. Я все время думал об этом. Мы двое... а больше у нас никого... вот так. Почему мы должны жить порознь?

— Джон, о лучшем нельзя и мечтать. По крайней мере я ничего лучшего придумать не могу, но... это невозможно. И ты знаешь, почему. Я думал, что чем старше ты становишься, тем лучше это понимаешь.

Глаза парнишки заметались по комнате, потом уставились в пол. Он вел безнадежную битву и явно проигрывал и, кажется, сознавал это.

— Лео рассказывал мне про твой фургон, твою боевую машину. Мы могли бы жить в ней вместе. Я мог бы управлять ею. Я хороший водитель, Мак. Ты мне все покажешь и через час-другой я смогу управляться с этим фургоном в лучшем виде. Я мог бы даже готовить и убирать. Лео говорит, ты плохо питаешься. А я бы тебя заставлял. У меня там поваренная книга в чемодане. Там все написано про то, как готовить вкусную и здоровую пищу.

Болан был по-настоящему растроган. Он повернулся спиной к окну и сказал:

— То есть ты готов стать домохозяйкой, Джон. Но для этого тебе придется от слишком многого отказаться. Ты это знаешь? Как насчет школы? Как быть с твоими занятиями, друзьями, развлечениями, спортом, девушками — особенно с ними?

Мак покосился на брата.

— У тебя есть девушка?

Джонни кивнул.

— Вы близки друг другу?

— Э-э... ну да...

— И ты готов к тому, чтобы сказать ей «прощай»?

— Я уже сказал.

Таррин нервно закурил сигару. Когда наконец парнишка перейдет к главному?

Болан-старший между тем говорил:

— Я живу в преисподней, Джон. Ты не можешь себе представить, что это такое, и тут не в возрасте дело. Чтобы это понять, надо здесь пожить какое-то время. Это паскудная жизнь. Точнее — вовсе не жизнь, а разновидность затянувшейся смерти, Джон. Ты никому не доверяешь, ни с кем не общаешься, ни во что не веришь. Каждого встречного мужчину или подростка, каждую женщину или девушку ты должен рассматривать как потенциального врага, готового заложить тебя за горстку баксов. Здесь никто не протянет тебе руку помощи, здесь не существует дружбы или общности идеалов — здесь нет ничего, кроме предательства и смерти. И ты хочешь вести такую жизнь?

— Но ты-то ее ведешь? — упрямо ответил Джонни.

— А кто я такой? — раздраженно выпалил Мак. — Посмотри на меня, Джои! Внимательно посмотри! Кто я к черту такой? Пример для подражания?

— За тобой я бы и в ад пошел, — сказал парнишка сквозь сжатые зубы.

— Ты это уже сделал! — отрезал Болан. — А я тебе говорил, чтобы ты и думать об этом забыл! Мне казалось, ты понял!

«Спокойней, спокойней», — хотел сказать Таррин.

— Мак, я... я должен был. У меня не было выбора.

Ну вот. Перешел к главному.

— Всегда есть возможность выбора между раем и адом, Джон, — по лицу Болана-старшего невозможно было судить о той эмоциональной буре, которая бушевала внутри него, но подозрительно заблестевшие глаза выдавали его с головой. — Я сделал свой выбор там, на кладбище Святой Агнессы. И ты помог мне его сделать. С тех пор я живу в соответствии с этим выбором. И я надеялся, что ты тоже будешь держаться своей линии.

— Я тоже выбираю ад!

Пацан забуксовал на месте. Главное до сих пор не было сказано.

Болан-старший застонал:

— Джонни! Существование ада лишается всякого смысла, если пустуют небеса! Я хочу, чтобы кто-нибудь из близких мне людей жил в раю. Хотя бы один!

О Боже! Таррин пожалел, что не извинился и не оставил их одних под каким-нибудь благовидным предлогом, а теперь было поздно.

Джонни наконец вышел на главную тему.

— Вот... э-э... насчет этого... Мак, я же сказал тебе: у меня не было выбора. Вал... она... э-э...

— Что с ней?

— Она выходит замуж, черт возьми!

Мак на несколько секунд застыл на фоне окна, залитого ярким солнечным светом. Затем он сказал очень тихо и спокойно:

— Ну так пора ведь, не так ли? Я этого хотел, Джон. Эй... Вал никому из нас ничем не обязана. Она заслужила...

— А я и не говорю, что не заслужила.

— И кто же этот счастливчик7

— Агент ФБР, — Джонни стрельнул глазами в сторону Таррина. — Один из его людей.

— Тебе он нравится?

— Думаю, парень что надо. Вал, по крайней мере, так думает. В общем, я не против. А вот как ты?

— Присоединяюсь к тебе, — ответил Болан-старший.

— Ну, теперь ты понимаешь, почему... я имею в виду, что теперь самое время нам быть вместе. Вот что я думаю.

Лео Таррину не нужно было доказывать, что Маку Болану тоже не чуждо ничто человеческое. Лео знал, что значит для Мака Вал. Он был в Бостоне, когда тот метался по ночному городу, разнося все на своем пути, чтобы только отыскать ее. Лео был там, когда Болан спас ее от участи во сто крат худшей, чем смерть, а потом, убедившись, что не осталось ни одной щелочки в круговой защите, и повторения бостонских событий невозможны, сказал ей «до свиданья». Таррин лично присутствовал при том эмоциональном, вышибающем слезу прощании. Болан принял мучительное решение и вернул ее миру — светлому миру. И невзирая на то, что Мак действительно долгое время хотел, чтобы она сделала свой выбор, Лео знал — для Болана это известие подобно горсти соли, брошенной в незатянувшуюся рану. Лицо не выдаст боли, ни один мускул не дрогнет, но глаза, ставшие на несколько секунд предельно усталыми и несчастными, глаза не смогут скрыть правды.