Слёзы Рублёвки - Ирина Боур

'Али-Баба' поглядел на него с хитрецой:

— Человеки — это спящие боги. Их только нужно разбудить.

Помолчал, снова подвигал бородой.

— По крайней мере, тех, кого можно…

— А меня… — спросил Антон с пересохшим горлом. — Меня… можно?

Энергофизик посмотрел на него внимательно и тепло.

— Тебя… Тебя — нужно!

* * *

Удивительно, как чётко я их понимаю сегодня, моих родителей! Если бы и мог их в чём упрекнуть, то, пожалуй, лишь в том, что не ходили к психотерапевту. Конечно, мне уж теперь не узнать, кто внёс больший, кто меньший вклад в тот разраставшийся семейный невротизм. Подозреваю, что и мой вклад был тоже немаленьким. Не много радости от постоянных проблем с болезненным мальчишкой — тихим, но упрямым. Слабым, но впадающим в приступы ярости. И очень, даже очень — себе на уме!

Иное дело, что я… Я был результатом их неумения и нежелания понять и приспособиться друг к другу. И раскрутили маховик взаимных претензий до состояния, когда он не мог не сокрушить семью, всё-таки они. Но это не вина их. Это их беда. Они не понимали, что с ними происходит, что их гложет. Они не слышали друг друга. У всей страны не было тогда психотерапевтов! Она ещё достраивала коммунизм, и все психологические проблемы предлагалось решать запросто: трудовым энтузиазмом — или институтом имени Сербского. То, сколько судеб можно было спасти одним лишь вполне обыденным сегодня разговором с психотерапевтом, просто не учитывалось.

И именно из-за этого, чтобы хоть как-то компенсировать ошибки, сделанные тогда моими родителями и моей страной, я так решительно захотел спасти семью Насти и Виктора. Здесь, на Рублёвке, и без того слишком много жертв собственных и привнесённых неврозов. Слишком много хрустит под ногами осколков семейного счастья, разбитого глупыми изменами и большими деньгами. И потому стоит постараться склеить вновь хоть один красивый союз. А их — Насти и Вити — союз был красив.

И я очень захотел их помирить!

Х.7.

Логовенко возник в кабинете неожиданно. Он так умел. Только что, кажется, не было никого, и дверь даже не открывалась, а вот он уже стоит около неё и роняет скупо-вопросительно: 'Разрешите?'

Начальник охраны Владимирского был кагэбэшником. Бывшим, правда. То есть вышедшим со службы и устроившимся, как обычно пишут в прессе, в коммерческую структуру.

Впрочем, Борис Семёнович был достаточно хорошо осведомлён о порядках в спецслужбах. А потому иллюзий ни относительно прошлой службы Логовенко, ни относительно нынешнего его положения не строил. Кагэбэшников бывших не бывает.

Но это банкира вполне устраивало. ФСБ сейчас в силе и почёте. А он с этой организацией поддерживает отношения вполне предупредительные. Пару раз помогал деньгами неким фондам, которые были организованы выходцами с Лубянки. Поучаствовал и в финансировании дома, как это изобразили, 'для военнослужащих'.

И не жалел об этих деньгах.

А что? С тех пор, как ФСБ нашла себе место в новом общественном организме, созданном на обломках СССР и прежней экономики, претензии к ней могут существовать только у идиотов. Или пламенных правозащитников, чьё горение основательно подпитывается деньгами таких же спецслужб. Только американских и английских. А то и самой ФСБ.

В общем, ФСБ 'вписалась'. А коли так, то она стала общим защитным и аналитическим инструментом для них, нынешней хозяйственной и политической элиты страны. И если чекистам понадобились квартиры — то почему не внести и свой посильный вклад в это дело?

К тому же оно так — и безопаснее. Вон Мишка Хородковский решил, что он теперь — пуп земли. Отказал президенту в просьбе поделиться. На жилье для офицеров, как водится… И где он сейчас? Не только ёжится под знойным читинским солнцем, но и навсегда выкинут из элиты. Из числа тех, кто сегодня выстраивает новое государство. Хорошо выстраивает, плохо ли — а кто в этом деле мастер? — но… но под себя. По принципу: 'Что хорошо для 'Дженерал моторс', то хорошо и для Америки' И наоборот. И если в этом государстве ФСБ играет более чем важную роль охранной службы — то отчего не жить с этой службой… ну, если не душа в душу, то по-добрососедски?

В своём маленьком 'государстве', в банке и наросших вокруг него структурах, сам Владимирский, во всяком случае, свою охрану берёг и лелеял.

Во-первых, деньги на саму организацию службы. Их давал вволю. Берите, сколько нужно. Нет, сперва отбейтесь, конечно, проговорите со мной каждый пункт. Защитите его, докажите, что это нужно. Но если защитите свою заявку, то после этого я над каждой копеечкой дрожать не буду. Не Березовский, чтобы своих же сотрудников кидать. Тот вон свой 'Остров' кинул раз, кинул два, пожадничал на третий — и всё, нет больше Березовского! Слили его собственные же агенты. Плеснули наружу информацию о том, как он высших лиц страны прослушивал. Включая дочку президента. Которая, к тому же, на него и работала…

Не, бессовестный Боря человек, что и говорить…

Это как раз было 'во-вторых'. Во-вторых, Владимирский своих людей берёг и из разных ситуаций старался выручать. Точнее, давал в этом полный карт-бланш тому же Логовенко. Которого прикрывал уже на своём уровне.

За это люди платили ему редкой исполнительностью и… молчаливостью. Из его структур 'сливов' не было. Тем более что в девяностых годах люди в паре случаев убедились, что существует и другая сторона медали. И она крайне неприятная, да…

К этому примыкало третье. Зарплаты. Лишь в немногих структурах работники охраны зарабатывали больше, чем у Владимирского. Верность стражи — величина переменная, говаривал Борис Семёнович, а чтобы она была постоянной, в аргументе должны быть большие деньги.

Это он из истории усвоил.

Правда, и спрашивал он серьёзно. Точнее, не он, а Логовенко. Но тот действовал с его санкции и по его инструкциям.

Кстати, то, что случилось с Ларисой у этого магазина, было по любому проколом службы охраны. Пусть она выехала сама, пусть велела себя не сопровождать, пусть маршрут ограничивался Жуковкой, — всё равно это был прокол. Сегодня над ней занесли арматурину, а завтра? В наручники да на заброшенную лесопилку, выкуп с мужа требовать?

Так не годится.

Поэтому сейчас Владимирский долго и сумрачно смотрел на Логовенко, не приглашая того пройти дальше.

Потом снял очки и начал стучать пальцами по столу, всё так же не отрывая глаз от бледного лица начальника охраны.

Театрально немного, конечно…

Владимирский прервал дробь и с размаху припечатал ладонь к столешнице.

— Ну что, Толя, — произнес он мягким, не внушающим ничего доброго голосом. — Тебе разонравилось работать со мной? Ты стал работать на кого-то ещё? На кого? Я об этом могу узнать?

По лицу Логовенко, начиная снизу, от самой шеи, поползла вверх краснота.

— Отвечай! — рявкнул хозяин.

— Я не понимаю… — начал было шеф охраны.

— Не понимаешь?! — подпрыгнул Владимирский из кресла. — Ты ещё не понимаешь? Ты за свои охрененные деньги, которые я тебе плачу, позволяешь себе ещё и не понимать мои слова?!?

При этом рассудок Владимирского оставался холоден и рассудочен.

Как он подозревал, рассудок Логовенко — тоже. Недоумение и покорность он разыгрывал.

Хотя нет, покорность — пожалуй, настоящая. Ещё бы ему не быть покорным за такую зарплату!

Тем не менее, сцена требовала насильственного продолжения.

— Ты даже не в курсе, что мою жену чуть не убили?

Переборщил. Истерить не надо. Это уже пошла женская экзальтация.

— Я тебя что, только на серьёзные дела нанимал? Проблемы моих близких — это уже ниже твоего достоинства? А арматуриной по башке получить возле магазина — это как?

Логовенко стоял красный, как рак. Он не делал попыток оправдаться, не шевелился, не отводил взгляда.

Краем сознания Владимирский не мог не восхититься школой, которую тот прошел в своей 'конторе'. Как ему один тамошний отставник рассказывал, когда там спрашивают твоё мнение, это означает, что тебе отдали приказ. А когда хвалят — надо ожидать неприятностей. Тот человек знал, что говорил: он застал ещё времена, когда по коридорам Лубянки ходили хрущёвские цековцы с автоматами и чуть не за ноги выволакивали из кабинетов активных людей Берии…

Интересно, что по их шкале означает, когда так орут?

На полукрике Владимирский мгновенно и остановился. И спросил обычным голосом:

— Ну, что делать будем?

Неизвестно, что уж там подумал начальник охраны про эту игру, но цветом лица постепенно сник, выровнялся. Зато грудь чуть расправил и ответил ровно:

— Я уже в курсе дела. Но было распоряжение зря сопровождения не навязывать. От 3 сентября прошлого года. После вашего указания мною был издан соответствующий приказ по отделению физической защиты. Сегодня Лариса Анатольевна сама обозначила свой маршрут как 'только до универсама'. Расследования инцидента я не проводил за отсутствием вашего приказа. И в силу поступившей информации о его сугубо бытовом характере. В связи с таковым характером инцидента разведывательного упреждения не могло быть организовано. Я жду ваших указаний.