Искатель, 2013 № 10 - Песах Амнуэль

Страшно. Пытаюсь сдержать не нужную сейчас эмоцию. Удается плохо, и мне кажется, я уплываю из этого места и этого времени, неприятное и ранее не испытанное ощущение. Если идентичные миры станут меняться хаотически в пределах квантовой неопределенности, я не смогу задавать параметры тензора, потеряю контроль над направлением…

Успокойся, говорю себе и повторяю раз двадцать со всей убедительностью и уверенностью, которой не ощущаю. Тем временем разговор продолжается, и я не имею ни малейшего представления, сколько и в каком направлении сменилось идентичных реальностей за время моей недолгой паники. Мне кажется, прошло не меньше получаса, пока мне удалось взять себя в руки. На самом деле стрелки биологических часов, в отличие от психологического времени, сдвинулись всего на три секунды, и за это короткое время не произошло — надеюсь! — ничего существенного. Может, даже реальность не сменилась, хотя не могу быть уверен…

— Неправда — что?

Я уже слышал этот вопрос. Время вернулось на три секунды вспять? Это невозможно в пределах одной идентичной реальности, и, следовательно, реальность все-таки сменилось, а в новой отсчет времени чуть сдвинут, квантовый эффект, не нужно волноваться.

Да, это иная реальность, потому что вопрос Алена задает не так, как в первый раз. Не жестким и требовательным голосом, а нерешительно, будто боится получить неприятный для нее ответ.

— Что она сказала? — осведомляется Кейт, и я только сейчас понимаю, что Лера обратилась к матери по-русски. Кейт не понимает русского, только несколько фраз, которым я ее научил… в этой ли идентичной реальности? Кейт знает около двадцати слов и выражений, в том числе «какая свинья этот Калужер!» — фраза, которую я произнес, прочитав статью стэнфордского профессора, где тот доказывал лемму Корина, не ссылаясь на мое уже существовавшее доказательство.

— Что она сказала?

Почему они — каждая — повторяют одинаковые фразы, причем с другой интонацией? Означает ли это всякий раз перемещение. в иной идентичный мир, или в моем сознании происходит аберрация, сдвиг в психологическом времени? Психологическое эхо?

— Неправда, — отвечает Лера по-русски, — то, что у меня… неважно.

Лера не хочет говорить, но ей придется. И если она сейчас не объяснит по-русски матери что-то, чего ни Алена, ни я не знаем, Кейт скажет сама, а этого ни Алене, ни Лере очень не хочется — по разным причинам.

Сейчас Алена опять взорвется и выкрикнет: «Что неважно? Что, черт возьми, неправда? Что эта женщина знает такого, чего не знаю я? Что ты от меня скрываешь?»

Наверняка фраза будет короче, в состоянии аффекта Алена бросает только короткие фразы из двух-трех слов, но смысл вряд ли изменится.

Взрыва не происходит. Дверь открывают уверенным движением, я не знаю, кто появляется на пороге, но Лера застывает, у нее прерывается дыхание, сердце делает на мгновение остановку, но это уже игра моего воображения. Кейт переступает с ноги на ногу, Алена опрокидывает стул. Грохот такой, что у меня закладывает уши — любой громкий звук кажется мне ревом взлетающего самолета.

— Добрый день, — спокойно и даже приветливо произносит вошедший и привычным движением закрывает за собой дверь. Не быстро, не медленно — именно привычно.

Гардинер. Вовремя явился, однако. Встреча удивляет его не меньше, чем женщин — каждую в разной степени.

При полном молчании он проходит к компьютерному столу, поднимает упавший стул, ставит на место.

— Вообще-то, — говорит он, — сейчас в больнице тихий час.

Лера нервно хмыкает. Действительно, лежащему на кровати бревну без разницы, тихий в больнице час или громкий. Наверняка Гардинер удивлен не столько присутствием посетителей, сколько тем, что явились они в одно и то же время, будто сговорились.

Я ожидал не его. В этой идентичной реальности прийти должны сначала обвинители: профессор Симмонс и медсестра Куинберн. Им, в отличие от Гардинера, есть что сказать Алене. Гардинер должен был явиться позже — последним. Происходящее мне не нравится, нынешняя идентичная реальность определенно дальше от развязки, чем прежняя, но рассчитывать новый тензор у меня нет времени — могу замедлить свое психологическое время, но для расчета это ничего не даст, вычисления, которые я произвожу в уме, все равно занимают объективное время, которого у меня сейчас нет.

Слушаю и пытаюсь понять, в чем ошибся.

— Я, пожалуй, пойду, — говорит Алена и делает несколько шагов к двери, но путь ей преграждает Кейт. Слышу перестук ее каблучков, какие-то звуки, которые не могу отождествить.

— Пропустите меня.

— Нет уж, давайте все выясним здесь и сейчас.

— Дамы, — вмешивается наконец Гардинер, голос его звучит, будто доктор стоит ко мне спиной, рассматривает загогулины на экранах. Что он может увидеть такого, чего не видел утром, вчера, неделю или месяц назад? — Объясните, пожалуйста, что тут, в конце концов, происходит.

— Будто вы не понимаете! — Кейт переходит на крик, и тогда доктор показывает власть, здесь все-таки его епархия, больница, не базар.

— Тише, — произносит Гардинер, не повышая голос; напротив, он почти шепчет, но интонация не оставляет сомнений: это приказ, и женщины подчиняются. Алена оставляет попытки покинуть палату, а Кейт (судя по стуку каблучков) переходит на ее место — слева от меня, напротив дочери.

— Только что закончился консилиум, — продолжает Гардинер, и я теряю нить, мое субъективное время будто застывает, а в палате что-то происходит, кто-то двигается, кто-то произносит слова, которые я воспринимаю, как низкий ревущий звук, не обладающий смыслом. Консилиум? Только что? Почему не завтра? Перенесли? И что решено?

Из-за двери слышен приближающийся разговор, слишком тихий, чтобы его расслышали Гардинер и женщины, для них это станет неожиданностью, а я уже знаю, что, возбужденно разговаривая, к палате подходят мужчина и женщина. Обрывки фраз, отдельные слова: «да что вы…», «обязательно внутривенно…», «серый…» Серый или русское «грей» — в смысле «согревай»? Чепуха — какого рожна эти двое стали бы говорить по-русски?

Дверь распахивается, и Симмонс переступает порог. Наверно, из-за его плеча выгладывает миссис Куинберн.

Все в сборе.

Стук упавшего стула. Я больше не ощущаю ладони Леры. Это она так стремительно вскочила на ноги, что повалила стул? Что-то странное нынче происходит со стульями в палате. Постоянно и у всех падают.

Почему я думаю о стульях, когда здесь… Пожалуй, в выборе нужного многомирия и идентичной реальности я не ошибся. Пазл собрал правильно, тензор рассчитал верно, могу гордиться расчетом — в уме, на одной лишь интуиции! Будто быстрой чайкой пролетел над гребнями волн, взмыл в сияющую высоту, и бушующий внизу океан более мне не страшен…