Змеиная Академия. Щит наследника. Часть 2 (СИ) - Шеллар Аэлрэ

С каждым видением о нем, что приходили в последнее время так часто, к ее тайному ужасу и удивлению уходила брезгливость и отвращение. Он выживал, как мог. Жестоко, подло, отвратительно. Но за любой проступок ответственность несет не одно существо. Тот, кто сделал несчастного таким, должен заплатить двойную цену.

Рин мотнула головой, возвращаясь к настоящему — тогда ей повезло не попасться. Отец, похоже, серьезно рассорился с наследником, насколько это было вообще возможно. Нильяр услал его из дворца под каким-то совершенно глупым предлогом. Она… была рада. Пусть лучше будет подальше от всего этого сумасшествия, насколько это возможно для иршаса его ранга. Ведь есть еще Эскайр, есть другие враги. От сведений, которыми (пусть и в меньшей мере) делился Нильяр, голова шла кругом, но сейчас Рин волновало другое. Кирино. Любые сведения о кирино. Потому что такой, как Дейирин Атран, ох, нет, уже Найритин, не должно было существовать. Иршасы были несовместимы с другими расами вплоть до гибели матерей при рождении ребенка-полукровки. Это было давно и строжайше запрещено — но никто — ни словом, ни намеком ей об этом не обмолвился. Каким же образом мать ее родила? Старая книга почти рассыпалась в руках, покрытая толстым слоем пыли — похоже, ее не касались сотни лет. Да и кому здесь были нужны сведения по расам, с которыми не сталкивались тысячелетия? Похоже, эта книга была привезена еще из родного мира иршасов.

Строчки расплывались перед глазами, шарсар, тем более, такой устаревший, был трудным для понимания языком, но все же… Виски сцепило болью, закололо сердце. Кирино были по сути духами, человеческая оболочка являлась обманкой, пустышкой. Они могли надевать ее для удобства общения с другими расами, хоть и не любили, но… никак не могли забеременеть и родить ребенка. Она не могла быть дочерью кирино Анайлисы. Но, тем не менее, она совершенно точно была дочерью иршаса Илшиардена. Горло сдавило, закружилась голова. Дар обжег изнутри, заставляя задохнуться от полузабытого чувства ненависти и отвращения. К ситуации. К самой себе. К тому, что ей придется это как-то рассказать… объяснить… И нужны ли будут уже ее объяснения Нильяру и отцу? Сила давила, разрывала изнутри, она была не в силах справиться со своими чувствами, с безумным страхом потерять все, что стало ей так дорого.

Теперь ты знаешь, почему никогда не была ей интересна. С тобой возились, как с породистым нужным жеребцом — с определенной целью. Кирино зачем-то очень сильно был нужен иршас. Настолько, что она откуда-то добыла ему ребенка, в котором текла какая-то часть крови кирино.

Новый приступ боли. Тихое шипение, сорвавшееся с губ. Хвост метнулся, сбивая неловко небольшой боковой стеллаж. Желание исчезнуть отсюда стало настолько жгуче-невыносимым, что сила выплеснулась сама — ревущим потоком — и она провалилась в мерцающую вопреки всем законам арку портала.

ГЛАВА 7. Мертвые розы

Всей правды лучше и не знать

Так легче жить и умирать

В сад гордых роз любви моей

Пришла зима, снег и метель

И демон шепчет мне во мгле

Что верности нет на земле

Тех, кто забыл про Божий Суд

Проклятья мертвых роз найдут.

Проклятье мертвых роз — Unrеаl

Приземление вышло неожиданно мягким — прямо в центр огромной кушетки на небольших ножках. Рин мигом утонула хвостом в подушках и накидках — впрочем, все они смотрелись удивительно органично, будучи сделаны в одной сине-янтарной гамме. Она это отметила как-то мимолетом, чувствуя, как выплескивается из тела сила, извиваясь черными угрожающими кнутами. Змейство, да где же это она? Как же это… как прекратить, не навредить, когда сердце разрывается от боли?

Вдох. Тихий, мерный. Из горла вырывается хрип вперемешку с шипением. Картина, висящая на соседней стене, с грохотом падает на пол. Теперь ее еще и стыд захлестывает. Несколько подушек рассыпаются прахом.

— Нет… — всхлип на грани слышимости.

Хвост молотит от бессилия, сбивая все вокруг в ком.

Колебание воздуха. Миг — и сильные, жесткие руки ловят ее, крепко, но не больно фиксируя. Мощный тяжелый хвост придавливает, не давая пошевелиться. Прямо на нее смотрят хищные алые глаза с золотыми звездочками. Теплое дыхание императора щекочет шею. На нем только легкая домашняя туника темных тонов, перехваченная поясом, волосы чуть мокрые — словно только из купальни.

Боль мешает думать, не дает сосредоточиться, мешаясь с испугом. Это конец. Ее легко, как пушинку, приподнимают, чужая сила обволакивает, унимая боль, закутывает, утихомиривает бушующую магию. Ее голова — на чужом плече. Длинные пальцы с острейшими когтями расплетают волосы, перебирая. Это какой-то абсурд.

— Тише, ши-аннэ, тише, змейка, — голос императора лишает воли, не дает противится, лучше любого успокоительного настоя.

Смешок.

— С этим меня еще никто не сравнивал…

Больше император Шелларион ничего не сказал, а у нее и говорить-то сил не было. Так и полулежала в объятьях всемогущего змея, постепенно уплывая в сон. Этот сон был совершенно чудесен, потому что там ее обнимал Нильяр, завертывая в кольца своего хвоста. Впервые с его лица слетела бесстрастная маска — пусть хоть немного, хоть чуть. Наследник выглядел встревоженным и расстроенным. А еще — безумно уставшим. Бедный. Слишком много дел, наверное, и не прилег.

Ох. Иршас обернулся, сверкнув глазами и стало боязно.

— Глупая девчонка. Чуть себя не угробила. — почти злое.

Странный сон. Как будто он уже все знает. Ее лицо обхватывают шершавыми ладонями, заглядывают в глаза, а потом — целуют. Крепко, собственнически, до головокружения, словно наказывая этим поцелуем.

Интересно, это ничего, что она свалилась на императора? Даже во сне охватывает липкий страх, и Нильяр, как будто в реальности, отпускает, обнимая уже бережно, сажает ее на хвост.

— Отец не сердится на тебя, а вот я — очень даже. Если еще и выяснится, что повод был пустячный…

Ох, зря он это сказал. Все ее сознание, всю сущность вновь затопила боль. От предательства родного человека. От того, что все ее опасения, до этого казавшиеся смешными, сбывались, от…

Наверное, она кричала и плакала. Чужая ладонь легла на лоб, обжигая жаром, и это странный сон закончился, оставив ее посреди пустоты и уютной темноты.

Там ее гладил по голове Эскайр тан Ши, поглаживая чешую длинной щеткой — словно натирал до блеска.

Она отчего-то четко помнила, что случилось до того, но вся боль и отчаянье были словно припорошены пеплом. Тан Ши, будто поняв, что Рин очнулась, резко вскинул голову. Теперь она могла его разглядеть, четко, без покрывала тьмы, впервые за время знакомства. Очень бледный — но не как мертвец, его кожа будто отливала каким-то перламутровым оттенком, с длинными темными волосами, иссине-черными, как вороново крыло, и такими же бесконечно-черными провалами глаз без белка и зрачка. Наверное, она должна была испугаться его мощи, но эта сила не давила — ласкала ее в своих прохладных кольцах. Спокойно и тихо… как дома. Хотя, почему как?

Тан Ши коснулся ее макушки, потрепав, словно малыша. Она ощущала его приязнь и смешливую теплоту — для нее одной.

— Мой долг — заботиться о душевном спокойствии моей жрицы. Я не стану стирать твою память, ты должна помнить все, что узнала, это важно. Но знай одно — никто тебя не разлучит с твоим принцем, змейка. Твоя кровь почти идеальна чиста, ты даже не полукровка, у тебя есть любящий отец и дорогие тебе друзья. Предательство — всегда больно, но согласись, лучше узнать сейчас, чем тогда, когда будет поздно?

Горло сдавило вновь, но Рин кивнула, соглашаясь. Он прав.

— И поэтому прекращай жалеть себя и распускать сопли, — резкое, — ничего непоправимого еще не случилось, вопреки всем чужим стараниям. Будь достойной своего звания, моя жрица.

Темные глаза нехорошо блеснули. В них жило то же безумие, что она видела в пустых глазницах Эрайша, та же жажда мести, смешавшаяся сейчас с искренней привязанностью к ней. Эту связь она ощутила неожиданно так полно и остро, что горло сжало. Встань, тряпка.