Пять костров ромбом - Геннадий Прашкевич

“Странный путь привел меня в эту комнату”, — подумал я.

И пока Лендел рассматривал меня, подозрительно, но со смехом, подумал еще раз: “Странный путь…”

14

Меня могли прихлопнуть в Стамбуле, в Бриндизи, во Вьетнаме, но так случилось, что я прошел эти ступени, и стоял теперь перед стволом армейского автомата, нервно прыгающего в руках чтеца Консультации.

— Ну, что? — торжествующе выкрикнул Лендел. — Я же говорил, что вывернусь! — он странно хихикнул, и я подумал: “Лесли прав, у него с головой не в порядке”.

А Лендел не унимался:

— Мы уйдем, Эл! Они выпустят нас! Они не посмеют и пикнуть! Видишь, кем я владею? — он хитро, как настоящий психолог, взглядом указал на застывших под вентиляционной трубой заложников.

— Думаешь, — спросил я, — им будет трудно списать трупы на твой счет?

— Не посмеют! — захихикал Лендел. — Не посмеют! Я знаю!

— Что ты знаешь?

— В моих руках сам Эксперт!

— Эксперт? — удивился я.

И подумал: видел ли он вообще Эксперта? Не в правилах шефа одни и те же детали обсуждать с двумя людьми.

— Он здесь, Эл! — возбужденно, не договаривая слов, зачастил Лендел. — “Счет” не захочет терять Эксперта! Я-то знаю почему!

— Почему? — спросил я терпеливо.

— Ты забывчив, Эл! — подозрительно заметил Лендел, приглядываясь ко мне. — Забыл нашу беседу? Там, в Консультации!

— Человек — машина? — спросил я. — Система?

— Вот именно! — обрадовался Лендел. — Я говорил: в этой системе одинаково важен как тот, так и другой элемент! — Он хищно пробежал взглядом по заложникам: — Но любую систему ведет все же человек, Эл! — Лендел издал смешок и нервно заторопился: — Представь себе великолепный, редкостный музыкальный инструмент, Эл. Хотя бы скрипку! Любой дурак сможет извлечь из нее звуки. Сотня — другая может сносно сыграть. Десяток сыграет великолепно. Но только один-единственный настоящий мастер сыграет на ней божественно!.. Я говорю об Эксперте, Эл! О гении программных импровизаций. О человеке, который, как никто, владеет своим компьютером!.. Теперь понял? — Лендел явно наслаждался эффектом: — У меня хорошая голова, Эл! Умная голова! Это вы пошли на поводу у легенды! Забыли об Эксперте! Решили убить его машину. А дело не в машине, Эл. В человеке!!

Так же внезапно, как начал, Лендел оборвал свой горячечный монолог:

— А ну, Эл, выясни, кто из них Эксперт. Быстро!

Я приблизился к заложникам.

Все они были одеты в темные комбинезоны техников. У одного из кармана торчала логарифмическая линейка. Он был веснушчат, маловыразителен, но именно он привлекал внимание, ибо, несмотря на страх, явно пытался осознать происходящее вокруг него и его товарищей.

— Эл! — крикнул Лендел из-за своей баррикады. — Говорят, у Эксперта есть шрам. Ищи на ладонях!

Я облегченно вздохнул: Лендел явно никогда не видел Эксперта. И приказал:

— Руки!

Все трое, как манекены, выкинули перед собой связанные в запястьях руки. Вены их вздулись, лица потемнели от напряжения… Еще час, подумал я, и заложники начнут падать. Когда упадет последний, песенка Лендела будет спета. Его желание жить, даже прикрепленное парой захваченных им армейских автоматов, вряд ли устоит перед ребятами Лесли.

Значит…

Значит, я должен сыграть свою игру.

Повернувшись к Ленделу, я хотел крикнуть, что он ошибся, что Эксперта среди заложников нет, но тот, веснушчатый, вдруг с отчаянием вскрикнул:

— Это я — Эксперт! Я!

Его нелепое признание было продиктовано страхом, но Лендел обрадовался. Лендел торжествовал:

— Эл, ты видишь? Я выиграл! Тащи Эксперта сюда! Энергичней!

Силу применять не пришлось. Когда я снял петлю с шеи веснушчатого, он сам пошел к баррикаде, к проходу, оставленному в ней.

В трех шагах от баррикады мы остановились, и веснушчатый, озираясь, с отчаянием повторил:

— Я — Эксперт! Я!

— Чем докажешь? — быстро спросил Лендел.

— Спрашивайте!

— Кто эти люди? — Лендел повел стволом автомата по съежившимся заложникам.

— Охрана.

— Почему на тебе комбинезон техника?

— Я не франт! Я сам веду лабораторные работы!

— Отлично! — заявил Лендел.

Его перевозбужденному мозгу вполне хватило такой информации. Но я с ней не согласился.

Реакция Лендела оказалась однозначной. Он побагровел:

— Ты — Эксперт?

Веснушчатый испугался.

— Да! Да! — закричал он.

— Да! Да! Да! — истерически повторял и повторял он.

“Сумасшедшие”, — подвел я итог.

Будь у меня оружие, я без колебаний пустил бы его в ход. Но оружия не было.

— Руки! — завопил Лендел. — Покажи руки!.. Aral Смотри, Эл! У него на ладони шрам!

Я промолчал.

Шрама на руке техника не было. Лендел видел лишь то, что хотел видеть.

— В угол! Лечь! Лицом вниз! — скомандовал Лендел заложнику, и когда тот выполнил приказ, спросил меня:

— Эл! Тебе можно верить?

— Разумеется. — Возражать не было смысла.

— Тогда займи место в петле Эксперта! — усталость, надорванность, лихорадка двигали Ленделом. В любую секунду палец на курке мог сорваться… Длинная шея, выдергивающаяся из воротника, морщины на лице… Сколько ему лет? Пятьдесят, не меньше… Что же, он сам выбрал себе конец…

— Хорошо, — сказал я. — Но, Лендел, дай слово, что пока у нас есть шанс, ты не будешь в меня стрелять.

Он удивился, но, подумав, не без торжественности заявил:

— Мы выберемся, Эл! Выберемся!

Поворачиваясь, я зацепился ногой за сломанный стул. Это случилось столь неожиданно, что Лендел вздрогнул и непроизвольно нажал на спуск. Полобоймы вошло в стол, возле которого я стоял секунду назад.

Еще летела вокруг щепа, когда я вцепился в узкое горло, горячее, твердое, странно скользящее под пальцами. Только борясь с Ленделом, пытаясь по-настоящему добраться до его горла, я понял: он, действительно, не в себе. Только сумасшедшие обладают такой силой!

Но я и сам был уже сумасшедшим. И к этому нашему сумасшествию примешивалось отчаяние потерять все, до чего, как каждому из нас казалось, мы успели уже дотянуться. Несколько раз я бил Лендела ребром ладони, но каждый раз неудачно. Наконец удар получился. Лендел задохнулся и выпустил из рук автомат. Упав на колени, Лендел шарил по полу скрюченными пальцами, хрипел, ударялся головой об углы торчащего над ним кульмана.

Тяжелая рука Лесли легла мне на плечо:

— Идем, Миллер. С ним кончено.

Я выпрямился.