Вы когда-нибудь...(ЛП) - "Lady Moonglow"

— Если бы ты мог каким-то образом трансформировать имеющуюся музыку в более живое исполнение…

— О, думаю, что я определённо мог бы повеселиться с этим… — особенно оживлённый пятикурсник взволнованно кивнул, почти подпрыгивая на своём месте.

— И мы могли бы сделать огни цветными вместо белых, — предложила Миранда Уилкс из Слизерина, медленно размахивая палочкой.

— Зал должен быть гораздо более элегантно оформлен…

— Нужны остролист и плющ повсюду, и гирлянда…

— И омела!

Раздался злой смех.

— Мы могли бы наколдовать поддельный снег, чтобы он красиво падал с потолка…

— Должны быть обязательно вальс, танго и бальные танцы. Только для того, чтобы Гермиона и Драко могли дать нам несколько… ты понимаешь… — мечтательно предложила Филлис, и Гермиона сдержала ухмылку.

— Хотя, наверное, нужно больше медленных танцев. Как ты думаешь…

— Тихо, — непривычно высокий голос Тома Реддла мгновенно заставил замолчать всех присутствующих префектов.

Отлично! Конечно, он не пойдёт на эту идею. Гермиона почувствовала, что теряет терпение.

— У тебя проблемы, Реддл? — холодно спросила она, встретившись лицом к лицу с явно раздражённым юношей.

Том, однако, коротко бросил на неё чрезвычайно напряжённый и пугающий взгляд «будь уверена, я поговорю с тобой позже», прежде чем посмотреть вниз на префектов, некоторые из которых джае вздрогнули от его взгляда.

— О чём Вы? — ледяным тоном спросил он.

Незнание темы, о которой все остальные, очевидно, знали очень много, должно быть, убивало его. И только по этой причине Гермиона почувствовала, что вопрос в его глазах был искренним.

Том Реддл действительно понятия не имел, о чём они говорят.

Большинство подозрительных слизеринцев и все остальные, от кого Гермиона ожидала, что они последуют за многообещающим тёмным лидером, если уж на то пошло, регулярно посещали танцы в пятницу вечером в течение как минимум двух недель. Теоретически, Том должен был быть уже приглашён.

Итак, может быть, Дамблдор был не прав, когда рассказывал им о нескольких «близких друзьях» Реддла?

Джекобсон Эндрюс, ловец команды Гриффиндора по Квиддичу и один из новых товарищей Рона, был также одним из немногих префектов, которые не испытывали хронического страха перед Томом Реддлом. Потрясающе голубые глаза блондина спокойно встретили пронзительный взгляд старосты.

— В смысле, «о чём Вы»? — не дрогнув, ответил он вопросом на вопрос с явным вызовом в голосе.

Рот Гермионы открылся и снова захлопнулся, и она быстро повернула голову вправо, положив подбородок на плечо, чтобы скрыть улыбку изумления. Девушка предположила, что вся общая комната могла слышать раздражение, определённо капающее из голоса Реддла, когда неестественно медленно и четко он выпалил:

— Возможно, вы могли бы пояснить, про какие танцы идёт речь.

Джекобсон, к его чести, спокойно смотрел на Тома широко раскрытыми от притворного удивления глазами, а на его светлом веснушчатом лице застыло выражение беззастенчивого изумления.

— Реддл! Ты хочешь сказать, что никогда не слышал о таком месте, где можно бывать каждую пятницу вечером? — недоверчиво спросил гриффиндорец, поворачивая вопрос так, чтобы в нём была лёгкая, но очевидная колкость.

Гермиона подавила ещё один вздох, вызванный дерзостью Джекобсона, и заставила себя не думать о том, какая буря наверняка последует за этим. У неё появилось очень плохое предчувствие, что ей придется остаться в общежитии Когтеврана на целый месяц.

Её худшие опасения подтвердились, когда раздражение Реддла быстро переросло в кипящий гнев. Она точно знала момент перехода, потому что его тон приобрел мертвенно-спокойный, чрезмерно сдержанный оттенок, как будто он изо всех сил пытался держать себя в руках.

— Я должен был слышать об этом, Эндрюс?

Джекобсон небрежно пожал плечами, как бы говоря: «мне всё равно».

— Это ты мне скажи, Реддл, твоя староста по сути организовала это мероприятие!

В тот же миг желудок Гермионы подскочил к горлу, и она с трудом сглотнула, когда её сердце бешено заколотилось. Хотя последние полтора месяца Том вёл себя достаточно безобидно, он никогда неожиданно не обнаруживал, что она руководит подпольной партийной операцией прямо у него под носом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он не должен был узнать об этом таким образом! Кто-то же должен был его пригласить!

Повернув голову в сторону Джекобсона, брюнетка бросила на него устрашающий взгляд и сделала резкий жест указательным пальцем поперек горла.

Джекобсон быстро перевёл взгляд с Гермионы на Тома, словно внезапно осознал, что натворил. Он тут же виновато поднял руки и многозначительно прошептал Гермионе:

— Прости!

Тогда, однако, было уже слишком поздно. Медленно, Реддл перевёл свой штормовой взгляд на свою главного коллегу и бесстрастно произнёс:

— Наша сегодняшняя встреча только что была отложена.

Одного его тона было достаточно, чтобы вызвать ужас в сердце Гермионы. Чёрт…

Префекты обменялись взглядами типа «О боже». Склонность двух старост спорить стала теперь почти обычным делом. Первой поднялась Филлис Хардиман, которая являлась катализатором. Вслед за ней все префекты вскочили на ноги и, быстро собрав свои заметки, начали покидать гостиную.

Реддл понизил голос, чтобы только Гермиона и несколько оставшихся префектов, сидевших ближе всех к дивану, могли слышать его слова.

— Нам нужно поговорить, Нефертари. Сейчас.

Лицо Гермионы побледнело от его опасного тона.

— Мы разговариваем, — резко ответила она, и Джекобсон Эндрюс сочувственно оглянулся на неё, покидая комнату с такой скоростью, словно начал ощущать какое-то взрывное напряжение, которое медленно наполняло комнату.

Отверстие в портрете захлопнулось со своим обычным скрипом, тихая болтовня префектов внезапно затихла, и… Гермиона осталась один на один с Тёмный Лордом. И он был явно взбешен. В отчаянии её обезумевший разум начал лихорадочно перебирать идеи о том, как лучше всего сбежать и пробраться через отверстие в портрете, прежде чем Реддл успеет проклясть её или ещё что похуже.

Её лихорадочные мысли были прерваны, когда, даже не взглянув в её сторону, Том неуклюже поднялся со своей стороны дивана и начал спокойно, медленно расхаживать взад и вперёд перед ней. Его шаги стучали синхронно с тяжелым биением сердца Гермионы.

Взгляд девушки тревожно следовал за ним, пока он спокойно перемещался между стеной, покрытой безмолвными гобеленами, и камином. По его более-чем-нормальной-позе она могла сказать, что наследник Слизерина был каким угодно, но только не холодным, спокойным и собранным.

Наконец Реддл остановился перед камином и скрестил руки на груди, уставившись невидящими глазами в какую-то точку в потрескивающем пламени.

— Как долго это продолжается без моего ведома, Нефертари?

Холодный голос. Смертоносный голос. Гермиона знала, что вот-вот ступит на покрытую минами землю, и ей придется ступать очень-очень осторожно. Очевидно, большая тайна, связанная с пятничными танцами была слишком… большой.

— Ну, — осторожно начала она, отчаянно пытаясь сохранить свой голос на относительно спокойном уровне, — если это продолжалось без твоего ведома с тех пор, как всё началось, а похоже, что так оно и было… значит, около четырёх недель.

Когда челюсть Реддла заметно напряглась, Гермиона выпрямилась в кресле, собрав всю свою волю в кулак.

— А теперь, когда ты всё знаешь, Реддл, почему бы тебе самому не прийти?

К своему удивлению, она почувствовала, как в её руке материализовался ключ.

— Люди, кажется, действительно получают удовольствие от этого.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не в этом дело, Нефертари! — внезапно закричал Тёмный Лорд, и его слова эхом отразились от стен гостиной, когда он неожиданно яростно повернулся к ней лицом.

Гермиона могла поклясться, что её сердце перестало биться на добрых пять секунд, и она инстинктивно схватилась за квадратную пухлую подушку, лежащую на диване рядом с ней, её костяшки пальцев побелели. В жилах внезапно заструился поток магии, и ей стало всё труднее подавлять желание раствориться в коричневой коже дивана. Молодой Лорд Волан-де-Морт полностью потерял самообладание впервые с тех пор, как она встретила его… или, по крайней мере, впервые в её присутствии.