Штурм вулкана - Александр Белов

Он решил сразу же чистосердечно раскаяться и признаться, что проработанное и сто раз выверенное покушение на Белова провалилось из-за того, что в дело неожиданно вмешался Шмидт. Но только лишь он произнес фамилию Белова, как Зорин прервал его и сказал буквально следующее:

— Оставь в покое этого малька, нам нужна сейчас более крупная рыба и важно ее не спугнуть. Сейчас же езжай в аэропорт и чтобы в течение суток был в Красносибирске. Инкогнито, по чужому паспорту. У меня к тебе очень серьезное дело.

— Хорошо, — с готовностью согласился Кабан, — уже еду.

— И легенду придумай себе на всякий случай, — подсказал ему Зорин, — зачем ты едешь в Красносибирск.

— Так с вами встретиться… — не подумав, ляпнул Кабан.

— Ты еще на телевидение сходи и рекламу дай, что это я тебя вызвал, — сердито ответил Зорин, — запомни — ты московский бизнесмен, едешь в Сибирь разведать рынок для продвижения своего товара. Сейчас тут Рыков людям зарплату поднял, бизнесменов много толпится, так что твой приезд не вызовет подозрений. Понял?

— Ага, — ответил Кабан, — а какой товар я буду продвигать?

— Хоть что-то ты можешь придумать сам? — вконец разозлился Зорин и отключился.

Кабан не был таким тупым, каким мог бы показаться стороннему слушателю разговора. Просто звонок Виктора Петровича был очень неожиданным, и Кабан еще не успел прийти в себя после перенесенного потрясения. Да и не было никакого стороннего слушателя у их разговора. А если и был, то об этом никто не узнал.

После беседы c Зориным у Кабана полегчало на душе. Он даже посмеялся над тем, что пол суток безвылазно просидел в туалете. Зорин знает, что говорит. Недаром он столько лет у власти — и вашим, и нашим угодит, кого надо подсидит. При старом президенте процветал и при новом ко двору пришелся, потому что нюх имеет, как у собаки, всегда чувствует, откуда и куда ветер дует.

Кабан вылез наконец из туалета, умылся холодной водой, тряхнул головой и громко запел. Теперь он чувствовал себя легко и свободно, перспектива стать народным избранником и заседать в Госдуме снова замаячила перед ним, и он старался не вспоминать, что буквально несколько часов назад собственноручно завалил из пистолета своего лучшего и первейшего помощника.

III

Закончив говорить по мобильному телефону возле проходной Красносибирского алюминиевого комбината, Виктор Петрович засунул свой телефон в карман пиджака стоимостью в две тысячи долларов, на лице его отразилось благодушие, и он поманил к себе пальцем Матвея Рыкова. Тот с готовностью подбежал и встал в позу: «Чего изволите-с?».

— А скажи, Матвей Алексеевич, готов ли ты возглавить комбинат?

У Рыкова-младшего от этого вопроса в зобу дыхание сперло. Он-то грешным делом подумал, что его, несчастного неудачника, и с директоров по социальной культуре и быту скоро снимут, а ему предлагали повышение, да еще какое! Впрочем то, что его на комбинате за умного человека не считали, он приписывал не собственной нерадивости и тупости, а проискам брата, который, по его мнению, боялся, что Матвей займет его место и оттого всячески его гнобил.

— Я всегда готов! — заорал он, как юный пионер, только что руку в салюте не вскинул.

Зорин по-отечески взял Рыкова под локоток и повел вдоль фасада главного цеха алюминиевого комбината.

— Понимаешь, Матвей Алексеевич, — назидательно произнес Зорин, — мне и другим московским товарищам кажется, что твой старший брат пошел по пути не созидания, а разрушения. А тебе как кажется?

— Мне тоже так кажется! — захлебываясь от переполняющих его чувств, закричал Матвей. — Всем рабочим зарплату поднял, а мне нет!

— Да-да, — согласился Зорин, — то, что он совершенно не думает о близких ему людях, о людях, которые его подняли — все эти факты налицо. Мне кажется даже, что чеченский плен подействовал на его психику не в лучшую сторону. Поэтому нами принято решение отстранить господина Рыкова от руководства комбинатом и назначить тебя временно исполняющим обязанности генерального директора.

Матвей даже зажмурился от удовольствия, как домашний, откормленный китекэтом котяра. Он представил, как сидит в просторном кабинете генерального директора, вызывает к себе на ковер своего старшего брата и начинает его разносить при всех: замах, а Олег только молчит и униженно смотрит себе под нош.

— А скажи, — продолжил Зорин, — у твоего старшего брата ведь ты единственный родственник? Детей, жены у него нет?

Жена его Татьяна погибла при захвате Олега похитителями, — ответил Матвей, — а детей у них не было…

Зорин на мгновение задумался и произнес туманную фразу:

— Выходит, что ты единственный наследник своего брата…

И тут до Матвея дошел истинный смысл слов, произнесенных Зориным. Понял, что фраза «отстранить от руководства комбинатом» имеет другой, более короткий смысл. Она означала не отстранить от руководства, а просто устранить, устранить физически. От этого открытия Матвея сначала бросило в жар, а потом тело покрылось холодным, липким потом, по спине забегали мурашки.

Но самообладание быстро вернулось к нему. Столько бессонных ночей провел он, ворочаясь в постели и размышляя о том, как бы ему завладеть всеми богатствами брата, а не влачить жалкое существование на мизерную зарплату в три тысячи долларов, унижаясь и заискивая перед старшим братом, которого он ненавидел сильнее, чем злейшего врага. Теперь-то он, имея такого могущественного покровителя, ему за все отомстит!

И Рыкову-младшему представились пальмы Канарских островов, обнаженные мулатки, разминающие ему натруженную спину на солнечном берегу бирюзового моря, соленые волны которого лижут ему пятки.

— Но пока молчок! — строго сказал Зорин. — Нужно сделать так, чтобы твой брат ни о чем не догадывался, потерял бдительность. Он пока; слишком озабочен перестройкой на комбинате и обустройством Красносибирска, чтобы следить еще и за подковерными интригами.

— Но этот Белов, — от гнева стиснул зубы Матвей, — я его ненавижу! Он как раз следит за подковерными интригами!

— За Белова не беспокойся, — уверенно пообещал Зорин, — из Москвы он

пока не вернется. Какой бы он ни был патриот комбината, а собственный сын ему дороже. И я сделаю так, чтобы Белов еще долго оставался в Москве. А потом, когда ты займешь место генерального директора, останется только дернуть за ручку и смыть Белова со всей его компанией в унитаз.

— Да, но ведь мой брат очень популярен среди народа, — начал уже сомневаться Рыков-младший, — его поддерживает" полковник Басовитый и наши местные бандиты с Семеном во главе.

— Вот это мне вообще не понятно, — всплеснул руками Зорин, — столько сил было положено, чтобы Басовитый и этот смотрящий не пересекались и друг друга грызли. Как говорится — разделяй и властвуй. А тут вдруг они объединились и выкинули из города Барона. Как такое вообще могло случиться?

— Это все Белов! — прошипел Матвей. — Это он смог их помирить!

— Время работает на нас, — успокоил Матвея Зорин, — так что нам волноваться не о чем, все вскоре станет на свои места. А пока поехали в управление и как будто этого нашего разговора не было.

— Слушаюсь, — полушепотом ответил Рыков-младший, преданно глядя Виктору Петровичу прямо в глаза.

В районе трех вокзалов ржавели брошенные пассажирские вагоны. От них уходили в сторону бурлящего города трое мальчишек. Из вагона выпрыгнул бородатый мужчина в длиннополой одежде и поспешил вслед за ними.

— Ребята, погодите! — окликнул он Ивана и его друзей, догнав их между двумя заборами, где они собирались присесть на траве.

— Вот привязался, черт бородатый! — тихо сказал Лоцман. — Чего ему надо?

Тем временем «монах» подошел к Ивану, усевшемуся на поваленное высохшее дерево и сказал:

— Если ты действительно сын Александра Белова, то я тебе хочу сказать, что очень хорошо знаю твоего отца. Можно сказать, я его друг.

— Друг? — с сомнением переспросил Иван и усмехнулся.

Он знал друзей своего отца — Космоса, Фила, Пчелу, и они были совсем не похожи на этого бородача в коричневой рясе, напоминавшего беглого монаха, выгнанного из монастыря за склонность к вранью. Космос, Фил и Пчела были всегда хорошо одеты, ездили на дорогих иномарках, а уж в сегодняшней ситуации, если бы каждого из них прижали к стенке хоть трое, хоть пятеро бандитов, они бы не повели себя так, как этот монах — они бы раскидали мафиозников, как щенков. Вот какими были друзья отца, а этот — смотри-ка ты, тоже примазывается.

— Меня зовут Федор Лукин, — представился «монах», протянув Ивану руку, — но для вас просто дядя Федя.

— Дядя Федя съел медведя, — выпалил Тимоха, и все громко рассмеялись.

Но бородатый не обиделся, рассмеялся вместе с ними и сказал, что именно так его в детстве и дразнили. А потом присел на дерево рядом с Иваном и рассказал ему всю историю от начала до конца. Как он, Витек и Степаныч нашли на свалке тяжелораненого Александра Белова, как выходили его, как потом сражались за свою свалку, как после чеченского плена отец Ивана уехал в Красносибирск и стал там начальником службы безопасности комбината.