Маленький оборвыш - Джеймс Гринвуд

— Мне надо восемнадцать пенсов, — повторил я.

— Экий ты какой. Ну, уж если тебе так нужны эти деньги, так поищи нет ли у тебя еще чего продажного: носового платка, ножичка или чего-нибудь такого, посмотри-ка в кармане!

— Нечего мне смотреть, у меня только то и есть, что на мне надето.

— Ну, что же? Мы все покупаем, — сказал мистер Берни, — мы можем дать тебе за платье не восемнадцать пенсов, а восемнадцать шиллингов. Продавай!

Неужели они в самом деле дадут мне за мое платье восемнадцать шиллингов? Да я рад был продать его и за половину этой цены, оно ведь только стесняло меня.

— Как же я буду продавать платье здесь на улице? — заметил я.

— Зачем на улице? Поведем его к себе, Берни, — предложил мистер Айк.

С этими словами молодые джентльмены, держа в руках мои сапоги и чулки, быстро пошли к Сафрон-Гиллю, а я не отставал от них. Дойдя до самой грязной части Гилля, они остановились перед одним домом, ключ от дверей которого был в кармане мистера Айка, и мы все трое, пройдя темный коридор, поднялись по скрипучей лестнице во второй этаж и вошли в комнату. Мистер Берни зажег маленькую оловянную лампу, прибитую к стене, и при свете её я мог рассмотреть жилище евреев. Оно походило на лавку тряпичника. В одном углу навалена была такая огромная куча шляп, что верхушка изломанного, потертого цилиндра касалась потолка; в другом углу свалено было множество старых башмаков и чулок всех сортов и величин; на гвоздях, вбитых во все четыре стены, навешаны были различные части женского и мужского костюма; кроме того, груда старого платья лежала на длинном столе, прислоненном к одной из стен.

В этой лавочке видимо жили люди: на складном стуле перед камином стоял чайный поднос с грязными чашками и кофейником; тут же лежал на капустном листе кусок масла и початая булка. Из-под широкой скамейки, служившей вероятно кроватью, выглядывал узел с подушками и постельным бельем, на скамейке лежала гребенка, банка с помадой и грязная манишка, а над скамейкой висело на стене маленькое зеркальце. Всего более привлек мое внимание кусок булки, лежавший на подносе.

— Можно съесть? — спросил я, и, не дожидаясь ответа, откусил большой кусок.

Мистер Берни ударил меня по руке медной спичечницей так, что булка полетела на пол. Я хотел поднять ее, но мистер Айк схватил ее.

— Полно, мальчик, ты не воровать сюда пришел! — заметил оно строго.

— Вот что, мальчик, — сказал мистер Берни ласково, — я вижу, что ты очень голоден, мне жаль тебя, возьми этот хлеб в придачу к шиллингу за свои сапоги и не приставай к нам больше!

Если бы я не пробовал хлеб, а я, может быть, продолжал бы настаивать на своей цене, но теперь я не мог: я положил в карман шиллинг, который мистер Берни протянул мне вместе с хлебом, и жадно вцепился зубами в булку.

— Ну, а теперь проваливай, — проговорил мистер Айк, отворяя передо мной дверь, — дело слажено, и тебе нечего у нас делать.

— А как же вы хотели купить все мое платье, — напомнили я, — еще говорили, что дадите восемнадцать шиллингов.

— Восемнадцать шиллингов? Мистер Айк пощупал пальцами материю на моей курточке. — Восемнадцать шиллингов не дорого, я бы дал и больше, ну да коли ты столько просишь, так вот тебе твоя цена! Он протянул мне восемнадцать пенсов.

— Это восемнадцать пенсов, — вскричал я, — а мне надо восемнадцать шиллингов!

— Не восемнадцать ли гиней еще? Эх, ты дурачина! Да кто же даст столько за эту дрянь?

— А на что же мне восемнадцать пенсов? Ведь я должен купить себе другое платье вместо этого.

Берни притянул меня к себе и еще раз внимательно осмотрел всю мою одежду.

— Знаешь что, Айк, — сказал он добродушным голосом, — сделаем доброе дело, дадим бедному мальчику другое платье, в этом ему неудобно.

— Делать добро хорошо, — возразил мистер Айк, — только ты и меня-то пожалей, ведь мне придется нести половину убытка.

— Полно, приятель, от доброго дела нельзя разориться.

С этими словами он порылся в куче старого платья и вытащил оттуда пару больших бумазейных панталон, очень гадких с виду, покрытых заплатами спереди и сзади и совсем грязных.

— Они разорваны! — заметил я, указывая на большую дыру.

— Ну, конечно, это вещь поношенная, — отвечал мистер Берни, — не новое же платье тебе давать.

— Да они будут мне и длинны, и широки.

— Пустяки, теперь носят широкие панталоны, а если окажутся длинны, мы подрежем. Примерь-ка.

Мое платье было сшито так, что для примерки панталон я должен был снять с себя все, кроме рубашки. Мистер Айк тотчас же подхватил мои вещи и запрятал их куда-то. Бумазейные панталоны оказались мне совсем не впору: они были так широки, что нигде не прикасались к телу, и все перевязи были совершенно бесполезны; пояс приходился у меня под мышками, а снизу они волочились по полу.

— Видите, я говорил: не впору, — заметил я.

— Как не впору! Точно нарочно для тебя сшито! — вскричал Берни.

— Да они ужасно неудобны? Смотрите, эта пуговица должна быть спереди, а она приходится под мышкой.

— Ему неловко оттого, что он скомкал всю рубашку около пояса, — заметил мистер Айк, — снимите с него рубашку, Берни, мы ему дадим другую, потоньше. Мистер Берни быстро сдернул с меня рубашку.

— Ну, вот теперь отлично! — сказал он. — Эту пуговицу мы застегнем на эту дырку, а ту на ту! превосходно! и как они высоко приходятся, жилета совсем не надо! славная штука! найдем ли мы тебе такую же хорошую куртку?

— Да вот дайте ему эту куртку, — проговорил мистер Айк, подавая какую-то куртку; — она совсем почти новая, да не беда, жаль мальчика.

Они натянули на меня куртку, правда, крепкую но всю перепачканную масляной краской.

— Славно тебе будет, и тепло, и удобно! — сказал Берни: — бери свою шапку и отправляйся.

— Как, а рубашку-то? ведь вы мне не дали рубашки!

— Рубашку? Это еще кроме панталон и куртки? Да ты, кажется, с ума сошел, любезный!

— По крайней мере дайте мне хоть немножко денег, ведь мое платье стоило гораздо дороже этого!

— Каково это, Айк? — вскричал Берни обиженным голосом. — Мы ему сделали добро, а он еще больше требует. Бессовестный, неблагодарный мальчишка! Пошел вон!

Они вытолкали меня из своей комнаты, столкнули с лестницы, выгнали на улицу и заперли за мной дверь.

Глава ХVIII

Убыток, причиненный мне мистерами Берни и Айком. Мое последнее появление в Ковент-Гардене. Я делаюсь уличным певцом. Старый друг

На церковных часах пробило полночь в ту минуту, когда дверь дома закрылась за мной, и я пошел шагать по мягкому, холодному снегу улицы. Я не мог сразу сообразить, выгодную ли сделку устроил я с господами Берни и Айк. Мне казалось, что вся выгода была на их стороне, а между тем они обвиняли меня в бессовестности и неблагодарности. Неужели я в самом деле не оценил по достоинству их услуги? Что они для меня сделали? Прежде у меня была пара теплых чулок и крепких сапог, у меня был полный костюм, не исключая рубашки, теперь у меня не было ни обуви, ни рубашки, и костюм мой состоял из одной куртки да из панталон. Зато теперь я не так сильно страдал от голода, как прежде, я избавился от одежды, в которой днем мне нельзя было никому показаться, и у меня явился целый шиллинг денег. А где же он, этот шиллинг? Если бы мостовая разверзлась под моими ногами, я не остановился бы с большим испугом. Я стал обшаривать карманы своих новых панталон, карманы были глубокие, и мне пришлось нагибаться до самой земли, чтобы достать до дна их, но напрасно шарил я во всех углах, шиллинга не было. В ужасе я запустил руки в карманы куртки, и там все пусто, осталось только несколько хлебных крошек от маляра. О, несчастие! Куда же делся этот шиллинг? тут только я вспомнил, что оставил его в доме джентльменов: получив за сапоги и чулки шиллинг и кусок хлеба я сунул шиллинг в карман моих панталон, а когда я снял их, чтобы примерить бумазейные панталоны, я забыл вынуть деньги. Ясно вспомнив все это, я почувствовал некоторое облегчение. До дома евреев было не далеко, и я пустился со всех ног бежал к Сафрон-Гиллю. Найти Сафрон-Гилль и ту часть его, где жили джентельмены, было нетрудно, но, прибежав в их улицу, я остановился в недоумении. Я не заметил номер их дома, а с виду все дома были совершенно одинаковы. Я шел, внимательно оглядываясь по сторонам, но не мог заметить ни одного признака, который отличал бы один дом от другого, и кроме того везде огни уже были потушены; вдруг я заметил свет в одном окне второго этажа.

Я подпрыгнул к молотку и постучался, мне не отвечали, тогда я постучал второй раз сильнее прежнего. Окно, в котором светился огонь, отворилось и из него высунулась голова старика в колпаке.

— Извините, сэр, — сказал я, — в этом доме живут мистер Берни и мистер Айк, мне бы нужно…

— Какие там еще Берни! — Выдумал стучаться по ночам! Лень мне только сойти, а то я бы задал тебе!