Сиреневый ветер Парижа - Валерия Вербинина

Ник тем временем разобралась с татуировщиком, который сделал свою работу на совесть, и переодела своего двойника. Когда я ее увидел, мне чуть не сделалось плохо — настолько она была похожа на мою Ник. Полчаса, если не больше, ушло на препирательство из-за ее любимого пистолета, который Ник ни за что не хотела оставлять двойнику. Я, однако, убедил ее, что обратное было бы неразумно, потому что всем известно, что она никогда с ним не расстается. Наконец Ник согласилась с моими доводами, но из чистого упрямства разрядила пушку, прежде чем отдать ее мне. Также мы оставили при двойнике паспорт и несколько вещей, чтобы все выглядело более или менее правдоподобно.

– Черт, — сказала Ник внезапно, — она же зарегистрировалась в отеле! Ее будут искать!

Впопыхах мы совсем забыли об этом. Мы молча смотрели друг на друга, и тут меня осенило.

– Но она же может выехать. Ведь ты — это она, разве нет?

Ник просияла. Мы решили, что я подброшу ее в отель, после чего мы разделимся: она займется трупом татуировщика, а я — двойником. Вдвоем мы перенесли Мышку в багажник и с легким сердцем отправились в путь. В отеле все прошло отлично. Я уже знал, где приблизительно произойдет «несчастный случай», и ничто на свете не могло помешать мне осуществить задуманное. Мысленно я уже ликовал, предвкушая, как мы с Ник будем смеяться, оставив позади все наши неприятности. Я достал пачку сигарет, чтобы закурить, и тут обнаружил, что она пуста.

Знаете, я всегда смеялся над страшилками, которые придумывают, чтобы заставить людей завязать с курением. Однако теперь я понимаю, что лучше бы я бросил курить хотя бы за день до того, как мы с Вероникой повстречали Мышку в аэропорту. Потому что тогда — о, тогда все было бы совсем иначе. Но судьба изобретательна, и милее всего ей погубить нас нашими же руками.

До места будущей аварии оставалось ехать еще прилично, и мне вовсе не улыбалось остаться без сигарет на несколько часов. Я припарковался и пошел за сигаретами, а когда вернулся, увидел, что машины нет. Она исчезла, а вместе с ней и двойник.

Я был в бешенстве. Однако, взяв себя в руки, я решил, что надо действовать, и как можно скорее. Все угонщики промышляют по своим районам, иначе у них будут серьезные неприятности. Поэтому я достал сотовый и задействовал свои старые связи. «Я нахожусь недалеко от Сиреневой заставы, кто именно промышляет тут угоном машин?» Также я спросил, кому они поставляют угнанные тачки.

Человек сказал, чтобы я перезвонил через два часа, тогда он все узнает. Мне было нелегко дать знать Ник о нашем провале, но я обязан был это сделать. Долгое время она молчала, потом сказала: «Не вини себя. Всякое бывает». Я хотел еще что-то сказать ей, но она повесила трубку, и я в который раз проклял себя за дурость.

Скупщика машин звали Азиз, и я решил начать с него. Моя машина уже стояла у него в гараже, я сразу же узнал ее. С Азизом были два его взрослых сына, крепкие, угрюмые ребята, но, когда я начал задавать вопросы, в живых оставался лишь он один. Дрожащим голосом он рассказал, что тачку ему доставили ребята из банды Дидье Данжо. Я спросил, заглядывал ли он в багажник. Он стал божиться, что еще не успел. Я заставил его поднять крышку — двойника не было на месте. Я пригрозил, что прострелю ему колено, и он сразу же вспомнил, что угонщики болтали о какой-то девице, которую они будто бы там нашли. Похоже, они отпустили ее на все четыре стороны.

Я не стал долго мучить старика и, разобравшись с ним, отправился на поиски Дидье. Он был под кайфом, и ему было плевать, что я вооружен. Ничего я от него не добился и, пристрелив его, отправился ко второму угонщику, Ксавье. Вот уж не ожидал, что этот парень окажется крепким орешком. По каким-то причинам он наотрез отказывался говорить об этой девице. Я убил его, но тут появился еще один крысеныш из их банды. На мое счастье, убегая, он споткнулся, и я легко разделался с ним.

Потом я сопоставил кое-какие факты. Я не верю в случайности, и то, что Ксавье так выгораживал эту Серую Мышь, свидетельствовало о том, что между ними имелась какая-то связь. Пока я ее не нащупал. Весьма возможно, что девица принадлежала к русской мафии — скажем, была курьером или чем-то в этом роде. Но тогда бы она не дала так просто себя взять. Я позвонил Ник и сообщил ей свои выводы. Она обозвала меня идиотом. Что же, я и впрямь им был, как показали последующие события.

Мне пришло в голову, что если она связана с Ксавье, то вполне может наведаться к нему. Так как в квартире лежали два трупа, а мне не хотелось, чтобы меня нечаянно обнаружили на месте преступления, я занял позицию в доме напротив, предназначенном к сносу. Через несколько минут она и впрямь появилась и, вызвав «Скорую», ушла. Я проследовал за ней, хотя это было не так-то легко: она петляла, шла то в одну, то в другую сторону, и один или два раза я ее терял, но потом снова находил. Я дрожал, боясь, что ее могут опознать как Веронику Ферреро, задержат, снимут у нее отпечатки пальцев и поймут, что обознались. О, тогда ей будет что порассказать, поверьте мне! Любой ценой надо было это предотвратить.

В конце концов, она, провернув довольно нехитрый фокус, остановилась в грошовой гостинице в паре кварталов от Эйфелевой башни. Я позвонил Ник и сообщил, что нашел двойника и что наши треволнения скоро закончатся. Но у этой гостиницы черный ход был заперт, а в холле постоянно дежурил портье и торчал кто-нибудь из туристов. Нельзя было, чтобы меня здесь видели, и я выжидал удобного момента, чтобы проникнуть незамеченным. Наконец, когда группа туристов возвращалась в гостиницу после экскурсии, я смешался с ними и проскользнул к лестнице. Оставалась только одна сложность — узнать, в каком именно номере остановился двойник, а для этого надо было понять, кто вообще где живет, и понаблюдать за приходящими и уходящими.

Нормальный человек, которому есть от кого скрываться, выбрал бы первый[9] этаж, чтобы в случае чего выпрыгнуть в окно, но Мышь особым умом не отличалась, и в конце концов я вычислил ее номер на последнем этаже. Когда я хотел войти к двойнику, то заметил, что из двери, расположенной дальше по коридору, высунулась физиономия какого-то гнусного старикашки. Я еле успел спрятаться за выступом стены. Не оставлять следов своего присутствия — от этого в нашем плане очень многое зависело.

Наконец все успокоилось, и я на цыпочках подкрался к двери нашей Мышки. Где-то работал телевизор, шел матч, футбольные трибуны ревели, и я тотчас же сообразил, что теперь могу действовать практически без помех. Я открыл дверь отмычкой, но меня ждал сюрприз: изнутри створку подперли чем-то тяжелым. «Была не была», — решил я и достал пушку. Проверил патроны в обойме, не спеша навинтил глушитель. Потом постучал, пробормотав что-то фальшивое о полотенцах.

Бог знает как, но она меня почуяла. Я стрелял сквозь дверь и промахнулся. Налег плечом — дверь подалась, и я ворвался в номер. На кровати валялся пистолет Ник, но я-то отлично знал, что он разряжен. Она, эта идиотка, пыталась спрятаться за мебелью, но ее песенка была спета. Я загнал ее в угол, за большую кровать, накрытую коричневым покрывалом, и выстрелил еще раз. Наверное, я раздробил ей позвоночник — так дико она завыла. Меня ее крики, наоборот, успокоили. Не люблю, когда жертвы начинают корчить из себя героев. Если ты обречен, умей смириться с этим.

Я подошел к ней. Она извивалась, прикрывая рукой живот, на губах у нее выступила кровь. Глаза, совершенно безумные, смотрели на меня. Она была донельзя жалка. Самое противное в проигравших — то, что они всегда жалки.

Я сказал что-то вроде:

– Ну что, отпрыгалась, детка?

Ее ответ меня рассмешил.

– Я не Вероника Ферреро, — пролепетала она с усилием.

Блин, да я и сам знал это! Собственно, именно поэтому я должен был ее убить.

– Я знаю, — сказал я.

Если бы я не тратил время на разговоры, а просто всадил бы пулю ей в голову, то не произошло бы то, что произошло вслед за этим. А именно: она, оскалясь, выхватила из-под куртки черный полицейский пистолет и выстрелила в меня. Прямо в сердце.

После того как я умер, она выстрелила еще два или три раза — не знаю. Я упал прямо на нее, распростертую за кроватью. Мое тело больше мне не принадлежало, и сам я больше не принадлежал никому. Я бы хотел убить ее, но, в конце концов, с пулей в животе она и так протянет недолго. Может быть, я улыбнулся — не знаю.

Она скинула мое тело с себя, сплюнула красным, перевернулась на бок, уронила пушку на пол, тотчас подобрала ее и с трудом встала на ноги. Хотите верьте, хотите нет, на ее одежде не было ни капли крови. Она меня одурачила. Эта жалкая Серая Мышь, у которой за всю ее никчемную жизнь было меньше дюжины любовников, одурачила меня. Она притворялась, она поимела меня так, как не поимели спецслужбы шести стран, гонявшиеся за мной по всем континентам — разве что не в Антарктиде. Она меня поимела, эта гнусная… И теперь я был мертв и ничего не мог сделать.