Помни обо мне. Две любовные истории - Виорэль Михайлович Ломов

class="p1">– А вы жили в Союзе, Владислав Павлович? – спросила Елена экскурсовода. Они оказались с ним вдвоем за крайним к входу столиком.

– А что? – не совсем учтиво спросил тот.

– Вы очень хорошо говорите по-русски. «Пивка» – так только у нас говорят.

– Благодарю вас. Вообще-то я русский, – ответил экскурсовод. – Живу с…очень давних лет. А пиво здесь как только не называют. У него ласковых имен больше, чем у любимой девушки. Представьте, сколько ласковых имен вам может дать один мужчина? А сколько ласковых имен могут дать пиву миллионы мужчин? Извините, вас как зовут?

– Елена.

– Настоящее пиво, Алена, надо пить в пивных, где его поднимают прямо из пивоварни.

– А мы сходим туда?

– Могу сводить, если не возражаете. После экскурсии.

– Не возражаю, – обрадовалась Елена.

– Поведу в пивную «У Флеку». Это целый комплекс: пивоваренный завод, ему больше пятисот лет. Только, чур, одна, без подруг и друзей.

Вечером Елена сидела с Владиславом Павловичем в ресторане «У Флеку».

– Какой потолок! – восхищалась Елена. – А стены! Прямо средневековье!

– А пиво? – смеялся Владислав Павлович. – Такого пива больше нигде нет.

– У многих чешек вены расширены на ногах. От пива?

– Не знаю, Алена. Я уж давно не смотрю на женские ножки, это вредно сказывается на здоровье пожилого мужчины, гораздо вреднее пива, – засмеялся Владислав Павлович.

– А как относятся тут к русским, после шестьдесят восьмого? – спросила Елена.

– Как всегда. Хоккей смотрите? Вот так и относятся. Вы здесь впервые?

– Я вообще за границей в первый раз.

– Алена, у вас изумительный голос. Вам кто-нибудь говорил об этом?

– Свекор говорит, что ему он напоминает одну грузинку.

– Что правда, то правда, он у вас особенный, – Елене показалось, что Владислав Павлович даже посмотрел на нее как-то по-особому. – Замужем?

– Да.

– Москвичка?

– Нет, из Нежинска.

– А как ваша фамилия?

– Гусева.

– Это скорее всего по отцу. Не меняли?

– От вас ничего не скроешь. Не меняла. А муж у меня Суворов.

Владислав Павлович отхлебнул большой глоток пива.

– Замечательное пиво, Алена. Сколько пью, не напьюсь.

Выйдя из пивной, Владислав Павлович вдруг покачнулся и опустился на скамейку.

– Присядем, Алена. Что-то я слаб сегодня. Старость не радость.

– Всем бы такую старость, Владислав Павлович. Вон вы какой бодрый. Весь день на ногах да еще пивком балуетесь по два раза в день.

– Это так, – согласно кивнул Владислав Павлович. – Мне ведь уже семьдесят пять.

– Да вы что? Я думала, лет на десять меньше.

– Лукавите? Я больше полувека живу здесь.

Для Елены это была целая вечность, во всяком случае, две ее жизни.

– Как долго! – вырвалось у нее. – Ваша семья здесь?

– Нет, я тут один. А ваш муж…сибиряк?

– Да, сибиряк. Родился в Нежинске. Как и я.

– Родители, наверное, охотники, из тундры? – Владислав Павлович сделал узкие глаза.

– Нет, – засмеялась Елена, – они из Ленинграда. Свекор вообще, как мне кажется, хотя это страшная тайна, из очень старинного рода. Это мы простые! – опять засмеялась она.

– Да! Да, да, да, – Владислав Павлович поднялся, подал руку Елене и проводил до общежития, где размещались советские туристы. Поцеловал ей руку и распрощался, оставив свой домашний телефон. – Какой у вас смех, Алена, жемчужный.

Две недели пролетели как один день. Накануне отъезда городскую экскурсию, к радости Елены, проводил Владислав Павлович. Она всё время вертелась возле него и пробовала разговаривать с ним по-чешски. Она выучила за это время не меньше двух сотен слов. Владислав Павлович посмеивался и то и дело поправлял грамматику.

– А произношение, Алена, у вас, как у истинной пражанки. Вы не прочь повторить наш поход? – неожиданно спросил он в конце экскурсии.

Вечер они провели в пивной «У Флеку». Говорили обо всем на свете. Очень много о жизни в Союзе. Эта тема сильно взволновала Владислава Павловича. Прощаясь, он подарил Елене визитницу, в которую вложил свою визитку.

– Будете в Праге, звоните, заходите. Если кто из родных приедет, тоже милости просим.

Елена растроганно чмокнула его в щеку.

XVIII

В поезде Софья первые сутки больше молчала, а на вторые стала рассказывать Георгию о Лавре и Залесском. Она почему-то избегала называть Залесского по имени, Сергеем.

– Если правда, что любовь слепа, значит она вершит над влюбленными и правосудие, – два раза загадочно произнесла она.

Вагон был переполнен, и они вынуждены были разговаривать в коридоре, где их постоянно толкали или пытались подслушать.

– Сколько любопытных развелось. Я вам, сударь, говорю! Что вы вьетесь возле нас?

Георгий с болью отметил, что Софья была крайне подавлена и в то же время очень раздражительна. «Это уже необратимо», – поистине со стариковской рассудочностью подумал он.

Вьюн бормотал что-то и ускользал, а через полчаса вновь взирал сбоку на унылые картины осенней природы, проползающие за окном однообразно и неумолимо. Ухо его, как локатор, жило самостоятельной жизнью. Пришлось подвинуться на пару окошек в сторону. Но тут вырастала другая косматая фигура и, обдавая винными парами, пыталась шутить на политический момент…

–…О господи, да не дышите вы на меня!

Георгий неожиданно для себя цепко взял шутника за локоть и отвел в сторону:

– Вам ясно, не дышите!

Тот с испугом посмотрел на молодого человека, не сумев освободить руку из мертвой хватки.

Как он похож на Лавра. Разве что тоньше и выше. И глаза также горят, когда он еле сдерживает себя. Бедный мой мальчик! У Софьи сжалось сердце, но она пересилила свое горе.

– Лавр с Залесским служили месяца три в одном полку. Кажется, в пятнадцатом году. Здесь в Закавказье, когда разбили турок. Зима была…

Всю оставшуюся дорогу она вспоминала о них, а Георгий чувствовал, что с его душой творится что-то неладное. В нее как бы по каплям входил покой, но и по каплям в нем нарастали тревога и отчаяние от необратимости случившегося. Ему казалось, чем больше он узнает о Лавре и Залесском, тем больше разочаруется в человеческой природе и тем больше будет хандрить и переживать за то, чего уже не вернуть.

– Хотя Лавр с Залесским служили в одном полку, в общем деле бывали редко, так как Суворов был командиром особой роты, а Залесский командовал одним из батальонов. В минуты отдыха они иногда виделись друг с другом, пили водку, резались в карты или развлекались на другой доступный в тех условиях манер. Представляю, как. В одном из этих развлечений они и столкнулись впервые. До этого Господь хранил их от стычек. В детстве они вообще были друзьями. Во всяком случае, не раз вспоминали года отрочества и ранней юности. Да ты и сам знаешь. Как