Судьба найдет на сеновале - Дарья Донцова

– Что? – ахнула дама. – Убирайтесь!

– У вас в ванной сухие полотенца, в душевой кабинке нет ни капли воды, а волосы уложены, – спокойно продолжал я. – Слова о том, что впустите нас, когда закончите мыть голову, были ложью. На столе две чашки, на диване сумка. Анна Сергеевна, какая у вас машина? Давно ее водите?

– Я безлошадная, – уже другим тоном, растерявшись, ответила Плотникова, – за рулем никогда не сидела.

Я взял брелок и поднял его на уровень глаз.

– Тогда откуда здесь автомобильные ключи? Наташа, не прячьтесь, выходите.

– Нет тут никого! – всполошилась Анна Сергеевна.

– Госпожа Кротова, выбирайтесь из шкафа, – велел я. – Честное слово, это смешно!

Из прихожей раздался тихий скрип, в кухню вошла худенькая темноволосая женщина и быстро спросила:

– Как вы догадались, что я в гардеробе?

– А где еще укрыться? – улыбнулся я. – Правда, я не заглядывал в спальню. Может, там кровать высокая и под ней можно спрятаться. В другой раз, когда решите затаиться, прихватите с собой сумку и уберите использованную посуду. А вам, Анна Сергеевна, следовало намочить волосы, замотать их полотенцем и облить водой пол и стены душевой кабинки.

– Вот уж сглупили мы, – засмеялась Кротова. – Софья Леонидовна неожиданно постучала, а мне запрещено здесь появляться, поэтому я испугалась. Алексей, охранник, на нашей стороне, но если начнут разбираться, как я в дом попала, сразу сообразят, что Иванов меня впустил, и уволят парня, а у него жена в декрете, месяц назад дочь родилась. Пожалуйста, не рассказывайте, что меня видели, а? Я работы в пансионе не из-за профессионального несоответствия лишилась, как раз наоборот, за хорошие знания меня выперли. У владельца пансиона Вражкина сынок есть. Полный балбес! Какой из него психолог? Восемь лет в институте учился, несколько раз за неуспеваемость отчисляли, но папаша свое дитятко назад в вуз запихивал. Получил Николай в конце концов диплом, отец его сюда к старикам вторым психологом пристроил. Я послушала-посмотрела, как этот горе-врач с пожилыми людьми общается, какую чушь им несет, и не выдержала, начала дураку замечания делать, пациентов успокаивать. Коленька родителю нажаловался, что его, бедняжку, злая Кротова отчитывает. А как мне поступить следовало, если дурак и неуч бабушке, к которой дети десять лет не приходят, посоветовал им письмо написать, что она пошла к ведьме и их до сотого колена прокляла? В общем, Вражкин-старший меня вон выгнал, запретил даже приближаться к пансиону.

– Софья Леонидовна к вам хорошо относится, – улыбнулся я. – Она мне вас хвалила.

– Но ее тоже могут выдворить, если хозяин пронюхает, что я в дежурство Сони тут появилась, – сказала Наталья. – Потому мы и шифруемся.

– Мне без Наты плохо, – жалобно подхватила Анна Сергеевна, – в доме сплошь недоумки, разговоры только о том, что ели-пили да как в туалет сходили. Еще телевизор местная публика смотрит и постоянно из-за разных программ ругается. Позавчера Вера Иосифовна с Галиной Николаевной даже подрались – одна сочувствовала главной героине шоу, а вторая обозвала ту похотливой кошкой. Не на шутку старухи сцепились. Я здесь как в зоопарке живу – заперта в клетке, выйти не могу. Но у меня, в отличие от остальных, голова на месте, руки-ноги работают.

– А вы зачем пришли? – догадалась наконец-то спросить Кротова.

Я вынул удостоверение и протянул его психологу.

– «Частный детектив Иван Павлович Подушкин», – прочитала та вслух.

– Я не враг Анне Сергеевне, – сказал я, – наоборот, хочу освободить ее из дома престарелых.

– Тут ужасно, – прошептала Плотникова. – Персонал обо мне заботится так истово, что шагу самой ступить не дают, в полночь везде гасят свет, требуют соблюдать режим, в сад только с медсестрой можно выйти, еда диетическая. Остальным жителям это на пользу, они больны, но я-то здорова.

Я решил не церемониться.

– Анна Сергеевна, вы кому-нибудь рассказывали о том, как Григорий Петрович Браткин с дочерью Еленой, вашей бывшей соседкой, помогли вам в день смерти Юрия Николаевича?

Хозяйка квартиры ссутулилась.

– Я его не убивала! Да только ни одна душа мне не верит. Артем меня сумасшедшей считает, запрятал подальше, чтобы я его не опозорила. Он своей невесте и ее отцу объявил о моей смерти, а мне строго-настрого приказал: «Если кто незнакомый к тебе вдруг заявится или позвонит, начнет про Анну Сергеевну расспрашивать, отвечай: «Такую не знаю, ступайте отсюда, пока полицию не вызвала». Я его спросила: «Сыночек, чем же я перед тобой провинилась? Раз ты меня стесняешься, зачем из Плавска, где я тихо жила, в Москву перевез? Сначала мы в столице в одной квартире мирно сосуществовали, потом ты, Тема, себе просторную двушку купил, а меня отселил. Я не сопротивлялась, понимала, что тебе надо семью строить. Но почему ты меня решил покойницей сделать?» Артем ответил: «Мама, я очень люблю Маргариту. Очень! Когда у нас роман начался, она сразу предупредила: «Имей в виду, замуж пойду только за сироту, со свекровью дел иметь не желаю». Я без Риты жить не могу, поэтому пришлось ей солгать». Что ж поделать, я и это поняла. Была счастлива, что сын хоть изредка звонит да раз в полгода на минуту ко мне заезжает. Но потом он меня сюда перевез обманом. Я ему рассказала, что не убивала Юрия, а Тема спустя пару недель предложил: «Мамочка, хочу в твоей квартире ремонт сделать, мебель новую купить. Поживи пока пару месяцев в санатории, там врачи отличные, процедуры, питание первоклассное. Потом вернешься в чистоту и красоту». Ох, как я, дура, обрадовалась! И мне в пансионе сначала понравилось. Но потом-то я узнала, куда попала, и сообразила: выйти отсюда не смогу. Вот с той поры и сижу в тюрьме. Артем ни разу сюда не приехал и не позвонил мне. А я ему всю свою любовь отдала и накопленные деньги тоже. Знаете, много раз я людям пьесу Шекспира «Король Лир» в библиотеке выдавала, но и подумать не могла, что со мной нечто подобное под старость приключится. Я Тему больше жизни любила…

Анна Сергеевна заплакала. Наталья обняла ее, прижала к себе и стала гладить по спине, приговаривая:

– Все будет хорошо. Все непременно будет хорошо.

Старушка вытерла слезы.

– Разболталась я… А вы так и не объяснили, зачем пришли.

– В мое детективное агентство обратился Артем Глебович Брагин с рассказом о том, что кто-то затеял с ним игру… – начал я.

Глава 20

Выслушав мой рассказ, Анна Сергеевна устало повторила:

– Никого я не убивала. Не я мужа пристрелила, а на меня убийство свалили. Я, после того как тело мужа увидела, словно в вату закуталась. Вроде вижу все, слышу, но как во сне. Долго ничего о том дне вспомнить не могла, но потом Наташа со мной сеанс гипноза провела, и мне ясно стало: не виновата я.

– Есть такой метод: врач погружает пациента в трансовое состояние, возвращает его в прошлое, и тот рассказывает, что видит. Довольно долго психологов считали шарлатанами, кем-то вроде шаманов, но теперь нашими услугами пользуются полицейские всего мира, – разъяснила Кротова.

– Я для сына всегда жила, – зашептала Анна Сергеевна. – Вы не представляете, что со мной случилось в молодости.

– Знаю про биологического отца Артема, – кивнул я.

Плотникова прикрыла рот ладонью.

– Откуда?

– Трудно убрать все документы из архивов, – вздохнул я, – в особенности если речь идет об осужденном серийном насильнике. Вы сделали что могли, но полностью уничтожить бумажный след могут лишь спецслужбы, и то не всегда.

Анна Сергеевна скрестила руки на груди.

– Да. Я убежала, отчество-фамилию в метрике поменяла, за мальчиком неусыпно смотрела, опасалась, что из него зверь полезет. Но Тема пошел в мою родню, рос добрым, сострадательным, в школе учился лучше всех. Золотую медаль не получил, потому что директрисе понадобилось родного племянника в институт пристроить, и придрались к Артему на сочинении, снизили балл, медаль уплыла к родственнику Ольги Алексеевны. Но ничего хорошего из этого не вышло: Тема в вуз поступил, а тот, кому его награда незаконно досталась, с треском провалился.

Плотникова стряхнула ладонью крошки со стола.

– Мне следовало сына одной растить, ведь уже обожглась один раз. Но, видно, жизнь меня плохо научила. Уж очень тяжело было – зарплата библиотекаря маленькая, ребенок растет, ему игрушки-еда-одежда-книги нужны. А подработать негде, не полы же мыть идти. Дети злые, агрессивные, они бы моего мальчика на смех подняли, узнав, что его мать с тряпкой по чужим людям горбатится. Плавск – городок провинциальный, новости по нему быстро разлетались. И тут Юрий встретился – бывший военный, пенсия хорошая, работает, зарплату получает не маленькую. Ухаживал, правда, без особых выкрутасов, цветов не носил, песен под балконом не пел. Как-то утюг подарил, сказал: «Держи, Аня. Твой сломался, я новый купил». Кому-то это смешным показалось бы. А вот биологический отец Темы красноречием блистал, фразы типа «твои глаза прекрасны, я потерял от любви голову» слетали с его языка легко. Он таскал цветы охапками, а один раз, чтобы доказать мне свои чувства, с железнодорожного моста в реку сиганул. И кем в конце концов он оказался? Убийцей и насильником. Так что у меня уже был сладкоголосый говорун-красавчик, второго не надо. Начни Юрий с придыханием декламировать: «Любимая, твои волосы – как нежная пена, обожаю зарываться в них лицом, с утра до ночи думаю о тебе…» – я бы от него на конец света удрала. Но Плотников ничего подобного не делал, да и выглядел человеком надежным. Даже его идея подарить утюг мне понравилась – хозяйственный мужчина, с таким дом полной чашей будет. Да и не о своем благополучии я тогда думала, о сыне заботилась, решила: первый раз замуж по большой любви выскочила, второй – по расчету под венец пойду. Супруга уважать буду, вместе с ним Артема на ноги поставим.