Стихотворения - Давид Самойлов

Её синюю сталь.

С этим звуком и мы

Устремляемся вдаль.

Ах, побольше печалей,

Побольше тревог!

Чище шорканье стали

О тугой оселок!

Смерть — вы знаете, что это?

Не конец, не беда —

Остановка сюжета

Навсегда, навсегда.

Всё тянет меня к Подмосковью.

Я связан с ним детством и кровью.

Вы слышали дудку коровью

Когда-нибудь на заре?

Конечно, романтика стада

Уже устаревшею стала.

И — да! — остаётся нас мало,

Кто слыхивал выхлест кнута.

Эпоха настала не та.

Теперь уже слогом Гомера

Опишут купанье коней.

Но будет нарушена мера

У нас в отысканье корней.

Рассвет в огромном дереве —

Словно гнездо жар-птицы.

Солнцеобразно вделаны

В него большие спицы.

Весенний день высиживается

Золотой, как луковица.

И быстро солнце рыжее

Из скорлупы вылупливается.

1982

ШАРМАНЩИК

Шарманщик гуляет по свету,

Бредёт по московским дворам,

Шарманочка музыку эту

Играет с грехом пополам.

Шарманщик встаёт спозаранку

И трудится до темноты.

«Шарманка моя, лихоманка!» —

И тут заедает лады.

«На улице ветер, ненастье,

А ты, мой органчик, играй.

А ты из коробочки счастье

Скорее достань, попугай!»

За счастье своё горожанка

Заплатит последний пятак.

«Шарманка моя, лихоманка,

Играй свою музыку так:

Таратам, таратам, таратам,

Таратам, таратам, тара…

С моим попугаем хохлатым

Стою посредине двора.

Шарманка, шарманка, шарманка

Меня довела до беды.

Шарманка моя, лихоманка…» —

И тут заедает лады.

Потом, после осени трудной,

Когда на бульварах черно,

Сидит он в подвале на Трубной,

Даёт попугаю зерно.

За чашкой горячего чая

Сидит молчалив и устал.

Ведь, счастье другим отдавая,

Он счастья себе не достал.

1982

ГРОЗА

Накатывается издалёка.

Сначала громом конского обоза

По мостовой. Гуденьем сквозняка.

Потом паденьем тяжких бочек с воза.

Потом фугасным взрывом. А за ним

Витком сверхзвукового самолёта.

И вскоре — адом, где удар и дым,

И упаданье дерева в болото.

Бушуй, бушуй! Ударь в меня, ударь!

Чтоб пал близ пенной кромки океана.

Где превращается смола в янтарь

И смерть, как жизнь, светла и первозданна.

1982

«Сплошные прощанья! С друзьями…»

Сплошные прощанья! С друзьями,

Которые вдруг умирают.

Сплошные прощанья! С мечтами,

Которые вдруг увядают.

С деревней, где окна забиты,

С долиной, где всё опустело.

И с пёстрой листвою ракиты,

Которая вдруг облетела.

С поэтом, что стал пустословом.

И с птицей, что не возвратится.

Навеки — прощание с кровом,

Под коим пришлось приютиться.

Прощанье со старой луною,

Прощанье с осенними днями.

Прощание века со мною.

Прощание времени с нами.

1982

«И к чему ни прислушайся — всё перепев…»

И к чему ни прислушайся — всё перепев…

Да, мой перепел, ты и себя перепел.

Но однажды, от радости оторопев,

Ты особую ноту поставил в пробел.

Ту, неверную, что остальным вопреки…

Но, мой перепел, я тебя не попрекну

Переломом мотива, крушеньем строки,

Несуразицу всю не поставлю в вину.

Пусть та нота — какая-то вовсе не та,

Да, мой перепел, дуй в неё, как стеклодув,

А когда не по горлу тебе высота,

Раздери клокотаньем разинутый клюв.

1982

«Да, мне повезло в этом мире…»

Да, мне повезло в этом мире —

Прийти и обняться с людьми

И быть тамадою на пире

Ума, благородства, любви.

А злобы и хитросплетений

Почти что и не замечать.

И только высоких мгновений

На жизни увидеть печать.

1982

«Жизнь сплетает свой сюжет…»

Жизнь сплетает свой сюжет.

Но, когда назад посмотришь,

Возникает свежий свет

Далеко — на десять поприщ.

По которым пятерых

Понесло июнем ранним.

И нетленный пятерик

Засветился их стараньем.

Сколько крови пролилось,

Сколько дел осуществилось,

Сколько выпало волос

И друзей пошло навынос!

Но сияет вдалеке

Свежий свет того июня,

Как в предутренней реке

Острый отсвет новолунья.

1982

«И вот я встал, забыл, забылся…»

И вот я встал, забыл, забылся,

Устал от вымысла и смысла,

Стал наконец самим собой

Наедине с своей судьбой.

Я стал самим собой, не зная,

Зачем я стал собой. Как стая

Летит неведомо куда

В порыве вещего труда.

1982

«Перед тобой стоит туман…»

Перед тобой стоит туман,

А позади — вода,

А под тобой сыра земля,

А над тобой звезда.

Но в мире ты не одинок,

Покуда чуешь ты

Движенье моря и земли,

Тумана и звезды;

Покуда знаешь о себе,

Что ты проводишь дни

Как неживое существо,

Такое, как они.

А большего не надо знать,

Всё прочее — обман.

Поёт звезда, летит прибой,

Земля ушла в туман…

1983

ПУШКИН ПО РАДИО

Возле разбитого вокзала

Нещадно радио орало

Вороньим голосом. Но вдруг,

К нему прислушавшись, я понял,

Что все его слова я помнил.

Читали Пушкина.

Вокруг

Сновали бабы и солдаты,

Шёл торг военный, небогатый,

И вшивый клокотал майдан.

Гремели на путях составы.

«Любви, надежды, тихой славы

Недолго тешил нас обман».

Мы это изучали в школе.

И строки позабыли вскоре —

Во времена боёв и ран.

Броски, атаки, переправы…

«Исчезли юные забавы,

Как сон, как утренний туман».

С двумя девчонками шальными

Я познакомился. И с ними

Готов был завести роман.

Смеялись юные шалавы.

«Любви, надежды, тихой славы

Недолго тешил нас обман».

Вдали сиял пейзаж вечерний.

На вётлах гнёзда в виде терний.

Я обнимал девичий стан.

Её слова были лукавы.

«Исчезли юные забавы,

Как сон, как утренний туман».

И вдруг бомбёжка. «Мессершмитты».

Мы бросились в кювет. Убиты

Был рядом грязный мальчуган

И старец, грозный, величавый.

«Любви, надежды, тихой славы

Недолго тешил нас обман».

Я был живой. Девчонки тоже.

Туманно было, но погоже.

Вокзал взрывался, как вулкан.

И дымы поднялись курчавы.

«Исчезли юные забавы,

Как сон, как утренний туман».

«День выплывает из-за острова…»

День выплывает из-за острова

И очищается от мрака

С задумчивостью Заболоцкого,

С естественностью Пастернака,

Когда их поздняя поэзия

Была дневной, а не вечерней,

Хотя болезнь точила лезвия

И на пути хватало терний.

«Когда бы спел я наконец…»

Когда бы спел я наконец

Нежнейшее четверостишье,

Как иногда поёт скворец

Весною в утреннем затишье!

Про что? Да как вам объясню?

Всё так нелепо в разговоре.

Ну, предположим, про весну,

Про вас, про облако, про море.

«Чудо — познаваемость вселенной…»

Чудо — познаваемость вселенной

И с природой дивный диалог.

Этот чистый, тёмный и целебный

Рек, небес, пустынь и моря слог.

Этих гор возвышенные оды,

Пёстрые элегии лесов,

Разговор осмысленной Природы,

Примечанья птичьих голосов.

Осторожней принимай признанья

И о тайнах сбивчивый рассказ.

Что-то пусть останется за гранью,

В любопытстве сдерживая нас.

«Напиши мне, богомаз…»

Напиши мне, богомаз,

«Утоли моя печали».