Варяжские гнезда - Михаил Левицкий

Про крест рассказывают следующее:

Более пятидесяти лет тому назад, с юга, из дальних стран, пришел к этой горе на Днепре старец чужестранец именем Андрей. Он говорил, что сам видел Сына Божия на земле и сам слушал Его поучения. Слова Учителя своего он повторял среди полян. Часто говорил он на той горе. В память о смерти Сына Божия на кресте он водрузил на самой вершине горы крест и сказал собравшимся вокруг него людям: «Видите ли горы сие? На сих горах воссияет благодать Божия. Будет здесь великий город, и Господь воздвигнет в нем много храмов Своих». Потом старец ушел в другие земли вверх по Днепру, и по Ловати реке дошел до Озерных городов. У полян остался пришедший с ним юноша, ныне старец Феодор. К нему присоединился впоследствии Управ – Иустин. Андрей же возвратился в страны полуденные, и там, говорят, был насмерть замучен противниками его веры.

Эти известия настолько возбудили любопытство Водана и многих других, что они решили точно и безотлагательно исполнить предписание духа Богучара и постараться узнать все, что можно, о дивном учении старцев, как бы оно ни было несходно с тем, что ему подсказывали честолюбие, властолюбие и другие страсти. В числе вызвавшихся сопровождать царя был и Иона бень-Манассия.

Подъем на гору шел по извилистым тропинкам в лесу, через просеки которого открывались живописнейшие виды на горы правого берега и равнину левого, с густым, разноцветным хвойным и лиственным лесом, окаймленным уходящей в безграничную даль и извивающуюся как змейка серебряной полосой Днепра. Чем выше поднимались, тем живописнее и шире становился этот вид. С площадки, где стоял простой деревянный черный крест, вид представлялся восхитительный.

Водан остановился.

– Правду сказал старец! – промолвил он. – Если построят здесь город, то может быть город сильный, славный и богатый. Горы дадут непреступную крепость, Днепр – торговлю и богатство, а красота природы везде уже есть. Захватить эти горы и отстроиться не трудно. Отсюда можно с понтскими народами, с греками, с сирийцами, с египтянами и мирную торговлю, и войну вести.

К нему подошли два старца с белыми бородами и длинными волосами. Одеты они были по-гречески, в длинных, сурового холста хитонах, с накинутыми на плечи гиматионами бурой козьей шерсти. На головах их были черные скуфейки, а на шее каждого висел серебряный крест.

– Привет тебе, чужестранец, – сказал черноглазый, горбоносый старик, меньше ростом и сухощавее. – Видали мы, как ты на ладьях своих ходил по Днепру и стал у нашего берега. Далеко ли путь держишь?

– Ищу места для поселения моего народа, – объяснил царь. – Землю древлянскую воевать хочу.

Старец выше ростом и более крепкого сложения, голубоглазый и менее смуглый, заговорил:

– Древляне горькие обиды стране полянской спокон века наносят. Люди они дикие и жестокие. Живут в лесах, городов у них нет, в еде неразборчивы. Умыкают невест, берут себе по много жен и бросают их когда вздумается. Но Христос, Господь наш, велел и врагов наших любить. И древлянам вольность по пошлине[17] отцов и дедов дорога.

– За эту вольность я дам им просвещение! – самонадеянно объявил Водан. – Я дам им ратный строй, научу корабли строить, построю города.

– Это я видел, – заметил черноглазый старец. – Корабли твои финикийской постройки, а судя по одежде и вооружению, есть у тебя славяне, греки, готы, даже евреи и финикийцы.

– Ты все эти народы знаешь?

– Знаю! Родом я из Синопа в Пафлагонии и родился от греческих родителей. Зовут меня Феодором. Брат и друг мой полянин Иустин, а до принятия святого крещения именовался Управом. Из Синопа же я ездил не раз и в Пантикапею, и в Херсонес, и к берегам Колхиды. В Синопе же я познал свет Христова учения и сопутствовал до сих мест святому отцу нашему Андрею – Апостолу Христову.

– Я завоеванным народам и веру новую дам! – похвалился Водан.

– Какую? – удивленно спросили оба старца.

– Создам! – был смелый ответ.

– Ты создашь новую веру? – воскликнул Иустин. – Истина ведь не создается человеком! Или ты будешь учить тому, чему сам не веришь!

– Почему ты полагаешь, что тому, чему сам не верю?

– Ты, может быть, хочешь поступить так, – сказал Феодор, – как поступают мудрецы египетские, персидские, славянские? Они верят сами в Единого Бога, а народ учат то басням, то нелепостям, почти равным греко-римским, то поклонению огню, то обоготворению сил природы; во всех случаях – обожанию твари вместо Творца. Те же смутные понятия, которые они сами имеют о Боге, они открывают только посвященным и под великой тайной!

– Открой всю истину непосвященным, – повторил Водан доводы своих учителей, – разум помутится.

– Неправда! – воскликнул Иустин. – Моисей учил не избранных из сынов Авраама, а весь народ еврейский. А знаешь ли, царь, кто были первые ученики Христовы? Галилейские рыболовы! Было несколько мытарей, несколько римских воинов. Один только апостол Павел был прирожденный римский гражданин и знатный еврейский купец и книжник. А я сам, смиренный раб Божий, до двадцати пяти лет занимался звероловством; медведей бил и меха их проезжим купцам продавал. Великой мудрости книжной на медвежьей охоте не научишься. Не так ли? Истинная мудрость приходит не от умствований философов, а от Бога, открывающего свет правды всякому, кто Его о том молит с сокрушенным сердцем.

– О вере вашей мне уже рассказывали северяне! – объявил Водан. – Если в ней познаю истину и притом доступную для всего народа, я могу и ее принять.

– Нет двух истин – одной для народа, другой для избранных, – горячо вступился Феодор. – Истина для царя есть истина и для последнего нищего. Ложь для книжника есть ложь для погонщика ослов. Бог есть свет и истина, дьявол – отец лжи. Выбирай! Третьего тебе нет.

Водан задумался.

– Отцы честные, – сказал он. – Вижу я, что вы люди верующие в то, чему учите, притом люди мудрые и жаждущие добра. Я рад буду поучиться у вас. Говорили мне, что вы учите, что Бог, любя людей, отдал Сына своего на лютую казнь для искупления грехов людских. Говорите вы о царстве небесном и о том, как его заслужить высокой добродетелью. По ныне еще народы не готовы для восприятия столь высокого учения.

– Готовы, царь, – воскликнул Феодор, – давно готовы! Царство славы Божией на небе, но царство Божие на земле; царство благодати, собрание всех верующих уже стоит крепко. Какие гонения были при цезаре Нероне? Умирали за веру, но не отрекались от святого закона Христова. И пусть все цари мира восстанут против веры Христовой, врата ада не одолеют ее, и она устоит. Мы ищем царства Божия и правды Его, и веруем, что остальное нам приложится. Мы не осуждаем ближнего, чтобы Бог нас не осудил, и царство Божие мы не отдадим за все блага мирские. Мы верим, что всякий просящий получает и ищущий находит и стучащему отворят, а потом о всех нуждах наших молим Господа Отца Небесного и верим в силу молитвы, принесенной от чистого сердца.

– Мудрое учение! – согласился царь. – Но прощение обид, миротворство, кротость, искание во всем одной правды не есть ли сон далекого будущего, когда будет создан новый человек.

– Новый человек уже есть! – твердо сказал Феодор. – Это христианин. В Греции, в Малой Азии, в Риме даже, много наших. Есть и свободные граждане, и рабы, и ученые книжники, и ремесленники, и законники, и воины – и все исполняют долг свой перед Богом и людьми.

– И воины есть? – удивился Водан. – Разве воин не должен быть жесток и безжалостен?

– Мы молим Господа, – сказал Иустин, – чтобы Он даровал мир на всей земле, но пока есть войны, есть и легионы, и служащие в них христиане исполняют свой долг. Они не добивают пораженного врага и не грабят покоренных городов, но с врагом встречаются грудь с грудью и никогда не бегут с поля битвы. И здесь, в нашей земле, есть верующие, которые смело ходили и на древлян, и на команов и не уступали в храбрости своим родичам, почитающим ложных врагов. Но постоянная молитва наша к Господу Богу есть мольба о благоденствии и мире стран и народов.

– Даже врагов? – спросил царь.

– Для христиан врагов нет! – отвечали в один голос оба старца. – Есть только люди, братья, ближние!

– По совести признаю, – сказал Водан, – что христиане, как вы, отцы мои, это община добрых и честных людей. Но, верьте мне, никогда вас много не соберется, никогда вы народа не составите. По-вашему, царство Божие – мир и молитва? Для народа, воинов-завоевателей, битвы и пиры – первые наслаждения этой жизни. Трусов, даже кротких и миротворцев, должна ждать горькая участь за гробом. Добрый воин должен страшиться как наказания Божия даже смерти на соломе от старости и болезни.

– Значит, по-твоему, – спросил Иустин, – война и ненависть между людьми должны существовать во веки веков?

– Этого я не говорю, – отвечал Водан. – Но высокое и мудрое учение ваше, отцы мои, пригодно для других людей, которые, может быть, будут жить на другой земле. Но среди окружающего нас нет ничего, что бы обещало нам скорое осуществление такого прекрасного сна. Я расскажу вам, старцы почтенные, одно языческое предание. Ни у греков, ни у славян его нет. Вы ему не поверите. Но оно вам объяснит, почему я не верю в успех вашего учения среди людей. Некий народ, признающий много богов, рассказывает следующее: среди богов, порожденных одним общим отцом, один ведал добром и светом и был прекрасен телом и духом[18]. Цвет лица его был нежен, волоса подобны пшеничной соломе по цвету, невоображаемой тонины и покрыты блеском; весь он был как будто облит сиянием. Пока он был жив между богами, ни богам, ни людям не были страшны козни злых духов. Поэтому злые духи решили непременно погубить бога добра и света. Наиболее коварный из дьяволов[19] раздражает и осмеивает богов, чтобы узнать их слабые стороны и найти себе пособника для того, чтобы убить свет и добро на земле. Но хранитель всего прекрасного был неуязвим. Боги закляли все вещи на земле не вредить тому, от кого зависит счастье небес. В игрищах своих боги с притворным гневом наносят удары друг другу, в том числе и светозарному богу, но он их не чувствует и остается невредим. Не участвует в играх лишь бог мрака, слепой, но не злобный брат бога света[20]. Дьявол занят лукавой мыслью: не может быть, чтобы боги не забыли в своих заклинания хоть чего-нибудь. Оглядев всю природу, он находит слабый отпрыск чужеядного растения, встречающегося на деревьях. Это вечно зеленая омела с белыми ягодами. Такое ничтожное растение было оставлено без внимания богами при заклятии всего мироздания. Злой дух срезает омелу и делает из нее дротик, который предлагает для бросания слепцу – богу мрака. Прекрасный бог, пронзенный древесным тонким прутиком, падает мертвый к ногам невинного убийцы, обманутого брата. Смерть соглашается возвратить богам их любимца, если все существа, без исключения, его будут оплакивать. И все в мире зарыдало, кроме демона, принявшего вид старухи. Лучшего из богов сожгли на костре. Жена его не перенесла горя – у нее разорвалось сердце, и ее так же положили на костер ее супруга.