Драма лихих 90-х - Юрий Николаевич Безелянский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
26 июня
Поездки-походы – в «Московские новости», в «Литературную газету», пристраиваю яновские диалоги, а заодно пытаюсь «впендюрить» (выражение Витеньки) что-то свое. В «Веке» узнал, что Збарский перебрался в «Огонек», его идея о «Персонах века», соответственно, рухнула. В «ЛГ» ходил от Соломонова к Кривицкому, от него к Радзишевскому и далее. В «Науку» отдал август, там ситуация аховая: ни гонорара, ни з/п сотрудникам. Сидят и едят в редакции консервы… Еще побывал по яновским делам в институте Азии и Африки, в журнале «Магистериум», они издают какой-то альбом об СССР, как о погибшей цивилизации (на американские деньги). Слово за слово, и редактор Аркадий Ковельман предложил мне на основе яновских диалогов сделать на один лист (24 стр.) обзор оппозиционных сил в России. Я согласился…
26-го еще событие: приватизировали квартиру. В книжном купил «Исторические портреты» Ключевского (8.15) – это стоимость 200 грамм огурцов. И это сразило меня наповал. Женя Криницкий в отчаянье кричал: «Я не вижу для себя никаких перспектив… абсолютный тупик… темнота… придется подыхать в нищете…». И это говорит квалифицированный латиноамериканист. Его знания ныне никому не нужны. А мне вот удается крутиться…
1 июля
С сегодняшнего дня де-юре (а де-факто раньше) я – безработный пенсионер. В воскресенье 28-го ходили в пушкинский музей на выставку «Неизвестный Шагал». Как пенсионеру – рубль вход (а так – 3). Заглянули в зал импрессионистов: Ренуар, Коро, Гоген… Пир для глаза.
Ремарка спустя годы. Тогда мне в голову не могла придти мысль писать о знаменитых художниках. А вот заматерев на пенсии, написал две книги по живописи: «Улыбка Джоконды» и «За кулисами шедевров» и много разных очерков-эссе о художниках: Шагал, Ренуар, Врубель, Тышлер, Филонов и т.д. (11 февраля 2011).
Сидим с Ще дома. Делаю календарь, читаю газеты, книги (последнее приобретение: «Русская старина» и Дневник Суворина). На работу не ходим и подчас трудно понять, что это: то ли отпуск, то ли опять нерабочий день, суббота.
Ковельман «передал» меня Инге Розовской (первой жене Марка Розовского), и я ходил к ней в журнал «Знание – сила». Она показала план «Магистериума», среди авторов: Бжезинский, Рейган, Айтматов, Янов, Адамович, Примаков, Петрушевская и др. И я туда попал: «Коллективный портрет оппозиции в российском интерьере» (Шиманов, Скурлатов, Косолапов, Зюганов и т.д.). Пока печатаю… Показал Розовской «Науку и жизнь», она в восторге: «Вот бы нам!..» Но они, как и «Наука», идут на дно… И вообще, кое-кто предрекает гражданскую войну в стране. Обнищавшие массы – это легковоспламеняющаяся горючая смесь. О, господи, будь что будет! Я – фаталист…
5 июля
Не квартира, а Смольный времен октябрьского переворота. Сплошные звонки: «Щит и меч», «Наука и жизнь», «ЛГ», «Век», издательства… Так и хочется повторить Володю Вишневского: «Ну, ладно, хватит, мне пора в объятия…».
Вчера допечатал оппозицию – 26 машинописных страниц. Не хухры-мухры. В итоге 17 оппозиционеров: там и Жириновский, и Ампилов, и Дмитрий Васильев (руководитель «Памяти», скорбящих мужиков, как я определил), Макашов, Шафаревич, Кургинян, Нина Андреева и прочие красавцы.
Любопытно, как меня оценивают соседи. Нижняя Валя: «Твой-то работящий…» (наверное, определяет по стуку машинки с верхнего этажа). Ира Калинина заявила Ще: «Ну, твой как пчелка работает…».
С Ще перестали слушать «Маяк», перешли на «Эхо Москвы»: там в волю резвятся мальчики: «Учидзе, учидзе и учидзе, – как сказал И«kwy Виссарионович Ленин…», «Там, где кончается наше СССР и начинается заграничное ВДНХ…», «Мы живем в ССО – в Советских Социалистических Останках…» и т.д. Когда я работал на радио, тогда за любую ошибку выгоняли с работы без промедления. А тут ребята лепят, что хотят, купаются во вседозволенности, – завидуешь им. Мне в «Науке и жизни» строгая Елена Васильевна не позволяет расковаться полностью, немного, но цензурирует…
Да, я бедовая девчонка
И от меня ты не уйдешь.
На мне короткая юбчонка,
А на груди сияет брошь, –
как поется в одном модном шлягере.
За окном мрачно, +16, предгрозье, в атмосфере разлито электричество и ломит голову.
11 июля
Да, накушался. Устал. Все болит. Но пока живу. Идет, как кто-то сказал, ненормальная нормальная жизнь. Заходил в «Знание», там вместо 500 человек, осталось 100. Календарь-93, кажется, выйдет. Из моих юбилейных очерков осталось только 8 (Маркса и Маяковского выбросили). Продолжаю шустрить: издательства «Столица» «Россия», газеты «Криминальная хроника», «Частная жизнь». В «Частной» говорил с замглавного редактора Натальей Татариновой, с прожженной, прокуренной и порочной (как и ее издание). Я ей предложил материал о Блоке. Она посмотрела и сказала, что не хватает желтизны, нужны пикантные факты из личной жизни поэта. Переделал, добавил, отвез. Говорит: «Это очень интеллигентно. Надо круче и жестче». Н-да… Идут сплошные срывы: слетела моя набранная колонка в «Веке», не пошли календарные подборки в «Столице» и «России», даже мой меч не пробил чужой щит в «Щите и мече». Сплошные отлупы, как сказал бы дед Щукарь. Отвергнутый «Панорамой», Российский календарь заявлен сразу в три издательства: ФИС, «Столицу» и в «Россию».
В промежутках беготни читаю. Натолкнулся на упоминание о том, что отец Чехова вел дневник. В отличие от меня, он не писал о хождениях по издательствам и редакциям, в основном о природе, о дожде, о навозе, о том, что «пиона расцвела».
Да, читать приходится много. И не только, а еще все рассортировывать, что оставить, что выбросить, что разложить по досье. Кропотливая работа, но что делать – это ведь кормит.
19 июля
Обменялись письмами с Яновым. Он: «…И трех недель не прошло после нашего отъезда, как мы в очередной раз почувствовали себя отрезанными от России наглухо. Никто не звонит, не пишет, не приезжает. Из местных газет решительно ничего понять невозможно… Вы – наша опора в Москве. Крепитесь…».
Прямо по Остапу Бендеру: крепитесь – Америка вам поможет. В ответном письме я изложил Янову последние события: «Вас не было всего месяц, а кажется, что произошло столько событий, что в другие времена хватило бы на многие годы. Истеричны люди, газеты, телевидение. Как заметил писатель Гордин: «Аполикапсис – вообще увлекательный сюжет». Вот так мы и живем…».
Встречался с Черняком. Приехал из Цюриха, где Шиловский снимал фрагменты фильма по витиному сценарию, и Витя упоенно рассказывал о Швейцарии: «Ну, запредельно!..» Пили «Наполеон» из маленьких серебряных стопочек, говорили о судьбе нашей рукописи «Терра детектива», и у Черняка идея (вроде какой-то банкир дает деньги) организовать собственное издательство
