Судьба найдет на сеновале - Дарья Донцова

– Надеюсь, несмотря на возраст, меня все же нельзя отнести к сырам с плесенью, – борясь со смехом, ответил я. – Может, ты имела в виду Рокфеллера? Увы, я не являюсь наследником легендарного богача, у меня нет миллиардного состояния.

Лота погладила меня по плечу.

– Дядя Ваня, если хочешь разбогатеть, нельзя деньги растренькивать. Я договорюсь с дядей Васей из домоуправления, он нам диван дешевле дотащит. Когда он осматривал старый, сказал: «Если новый купишь, свистни, мы с Серегой его куда хочешь за две тысячи поставим». Дядя Ваня, не переживай, заработаю и верну то, что ты из-за меня потратил.

– Шарлотта, перестань именовать меня дядей, – наконец-то я решился сделать ей замечание. – Ты не моя племянница, а я еще не старый пень.

– Как же тебя звать? – растерялась она.

– Только не дедушкой Ваней, я привык откликаться на Ивана Павловича, но ты можешь отбросить отчество.

– Ага, усекла, – кивнула Лота.

– Экскузе муа, вы можете проследовать в кассу, – торжественно объявил Валерий.

Я вынул портмоне.

– Когда доставят мебель?

– Через час после того, как пробьют чек, – пообещал продавец.

– Нельзя ли побыстрее? – попросил я. – Должен уехать по делам.

– Дядя Ваня, езжай спокойно, расчудесно без тебя обойдусь. Ой, прости, больше не буду говорить «дядя»… – прочирикала Лота.

Когда мы вышли из магазина, я сказал:

– Вот чек, его отдашь тем, кто доставит «Базилио» к подъезду. Когда мужики из домоуправления занесут диван, зайди в мой кабинет, открой секретер, там в конверте деньги лежат. Возьми сколько надо и отдай рабочим.

– Я с ними за копеечку договорюсь, дядя Ваня! – заверила меня девушка.

– Не сомневаюсь в твоей бережливости, тетя Шарлотта, – ответил я.

– Ой, – прошептала Лота, – у меня случайно про дядю Ваню вырвалось, больше никогда…

Глава 19

Несколько лет назад судьба случайно занесла меня в дом престарелых. Я хорошо запомнил неприятный запах переваренной капусты, витавший в коридоре, тихих людей в застиранных халатах, жавшихся к стенам, когда мы с главврачом проходили мимо, и давящую ауру тоски, поэтому сегодня, намереваясь посетить Анну Сергеевну, никаких приятных эмоций не ожидал. Но здание пансиона, где госпоже Плотниковой предстояло провести последние годы жизни, выглядело весьма прилично, внутри было вполне уютно, а дежурный врач Софья Леонидовна оказалась милой улыбчивой дамой, облаченной не в белый халат, а в элегантное, совсем не дешевое платье.

– Рада познакомиться с вами, Иван Павлович, – сказала она. – Артем Глебович предупредил, что вы приедете побеседовать с Анной Сергеевной. Господин Брагин правильно сделал, решив пригласить для консультации еще одного специалиста. В нашем пансионе есть психолог, но, скажу по секрету, он слишком молод, только окончил университет. Образование у Николая Ильича Вражкина высшее, а вот практического опыта нет совсем, с пожилыми он работать не умеет. Раньше у нас служила Наталья Кротова, вот та прекрасно с бабушками-дедушками общалась. Но ее, к сожалению, уволили. Наше заведение принадлежит Илье Николаевичу Вражкину, и… В общем, вы меня понимаете?

Я кивнул, Софья Леонидовна продолжила:

– Кротова владела гипнозом, другими современными методиками и, когда к нам привезли Плотникову, заинтересовалась новой обитательницей, занималась с ней много. У нас прекрасные бытовые условия – пансионеры живут в отдельных квартирах, персонал заботлив, питание здоровое. Но старики тоскуют по родным. Артем Глебович сообщил нам, что у Анны Сергеевны возрастное слабоумие. И все же, в отличие от других наших пациентов с аналогичной проблемой, Брагина адекватна, разумно себя ведет. Она читает, смотрит телевизор, вот только долгое время говорила о том, что не убивала мужа. Но вы, наверное, знаете, в чем проблема? Артем Глебович ввел вас в курс дела?

– Конечно, – ответил я. – Где мне можно поговорить с пациенткой?

Софья Леонидовна встала.

– У нее в квартире. Учтите, Анна Сергеевна необщительна, ни с кем здесь не подружилась. Утром и днем она почти не контактна, а вот к вечеру становится любезной, даже шутит. Об убийстве мужа Плотникова рассказала мне сразу после приезда. Потом повторяла об этом многократно, но недавно перестала. Я понимаю, некоторые пожилые люди выдумывают разные истории, чтобы обратить на себя внимание. Ведь старый – как малый. Дети, которым не хватает любви, начинают воровать, убегают из дома, а бабушки-дедушки озвучивают небылицы. В седьмой квартире живет Фаломеева. Ольга Петровна постоянно твердит, что работала с известными людьми, называет фамилии тех, кто регулярно мелькает по телевизору, сообщает о них очень личные подробности. Например, сядет обедать и на весь зал заявляет: «Валерий Леонтьев щи не ест. Когда он ко мне приезжал в гости, я варила ему куриную лапшу, Валерочка ее обожал, руки мне за нее целовал». А назавтра уже твердит: «Леонтьев лапшу на дух не переносит. Я ему щи из кислой капусты готовила». И смешно, и жалко ее. Но Анна Сергеевна в своих рассказах не путалась, всегда одну версию излагала. Я даже в последнее время стала думать, вдруг Юрия Николаевича на самом деле жизни лишили. Артем Глебович просил не обращать внимания на слова матери, пояснил, что отчим покончил с собой. Но Плотникова так убедительно говорила про убийство. Три-четыре раза в неделю заглядывала в мой кабинет и заводила: «Софья Леонидовна, когда же прокурор приедет? Хочу ему про трагическую смерть Юрия поведать. Говорила вам уже, однако хочу повторить: мужа убили, я к его кончине отношения не имею…» И далее по теме – как покойный на нее с пистолетом бросился, а она в страхе убежала. Твердила это, словно наизусть выучила. Потом – как отрезало. Видимо, Наталья Кротова помогла, ведь излагать свою историю Плотникова перестала после того, как та с ней сеансы проводить начала. Нам сюда…

Софья Леонидовна постучала в дверь.

– Анна Сергеевна, можно к вам?

– Подождите немного, – ответили изнутри, – из душа выхожу, голову мыла.

– Не спешите, а то еще поскользнетесь! – испугалась доктор.

Дверь распахнулась минут через пять, я увидел хорошо сохранившуюся даму, которой на вид и шестидесяти лет не дашь. На Плотниковой было симпатичное платье, на шее висела нитка искусственного жемчуга, волосы уложены красивыми волнами.

– Ну зачем вы решили одна помыться? – укорила Софья Леонидовна подопечную. – Следовало подождать до завтра, когда придет Элеонора, она бы вам помогла.

Анна Сергеевна поджала губы.

– Хоть я живу тут как в тюрьме, но не заключенная! Мыться имею право, когда пожелаю. Элеонора мне вообще не нужна, раздражает только. Сяду читать, а она принимается разговаривать, язык у нее, как у коровы хвост болтается. И по какому праву вы делаете мне замечание? Собрались регулировать мой режим дня? Сегодня вам не понравилось, что я душ принимала, а завтра что, на цепь посадите?

Софья Леонидовна смутилась.

– Извините, просто я испугалась за вас. Вон Натан Петрович поскользнулся в санузле, шейку бедра сломал, теперь лежит.

– Зачем вы явились? – весьма нелюбезно осведомилась мать Артема.

– Ну… – растерялась Софья Леонидовна. – Видите ли, к вам пришли. Познакомьтесь: Иван Павлович, представитель Ильи Николаевича Вражкина. Хозяин хочет, чтобы господин Подушкин со всеми пациентами поговорил, узнал, как им тут живется, записал их пожелания, замечания.

Анна Сергеевна смерила меня взглядом.

– Хорошо, пусть проходит. А вас, Софья, не приглашаю, вы нашему откровенному разговору только помешаете.

– Конечно, конечно, – засуетилась моя провожатая, – оставлю вас наедине.

– Разрешите помыть руки? – спросил я у Плотниковой, когда врач удалилась.

– Санузел справа, – после небольшой паузы отреагировала дама. – Унитазом пользоваться нельзя. И не набрызгайте кругом. Полотенце не берите. Понятно?

Я кивнул, вошел в неожиданно просторную ванную, отвернул кран умывальника, пощупал полотенца, заглянул в душевую кабинку, потом намочил руки и вышел в прихожую. Анны Сергеевны там уже не было. Я пошел в сторону открытой стеклянной двери, где виднелся холодильник.

Кухня тоже оказалась большой, на столе стояли две кружки с недопитым чаем, тарелочка с пирожными, на диване лежала симпатичная сумочка, рядом ключи от машины.

– Кто вам разрешил по моей квартире шастать? – раздался за спиной гневный возглас Плотниковой.

Я нашел оправдание:

– Простите, я искал бумажное полотенце, чтобы руки вытереть.

– Уходите, молодой человек, – отрезала хозяйка, – не хочу с вами беседовать.

Я сел на стул.

– Анна Сергеевна, я вовсе не представитель владельца пансиона, а частный детектив. Софья Леонидовна понятия не имеет, чем я занимаюсь на самом деле, для нее я психолог, который пришел вас проконсультировать. Кротова уволена, а новый душевед – некомпетентный человек.